tylenol

—хён, ты спишь? кажется, восемьдесят две минуты одинокой дрёмы это всё, что он получит сегодня. юнги вздыхает недовольно, отворачиваясь в другую сторону. кровать кажется против, когда чонгук присаживается около него, молчаливо и непритязательно. конечно, она против, это же кровать юнги. его голос раздаётся приглушённо из-за подушек и ото сна. —чонгук, дай мне поспать, пожалуйста. —я просто… —чонгук. юнги слышит, как чонгук вздыхает раз или два и, возможно, открывает рот ещё пару раз, чтобы начать предложения, которые он так и не заканчивает. поэтому чонгук сидит тихо, позволяя юнги вернуться к своей спячке. это длится ровно семь минут и двадцать девять секунд, пока не раздаётся шарканье, и тёплая рука не оказывается на его локте. —я не очень хорошо себя чувствую, хён. на этом юнги открывает свои глаза. если мин юнги когда-либо решит оглянуться назад на свою жизнь, он увидит, что в ней есть очень чёткое «до» появления чон чонгука и «после». в «до» юнги не вскочил бы так быстро, как в «после». —что не так? — спрашивает он, его голос всё ещё хриплый ото сна, глаза такие же уставшие, но руки нащупывают чонгуковские, проверяя его лоб, касаясь его рёбер, ног. чонгук ёрзает от пытливых прикосновений. его кожа слишком горячая на ощупь. —думаю, у тебя жар. —я чувствую, что у меня жар, — отвечает чонгук, и его речь несколько расплывчатая, смутная, — просто не мог найти никакие таблетки. я не хотел тебя беспокоить. вообще-то, чонгук всегда беспокоил, доставал и учинял хаос. он любил беспокоить людей, а люди обычно и не были против. чаще всего нахождение чонгука поблизости походило на наличие крупного щенка лабрадора. юнги действительно считает, что чонгук временами требует много внимания, как капризный ребёнок или щенок лабрадора. да, это утомляет его, но лишь немного, это даже как-то нелепо. поэтому, с последним смирившимся вздохом, он встаёт как обычно и тащит чонгука, которому нездоровится, на кухню, взяв его за запястье. пока вода для чая закипает, и чонгук лениво сидит за кухонным столом, юнги проводит рейды в ящиках и шкафчиках в поисках тайленола. он легко находит лекарство. в квартире тишина, кроме них дома только намджун и тэхён, оба всё так же спят. кухонные часы показывают три сорок девять утра. юнги ставит между ними две кружки чая с имбирём и лимоном, садясь напротив чонгука. —прими тайленол, выпей чаю и ложись в кровать. чонгук кивает и юнги разок чувствует себя выше, потому что младший сжался в одеяле, которое он стащил с его кровати и принёс с собой, его плечи опущены, а кожа под глазами светло-фиолетовая. юнги не нравится такой мрачный чонгук. это беспокоит его до такой степени, что ему даже больно. —спасибо, хён, — чонгук потягивает свой чай, и юнги чувствует себя немного взволнованно, когда младший смотрит на него из-под своей кружки, — прости, что разбудил тебя. —да уж, ты должен извиняться, — зевает он. чонгук улыбается, — и как долго ты себя так чувствуешь? —пару дней. —дней? господи, чонгук, — юнги закатывает глаза, но его рука непроизвольно тянется ко лбу чонгука, и тот прикрывает глаза, склонив голову вперёд, опираясь о ладонь юнги. он часто так делает, когда юнги позволяет. опираясь об него, его плечо, колено, как можно ближе, будто юнги может обеспечить ему комфорт, который не в состоянии подарить его кровать. —если тебе станет плохо посреди ночи, разбуди намджуна. —а я не могу поспать с тобой? нет, хочется сказать юнги. но чонгук открывает глаза, его голова всё ещё покоится на руке юнги, и взгляд у него какой-то решительный и очень заинтересованный. и юнги не может устоять против него. чёрт, он не может устоять перед чонгуком вообще, даже если и говорит, что это не так. после