Сон лейтенанта

Иногда Кучики Бьякуе фантастически не везло. Вот и на этот раз… Разумеется, назначение Абарая Ренджи капитаном шестого отряда Кучики не обрадовало. Назначение его самого лейтенантом немного скрашивало ситуацию, делая капитанское звание ступенькой ближе, но отнюдь не прибавляло желания служить безродному выходцу из Руконгая. При одной мысли об этом пальцы вспоминали мягкий холод рукояти катаны, а стремление получить причитающееся по праву кровью стучало в висках… Но как бы там ни было, назначение – это приказ, а не в правилах Бьякуи обсуждать приказы. Он подчинится, значит, и думать тут не о чем. Тем более, что капитан при ближайшем рассмотрении оказался… необычным. Бьякуя ожидал от него насмешек в свой адрес и раздражающего хвастовства, но Абараю Ренджи, похоже, было плевать на происхождения и родословные. Он был безмерно рад назначению и не скрывал этого, он добился повышения невероятным упорством и силой духа, капитанское хаори носил по праву, к подчиненным относился ровно, скорее даже приятельски, и, казалось, не обращал никакого внимания на тот факт, что у него в лейтенантах числится представитель благородного дома. Сам же Кучики этот факт уж точно игнорировать не собирался, поэтому к капитану обращался подчеркнуто вежливо, на его попытки общаться неформально не реагировал, приказы выполнял безукоризненно… и все больше тихо ненавидел этого Абарая Ренджи. Ненавидел потому, что капитан из Абарая получился толковый. И еще больше потому, что этот капитан начинал ему нравиться. Абарай был наглым, дерзким и самоуверенным. Шумным и вспыльчивым. Часто действовал необдуманно и полагался только на силу. Слишком громко говорил, слишком резко двигался и слишком много дрался. А еще он был смелым и всегда шел до конца. И делал то, чего Кучики Бьякуя не хотел – или боялся? – делать: сам выбирал дорогу. Но размышлять об этом Бьякуя считал непозволительным, и, украдкой наблюдая за капитаном, продолжал безупречно исполнять свои обязанности, до зубовного скрежета раздражая всех и в особенности капитана своей педантичностью и надеясь, что когда-нибудь все само образуется. Дни тянулись медленно. *** В новых делах и заботах недели неслись вскачь и Ренджи не сразу понял, что все чаще заглядывается на своего лейтенанта. Несмотря на высокомерие, бесстрастие и надменность, за маской холодности и равнодушия, забыв про благородное происхождение и тысячу совершенно идиотских принципов, Ренджи каким-то животным чутьем угадывал в нем силу. Чистую, яркую и очень мощную. А духовная сила всегда вызывала в Ренджи уважение, детство в Руконгае и служба в одиннадцатом четко расставили приоритеты. Но кроме того, Абарай видел в своем лейтенанте странное. Он и сам толком не мог объяснить, что именно. Какую-то удивительную прозрачность – как у хрустальной статуи, ледяной скульптуры, морозного неба и черт знает чего еще. Что-то неуловимое – как свет, отраженный снегом. Это что-то притягивало, Ренджи не встречал таких раньше. И еще лейтенант Кучики был донельзя красивым. Но в любом случае рассчитывать на взаимность благородного лейтенанта не приходилось, а поддаваться унынию или унижаться бесполезным признанием Ренджи не хотел. Время шло. *** У Кучики болел управляющий, и в последнюю неделю дел в поместье было особенно много. Разумеется, именно в этот период участились нападения Пустых. Дежурства назначали в два раза чаще, а бумажной работы стало столько, что даже капитан, ненавидевший отчеты едва ли не больше злых духов, засиживался в кабинете допоздна. Бьякуя почти засыпал на рабочем месте, но о выходном и речи быть не могло – не в это время и не у этого капитана. — Можешь идти, Кучики, ночь за окном, — Бьякуя очнулся от ставшей уже привычной полудремы и поднял взгляд на Абарая: тот стоял у его стола и чуть устало смотрел на лейтенанта среди гор готовых и неготовых бумаг. Бьякуя и сам чувствовал, что не справляется, а потому был еще больше уязвлен снисходительностью со стороны капитана. Но в