комплексная анатомия | complex anatomy

Запах привлек его. У Канеки заурчало в животе. Сидевшая рядом с ним девушка, вздрогнув, выронила телефон, и он упал с громким треском. Канеки встал и поспешил к двери, до того как поезд тронулся. На языке все еще тяжестью ощущался вкус желчи от мерзкой еды из Big Girl, но этот запах… По подбородку Канеки стекла слюна. Люди спешно переходили на другую сторону улицы подальше от него, но осознание окружающей реальности уже давно покинуло юношу. Позже Канеки будет вспоминать, что ощущал себя будто бы под водой, словно кто-то — что-то — контролировало его тело. Но когда он очнулся, то обнаружил себя доедающим непонятное жареное мясо на шампуре, зажатом в руке, а хорошо одетый мужчина уставился на него с пустым лицом. Они сидели на скамейке в парке, едва соприкасаясь коленями, словно это было какое-то свидание. Дерьмо. Дерьмо. — Я… я просто… — бессвязно лепетал Канеки, поднимаясь с пустыми руками и отчаянно пытаясь придумать оправдание для кражи еды у незнакомого человека, о черт… Мужчина поднял руку, прервав его. — Вам понравилось? — Это было такое странное продолжение самого унизительного момента в жизни Канеки, что все, что он смог сделать, это тупо кивнуть.  — У вас отличный вкус, — рассеяно заметил его визави. Он пялился куда-то в пространство над плечом Канеки. Наверно, искал взглядом полисмена. Канеки покосился на оставшуюся часть мяса на шампуре, а потом на мужчину. Немного поколебавшись, он запихнул оставшуюся еду в рот. Мужчина все еще наблюдал за ним с почти польщенной улыбкой, словно полубезумные студенты колледжа, крадущие у него еду из-под носа, были обычным явлением. — Спасибозаеду, — выпалил Канеки — потому что он по меньшей мере мог быть вежливым напоследок, — прежде чем вскочить на ноги и на полной скорости унестись прочь, словно за ним гнались черти. **** Канеки захлопнул за собой дверь и устало сбросил сумку. Он наконец поел. И это было так вкусно. Накатившее облегчение казалось почти осязаемым. Он ел, а значит, не мог быть гулем. Он человек. Конечно, он человек. — Я человек, — чем больше он говорил это, тем лучше себя чувствовал. Но предательский голос в его голове шептал: если ты такой человек, ну же, съешь что-нибудь еще. Он не мог поспорить с этой логикой. То, что произошло в Big Girl, было просто ошибкой. Это было какое-то огромное, ужасное, невероятное недоразумение. Может быть, история с Ризе ему просто привиделась, потому что серьезно? Как доктор мог не заметить, кем… чем она была. Что он не ел две недели. Это явно ненормально. Канеки уверенно вытащил шоколадный батончик — подарок заботливого Хиде — и быстро запихал его в рот. Он оказался перед кухонной раковиной буквально через пару секунд. **** Итак, возможно, Ризе была гулем. Возможно, он сам теперь гуль. Возможно, он сошел с ума. Что бы ни случилось, это было еще одним пунктом в списке «почему у Канеки Кена все не слава богу». Конечно, сон на кухонном полу с подсыхающей на лице рвотой не помогал делу, но он все равно это сделал. Ему снилась Ризе, предлагающая свои органы, насаженные на шампуры, а потом он смотрел в зеркало и видел гигантское насекомое, барахтающееся на спине*. Он проснулся совершенно измученным. «Ты пропустил занятия :( » оказалось первым из серии сообщений, полученных от Хиде, пока он был… не в себе. У него просто нервный срыв. Он надеялся на это. Ему хотелось успокоить Хиде, сказать, что этого больше не повториться и он скоро вернется, но большой палец завис над клавиатурой в сомнении. Может, в другой раз. Он решил, что свяжется с Хиде позже. Сначала ему нужно все обдумать. Возможно, он не мог есть обычную еду, но то, что он украл у того парня, хотя бы не отдавало сточными водами. Это была первая еда, от которой его не вывернуло, с тех пор как он очнулся в больнице, за исключением человеческой плоти. Он не собирался есть людей. Проблема в том, что Канеки понятия не имел, кто этот парень и где он достал еду. Он купил ее у торговца