того, как кружки оказываются в раковине, юнги позволяет чонгуку проследовать за ним в свою комнату. кровать сокджина пуста, но чонгук идёт прямо к кровати юнги, лениво пробираясь под одеяло, будто он всегда был здесь. юнги подходит к кровати сокджина, и очередной вздох слетает с его губ, но голос чонгука, сонный и низкий, зовёт его снова. —спи здесь, хён. просьба такая деликатная, и ему кажется, словно это сон. юнги чувствует прилив неожиданной теплоты в груди. —двигайся тогда, — отвечает он, после нескольких секунд в сомнениях. тело чонгука лихорадит, пока он спит, и его внезапно бросает в пот посреди ночи. юнги не спит. он берёт мокрые, холодные полотенца для того, чтобы прикладывать ко лбу чонгука, помогает ему переодеться в сухую футболку, притягивает чонгука ближе к себе и мягко напевает любую мелодию, которую вспомнит, ласково проводя пальцами по его волосам. к пяти часам жар, похоже, спадает, и его сон становится спокойнее, глубже. через какое-то время юнги проваливается в сон, повернувшись лицом к чонгуку. когда он просыпается, спустя совсем короткое время, сокджин осторожно передвигается по комнате, всё ещё одетый в то, в чём ушёл. кажется, будто за окном восходит солнце, поскольку комната приобрела лёгкий голубой оттенок. тело юнги отзывается болью, поскольку он спал полусидя. чонгук крепко спит, выглядя более здоровым, чем есть на самом деле. —он заболел, — шепчет юнги, чувствуя необходимость объясниться, — грипп или ещё чего. —ты позаботился о нём, — кивает сокджин с лёгкой улыбкой на губах. это осведомлённая улыбка, замечает юнги, будто сокджин видит то, чего не может он, — у тебя получилось, он выглядит хорошо. —я просто дал ему тайленол, хён. сокджин приподнимает брови, и юнги видит, как он пытается сдержать улыбку, потому что уголки его губ странным образом подёргиваются. —ага, тайленол. юнги не отвечает, потому что чувствует, что в итоге он расскажет больше, чем следовало бы, если откроет свой рот. в какой-то момент сокджин идёт к кровати, к кровати чонгука, потому что эта комната, по его словам, уже переполнена. квартира снова погружается в тишину, прерываемую лишь случайными звуками утреннего города. юнги засыпает снова, просыпаясь иногда от случайных вздрагиваний чонгука. когда он просыпается, уже далеко за полдень и чонгука рядом с ним нет. юнги чувствует себя бесполезным, таща своё ломящее от боли тело на кухню, подсчитывая сколько часов он проспал в итоге и сколько часов работы он упустил, держась за быстро рассеивающееся тепло в груди. чонгук сидит здесь, его волосы растрёпаны, но он выглядит лучше. —ты в порядке? — он спрашивает, прежде чем чонгук успевает сказать что-либо. чонгук кивает, пожёвывая остатки холодной пиццы. юнги кивает тоже, может немного апатичнее, но он чувствует себя лучше, узнав, что с чонгуком всё хорошо. он ерошит чонгуку волосы, проходя к холодильнику. —ты хорошо спал, хён? —нет, — его прямота вызывает у чонгука улыбку на долю секунды, — я был не особо уставшим, — ложь звучит правдиво, хотя он измучен до самых костей. он знает, что чонгук распознал его ложь. оба притворяются, что это не так. юнги всё ещё решает, что же ему поесть, когда чувствует руки чонгука вокруг себя. похоже, ему нравится так делать, а юнги в такие моменты чаще всего не хватает воздуха. чонгук кладёт свой подбородок на его плечо, и юнги недоумевает, почему же его сердце начинает колотиться так рвано. чонгук говорит с придыханием, будто подразумевая что-то. юнги предпочитает делать вид, что он этого не понимает. —спасибо, что позаботился обо мне, хён. —тайленол, — утверждает он, но ему трудно сдерживать улыбку, — я просто дал тебе тайленол, мелкий. —ага, — усмехается чонгук, — и за это тоже.