ответ только холодно произнес: — Благодарю вас, Абарай-тайчо, я хотел бы сегодня закончить с ведомостью, — и вернулся к бумагам. «Жалость от безродного руконгайца мне не нужна». — Как знаешь. «Да пошел ты!..» — и Абарай скрылся в своем кабинете. Бьякуя проснулся от яркого солнечного света, бьющего в лицо. Проснулся в офисе шестого отряда, там же, где и уснул, за столом, среди той же груды бумаг и свитков. С покрывалом, заботливо наброшенным ему на плечи. Это было уже слишком. Он подготовит порученные ему документы к сроку, даже если при этом потребуется не спать неделю. И совершенно незачем лишний раз указывать ему на его промахи. К счастью, проспал он недолго, от силы пару часов, и до очередного дежурства оставалось достаточно времени закончить отчет. Кучики сдернул с плеч покрывало и принялся за работу. Когда Ренджи вернулся с собрания капитанов, лейтенанта в офисе он уже не застал, зато на столе его ждала готовая ведомость. Абарай затейливо выругался и помчался на место дежурства отряда. Пустые появились за полчаса до окончания смены. Гигантские черные тени заплясали вокруг, сильные, как назло, горстке офицеров не справиться. Кучики постарался сконцентрироваться, продержаться нужно совсем чуть-чуть. Шикаем убил одного, почти достал второго… Но неделя без отдыха не прошла даром – двигался он недопустимо медленно. И иногда ему ужасно не везло. Бьякуя еще успел обернуться и увидеть огромную пасть, оскалившуюся двумя рядами острых клыков, успел почувствовать голод Пустого и даже слегка удивиться… …и ярко-алая вспышка смела его в сторону. Капитан только раздраженно бросил: — Совсем сдурел? Нашел время спать, — и метнулся обратно к чудовищам. Затягивать поединок не было ни сил, ни желания, и, сходу активировав банкай, Абарай в несколько ударов уничтожил оставшихся Пустых. Огляделся. — Есть раненые? В ответ послышались восторженные возгласы офицеров: считать царапины никто и не думал, а вот увидеть капитанский банкай в действии – нечастое удовольствие. Абарай оценивающим взглядом прошелся по подчиненным, задержавшись на Кучики. — Отлично, через пятнадцать минут смена, сдаете пост – и по казармам, отсыпаться. — Так точно! — радостно загалдели шинигами. И капитан, напоследок одобрительно гаркнув «Хорошо поработали!», исчез в шунпо, взмахнув багряным хвостом и разорванным на плече хаори. Остаток дня, словно в наказание самому себе, Бьякуя провел над бумагами. Закрывать глаза на случившееся он был не намерен – порученное задание он провалил. Кучики нахмурился и направился в кабинет капитана. — Абарай-тайчо, отчет о нападении Пустых. Ренджи, не поднимая головы от свитка, махнул рукой куда-то в сторону. — Ага. Брось туда. Бьякуя аккуратно пристроил отчет на полку и собирался уже покинуть кабинет, но вдруг замер как вкопанный. Отчего-то стало холодно и расхотелось дышать. По белоснежному капитанскому хаори расползалось бесформенное красное пятно. Абарай наконец оторвался от свитка. — Чего? Бьякуя заставил себя медленно вдохнуть. — Капитан, я приношу свои извинения, на сегодняшнем дежурстве я… — Проехали. Кучики гордо вздернул подбородок и закончил: — …не справился со своими обязанностями и готов понести наказание. Абарай в ответ только скорчил усталую гримасу, и Кучики холодно добавил: — Из-за меня могли пострадать подчиненные мне офицеры. — Пострадать сегодня мог только ты сам, — отрезал Абарай. — Ты, верно, не заметил, но даже твои офицеры двигались в три раза быстрее тебя. На этом все, можешь идти, — и капитан снова уткнулся в бумаги. Бьякуя рад был бы последовать приказу, но кровавое пятно не давало ему ступить и шагу, он словно ощущал его на собственном плече, возможно, потому, что и достаться оно должно было именно Бьякуе. Под пристальным взглядом Кучики Ренджи поежился. Он ненавидел писать отчеты, чувствовал себя при этом полным идиотом, выглядел соответственно, и внимательные взгляды аристократичных лейтенантов уверенности в себе уж точно не прибавляли. Стараясь выдать