с улицы? Он сам ее приготовил? Из этого следует вопрос — есть ли особый способ приготовления еды, чтобы она была пригодной для кого-то с телом гуля, если это действительно то, что с ним произошло. Его телефон снова завибрировал. Канеки, увидев, что звонок от Хиде, сжался и спешно засунул телефон в карман. Он позвонит Хиде, когда выяснит, что с ним происходит, ни секундой раньше. Ради самого Хиде. **** Найти парня на следующий день оказалось легко только в теории, на деле Канеки едва мог вспомнить его лицо. Но ему запомнилась броская одежда, так что, вероятно, парень был при деньгах? Да, определенно. Но Канеки был так голоден, что вообще с трудом припоминал что-то, кроме застилающего глаза отчаянного голода и вкуса мяса. Желудок начал урчать при мысли об этом. Ну и что ему делать? Просто бродить по округе, пока он не натолкнется на него? Канеки вспомнил, что сошел с поезда на одну или две остановки раньше, так что ничего не оставалось, кроме как начать оттуда. Он потратил несколько часов на одной остановке, принюхиваясь как собака. Направленные на него косые взгляды уже перешли из разряда смущенных и неловких к враждебным, так что он принял решение перейти на вторую станцию. Немного тонкости не повредит, подумал Канеки, смиряясь с тем, что он ничего не найдет там. Взлохматив волосы от разочарования, Канеки сошел с поезда и огляделся. Ничего знакомого. Никакого неонового знака, указывающего направление, или внезапного прозрения о вчерашних событиях на него не снизошло. — Вот же идиот, — пробормотал он, уныло пиная землю. Это жизнь, а не роман. А он не какой-то трагический герой в поисках спасения. Он был всего лишь одним из семи миллиардов, к тому же неудачником с ужасным вкусом на женщин. Резко качнув головой, Канеки вернулся в реальность. У него не было времени на жалость к себе. Вместо этого он думал о Хиде, о том, что его лучший друг узнает, что он монстр. Он пытался представить выражение лица Хиде, переходящее от солнечного к испуганному. Он сказал себе помнить об этом, о том, как воображаемый Хиде сбегает от него в ужасе. Если ты облажаешься, так и будет. Или еще чего похуже. Решив закончить поиск, Канеки пошел дальше. Бесполезно, все его усилия не имеют смысла. Канеки едва мог вспомнить что-то о парне, на которого чуть не набросился, кроме того, что он ел что-то очень вкусное. Нет шансов, что он его найдет. Подавленный, он сел на скамейку у станции. Над головой мерцал фонарь, вокруг него порхали мотыльки, отбрасывая причудливые тени. Было уже довольно поздно, но Канеки не мог точно сказать, который час. Он периодически чувствовал, как его телефон вибрирует в кармане в течение дня, но чувство вины не давало ему посмотреть на экран — да и не нужно было. Никто, кроме Хиде, ему не звонил. Прежде чем он успел набраться смелости и вытащить телефон, сильная рука сжала его плечо. — Сегодня вы выглядите лучше! Канеки так сильно вздрогнул, что свалился со скамейки и с болезненным охом приземлился на асфальт. — Кто… кто вы… Мужчина был на несколько лет старше него и одет в самый причудливый блейзер, который Канеки доводилось видеть: красно-фиолетовый шахматный узор, видимо, должен был гармонировать с его волосами. Так вульгарно! — Эм, я… — Канеки прикусил губу, беспомощно глядя на мужчину. — Я вас знаю? Выглядя почти оскорбленно — какого черта? — мужчина прочистил горло. — Вы вчера присвоили мой ланч, — услужливо подсказал он. У Канеки душа ушла в пятки. — О, — слабо сказал юноша. Так или иначе, найти этого парня оказалось так же плохо, как не найти. Прежде чем мужчина смог прервать Канеки — и, честно говоря, Канеки совсем не хотел знать, что он там собирался сказать, — юноша выпалил: — Я очень сожалею… о том, что я сделал! Мне просто… Он запнулся, растерявшись. — …мне просто очень понравилось. Эм, мясо. И я бы хотел знать, где вы его достали. — Цукияма Шу, — неожиданно представился мужчина с обольстительной улыбкой. — И я приготовил его сам. — Эм… могу я узнать, как