смущение за злость, Ренджи почти прорычал: — Ну что еще? — У вас кровь на плече, — голос не подвел, Кучики произнес это привычно ровно. Абарай непонимающе моргнул, а потом, глянув себе за спину, фыркнул: — Царапина. — Вам все же стоит обратиться в четвертый отряд. — Времени нет. Переспорить Абарая Ренджи было сложно. Кучики молча достал с полки аптечку и поставил на капитанский стол. Ренджи начал закипать. Отбросив кисть, он стянул с себя хаори, сдернул с плеч косодэ и, громыхнув аптечкой перед лейтенантом, рявкнул: — Тебе делать нечего? – вот сам и занимайся этой ерундой! — и, злобно схватив несчастную кисточку, принялся с удвоенной энергией выводить цифры отчета. От такой наглости Кучики остолбенел. «Да что этот выскочка себе позволяет?» Но совесть тут же услужливо напомнила ему, по чьей вине «этот выскочка» сейчас истекает кровью. Бьякуя бесшумно вздохнул и не говоря ни слова открыл аптечку. Когда Кучики, отыскав какую-то склянку, зашел Ренджи за спину, тот чуть не выронил многострадальную кисть из рук. Меньше всего он ожидал от лейтенанта именно этого. А когда холодные пальцы неуверенно коснулись кожи, Ренджи едва не вздрогнул. Наверное, во время дежурства Кучики ударился головой, другого объяснения у Абарая не нашлось. Да и думать не особенно получалось – зато так хотелось послать все к чертям, потянуться навстречу прикосновениям и… Нечеловеческим усилием воли Абарай заставил себя вернуться к отчету. Остановившись позади капитана, Бьякуя поначалу забыл, что собирался делать. Просто стоял и как завороженный разглядывал узоры на спине Абарая. Он давно заметил, что татуировки уходили вдоль шеи за край косодэ, но и не представлял, что резкий рисунок раскинулся во всю спину. Это было немного неожиданно и… привлекательно. От этой мысли Кучики опомнился и открутил крышку банки с целебной мазью. Порез оказался неглубоким и, пробегая от лопатки до плеча, не задевал ни одной из татуировок. Зачерпнув немного мази, Бьякуя осторожно дотронулся до разрисованной спины. Кожа капитана была горячей, особенно по краям раны. Бьякуя спокойно переносил вид крови, но почему-то именно эта кровь его раздражала. Она была неправильной, слишком яркой, как и все в Абарае. И все же с лечением раны он затягивал, прикасаясь бережно и неторопливо. Не потому что боялся причинить боль, а потому что… Бьякуя прикрыл глаза и сдался. Потому что это ему нравилось. Нравилось собирать тепло кончиками пальцев, нравилось ощущать ровное дыхание под рукой, нравилось невесомо гладить широкие сильные плечи. Проследить ломаную черную линию, спуститься от ключицы к лопаткам, чуть коснуться цепочки позвонков… Удивительно некстати вспомнилось покрывало, накинутое утром на плечи. Может, и не уколоть его хотел капитан, может… Острые узоры татуировок играли с его мыслями странные шутки. Бьякуя очнулся, почувствовав, что капитан замер под его ладонью. Опустил кисточку и даже дыхание затаил. Кучики поспешно отдернул руку – и Абарай мгновенно развернулся к нему. — Что это было? Под сияющим взглядом капитана Бьякуя даже отступил на шаг, но все же заставил себя ответить. Невыразительно – и слишком тихо. — Абарай-тайчо, я закончил с вашим… Капитан резко поднялся и Бьякуя невольно отшатнулся назад. И уперся спиной в стену. Черт. Абарай с каким-то невероятным выражением на лице застыл перед ним; еле сдерживаемая рейацу едва не искрит в воздухе. Капитан почти шепотом повторяет вопрос. Но что на это можно ответить? И какой смысл отвечать, когда все ясно без слов? Когда горячий румянец заливает бледные щеки, когда хочется провалиться сквозь землю и страшно взгляд на капитана перевести? — Посмотри на меня, пожалуйста, — вдруг просит Ренджи. Это кажется невозможным, но Бьякуя собирает всю свою выдержку и поднимает глаза. Ясные, серые, лед с серебром. Вот оно, то самое, от чего терял голову Ренджи. Сверкающее. Живое. Капитан проклинает все на свете и, слегка наклонившись, целует Кучики в шею. Бьякуя цепенеет от неожиданности. В ушах звенит, а сердце колотится так, что каждый вдох дается с трудом. Сухие, чуть шершавые губы обжигают ямку за ухом, спускаются ниже, останавливаются на дико бьющейся венке и неторопливо продолжают свой путь. Прикасаются осторожно, легко, чтобы не оставить на нежной коже следов, но перед глазами все расплывается от наслаждения. Пояс падает на пол, тихо шелестит косодэ, и чуткие пальцы прокрадываются под одежду, исследуют, гладят, дразнят. Бьякуя только сильнее вжимается в стену. Нужно остановиться, но и слов не найти, и не справиться с голосом. А все мысли сейчас там, где язык чертит по коже какой-то невообразимый узор. Не слышно ни стона, ни вздоха – но капитану все понятно и так: слишком явно отзывается тело на его ласки. Абарай опускается на колени, и Кучики зажмуривается. Только не это, только не здесь, только не сейчас… только не останавливайся! Бьякуя до крови прикусывает губы и царапает ногтями стену, чтобы не закричать, – темнота взрывается белыми звездами. Он едва держится на ногах, не будь опоры за спиной – давно бы уже упал. А капитан продолжает его целовать. И хочется большего, хочется невозможного, а сознание ускользает, теряется в омуте ощущений. Прерывистое дыхание щекочет шею. — Вы… позволите? — безотчетно шепчет Ренджи – и совершает ошибку: Кучики вспоминает о том, кем на самом деле является. Глава благородного клана. Забыть о желаниях, забыть о чувствах, забыть самого себя. Не открывая глаз, Бьякуя отрицательно качает головой. Пауза. И капитан со всей силы бьет в стену ладонью где-то в полуметре от уха. — Да катись ты к черту! — с горечью хрипит Абарай и молнией вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью. Бьякуя открывает глаза. Размыкает до боли сжатые пальцы и медленно оседает на пол. Зябко поводит плечом, кутается в косодэ. На сегодня это уже слишком. Никогда раньше он не ощущал себя так отвратительно и так… как? Легко? Но сознание упорно отказывается воспринимать окружающую реальность. Этого просто не может быть. Это не Абарай Ренджи только что целовал его до исступления, жадно, радостно, горячо. Это не Кучики Бьякуя сейчас едва не лишился чувств из-за прикосновений ласковых уверенных пальцев и сухих настойчивых губ. Это бред, и он скоро очнется, и окажется, что ничего не случилось и что все это ему померещилось и… Свет небесный, что же он наделал?.. *** Теперь время ползет просто чудовищно медленно, хотя между до и после разницы почти никакой. Вот только капитан ходит мрачнее тучи, и обращается к нему исключительно официально. Кто бы мог подумать, что сказанное этим голосом такое вежливое «Кучики-фукутайчо» будет выводить из себя не хуже резкого окрика. Бьякуя начинает ненавидеть формальности. Он снова ждет. И мир переворачивается в одночасье. *** Корпус четвертого отряда, палата реанимации, кровать у окна. За окном темно. Днем он приходит сюда редко и ненадолго, зато ночью, вовсю пользуясь своим положением – кто осмелится возражать Кучики? – появляется к полуночи и остается до рассвета. Днем есть дела отряда, и слишком много людей суетится вокруг. А ночью тихо, и можно спокойно думать о своем. Можно кое-что для себя решить. И еще в темноте не так страшно. Легче поверить, что капитан перед ним просто спит. Бьякуя по кусочкам восстанавливает цепь событий. Тот день он помнит очень расплывчато, наверное, из-за потери крови. Неожиданная атака Пустых, и опять дежурство шестого отряда, крик «Вперед!» и вспышки кидо, и сразу шикай, и что-то вгрызается ему в ногу, но боли еще нет, она будет позже, когда пройдет первый шок. А пока только судорога и воздух застревает в горле. — Отходи! — кричит ему Абарай. Кучики как не слышит, и капитану приходится повторять: — Проваливай, я сказал! — Нет, — он сам не верит, что произносит это. — Это приказ! — Тайчо, но… — Я справлюсь, — отмахивается Ренджи. Кучики медлит. — Обещаете? Глаза капитана расширяются от удивления. — Обещаю, — кивает он. И Бьякуя покидает поле битвы. Да, слово свое капитан сдержал, справился, только вернулся не сам – принесли офицеры одиннадцатого. Нельзя было тогда уходить. А сейчас он сидит в темноте и считает дни. Завтра будет неделя. Завтра?.. уже сегодня – за окном над крышами Сейрейтея клубится утренний дым. Бьякуя поднимается. На прощание вскользь касается холодной руки поверх светлой простыни. — Возвращайся. Ты мне обещал. Наутро Кучики направляется в корпус четвертого скорее к Унохане, чем к Ренджи. Но не заглянуть все равно не может, сворачивает к палате. И застывает перед дверью, чувствуя отсветы знакомой рейацу. — Тайчо, Абарай-тайчо, вы очнулись! — Бьякуя слышит, как взволнованно и радостно трещит Рикичи, и всплески его рейацу перекрывают пока тусклую духовную силу капитана. Кучики мысленно усмехается: еще один. Ренджи сонно хрипит в ответ: — А-а-а, привет, Рикичи, — и недолго молчит, собираясь с мыслями, — давно я здесь? — Неделю, тайчо. — И как вы без меня? — Плохо, тайчо. — Дурачье, — Абарай улыбается. Чуть нахмуривается. — Как… Кучики? — А? — мальчишка не знает про ранение и вопрос капитана кажется странным. — Нормально… только нервный очень. И Ренджи почему-то смеется. Бьякуя разворачивается и идет к Унохане. В корпусе четвертого отряда он больше не показывается. Зато почти живет в офисе своего шестого. Все бумаги подготовлены на месяц вперед, в годовой ведомости осталось только поставить подпись, архив документов отряда за прошедшие десять лет изучен до последнего листа. Приведен в соответствие с уставом. Разложен по полочкам. В хронологическом порядке. Кучики убеждает себя в том, что ведение дел – его прямая обязанность в отсутствие капитана, и продолжает отыскивать себе занятия. Когда лейтенант всерьез начинает подумывать о том, чтобы прикрепить ярлычки ко всем документам недавно обработанного архива, и даже намечает себе несколько папок, появляется Ренджи. Появляется поздно, почти к полуночи; немного помятый и все еще бледный, и без привычного хвоста – тяжелые красные пряди стекают на кое-как наброшенное хаори. За отворотами косодэ виднеются ленты бинтов. Увидев в кабинете Кучики, Ренджи, мягко говоря, удивлен. Он машинально поправляет капитанскую накидку и выдает первое, что приходит в голову. — Я ключ в кабинете забыл, — получается невпопад, и теперь уже лейтенант смотрит на него с удивлением. — За ним стоило послать кого-нибудь из офицеров. — Да поздно уже… — Ренджи устало приваливается к стене напротив. — А ты почему здесь? Случилось что-нибудь? Снова слышать это дружески-спокойное «ты» Бьякуе удивительно приятно. — Случилось, — кивает Кучики. Поднимается и идет навстречу. Сталь в глазах. И еще что-то незнакомое, новое, светлое. — Прости меня, Ренджи, — тихо просит Бьякуя, и не давая капитану опомниться, осторожно целует в губы. Тишина. «А если не простит?..» — успевает обжечь колючая мысль, но Ренджи притягивает его к себе и целует в ответ. Кажется, даже тихо рычит от удовольствия. И снова руки скользят по спине, гладят плечи, ласкают затылок. Снова поцелуи – в шею, в глаза, в губы. Снова не устоять на ногах, и приходится обнимать еще крепче, вцепляться, не отпускать. Бьякуя не понимает, как очутился на полу, на том самом покрывале и белом хаори. Не помнит, когда они успели раздеться. Не знает, поставил ли капитан кеккай. Надеется, что все же поставил, потому что сдерживаться нет никаких сил, и Кучики стонет в голос, выгибаясь от медленных уверенных движений. Абарай оказывается неожиданно умелым, и Бьякуя немного ревнует. Совсем немного, потому что больше к его капитану не прикоснется никто, кроме самого Бьякуи. Он так решил. И это последнее, что мелькает в сознании, а потом Ренджи прижимается сильнее и ускоряет ритм, и мир распадается на ослепительные осколки. *** Усталый и впервые такой свободный, Бьякуя мягко улыбался в темноту. Засыпая в объятиях своего капитана, выходца из Руконгая, шумного и нахального Абарая Ренджи, Кучики думал о том, что иногда ему фантастически не везло. Правда, теперь это не имело никакого значения.