именно? — Ты новичок здесь, — сказал Цукияма. — Не так ли? Канеки смущенно кивнул. — Да, обычно я выхожу на другой остановке. Во взгляде Цукиямы, направленном на Канеки, мелькнуло что-то смутно похожее на голод. — Так ты хочешь научиться? — Научиться? — Готовить, конечно же! Создавать что-то изысканное! Ну, прекрасно, этот парень был каким-то странным гурманом. С другой стороны, это может сыграть на руку Канеки. — Да, — быстро сказал он. — Совершенно верно. Я… эм, оно пахло так хорошо и… на самом деле я искал вас! — Я в каком-то смысле шеф-повар, — снисходительно ответил Цукияма, красуясь. — Значит, ты обо мне слышал? Это… не совсем то, что имел в виду Канеки, но без разницы. — Конечно! — И это после того, как я чувствовал себя таким недооцененным, — вздохнул Цукияма. — Ты мне кого-то напоминаешь… как, говоришь, тебя зовут? Он, вообще-то, не представлялся, но сейчас, наверно, не было смысла таиться. — Канеки Кен. — Никакой связи, — довольно заметил Цукияма. Что бы это ни значило. — Прекрасно. Дай мне свой номер. Я пришлю тебе адрес. Приходи завтра вечером, ровно в шесть. Я покажу тебе, как это делается. Канеки защелкал телефоном, покорно вбивая цифры, которые произносил Цукияма, а потом отправил ему сообщение. Он чувствовал себя как-то странно, словно он услышал шутку, но неверно ее истолковал. Адрес выскочил в сообщениях. — Увидимся, Канеки-кун. — Цукияма не терял времени и споро собрался. Кстати о противоречивых сигналах. То, что все прошло настолько гладко, нервировало Канеки. Серьезно, так просто? Цукияма научит его готовить, а потом он снова сможет питаться как человек? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но, учитывая, какие у него альтернативы, сомневаться не хотелось. **** Он пытался убить время до следующего вечера, одержимо гугля пути к нужному дому и сопротивляясь желанию позвонить Цукияме и спросить, точно ли на шесть назначена встреча. Конечно, все было верно, но Канеки родился и вырос беспокойным. Стресс загнал его мать в могилу, и, учитывая печальные события его жизни, коих в последнее время было предостаточно, он, скорее всего, закончит так же, как она. Когда наконец пришло время выходить, ему пришлось прятаться от Хиде, который нарисовался у его дома. Это заняло еще пятнадцать минут, так что он опоздал. Его ждала записка на двери большого дома, казавшегося таким чужеродным среди двадцатого района. «Входи. Чувствуй себя как дома». Достаточно честно, подумал Канеки. Цукияма, наверно, уже начал. Юноша открыл дверь и вошел внутрь, чувствуя, что на этот раз все складывается удачно. И, конечно, в этот момент все покатилось к чертовой матери. В холле, прямо у двери, стояла завернутая в полотенце девушка с волосами, влажными от купания. Ее щеки раскраснелись, но она все равно улыбнулась Канеки, глядя на него стеклянными глазами. Лицо Канеки затопило жаром. Он не смог достаточно быстро выйти из комнаты, но когда он сообразил направится в сторону кухни — удачная догадка, — то понял, что девушка последовала за ним. — Ты опоздал, Канеки-кун. Цукияма опирался на прилавок, одетый в белый фартук, аккуратно завязанный на спине. Он покрывал его от шеи до колен. — Быстрее, быстрее, садись! Это то, что ты надеваешь на изысканный ужин? — он цокнул языком. — Ну ничего, разберемся с этим позже… Ах, дорогуша, поторопись! Он указал девушке на прилавок. — Ты же остынешь! Он не казался удивленным, что она стояла почти голой на его кухне. Казалось, он вообще ничему не удивлялся, понял Канеки. Будь то кража его обеда незнакомцем или что-либо другое. Такая хладнокровность должна была впечатлить, но Канеки ощутил, как у него волосы встают дыбом. — Что происходит? — Неправильно. Что-то здесь определенно было неправильно. Канеки не мог подавить желание встать между Цукиямой и девушкой. К горлу начала подкатывать тошнота. — Я был так… — Цукияма взял паузу, подыскивая нужное слово, — …взволнован нашей встречей, Канеки-кун. Наконец кто-то оценил мое искусство. Цукияма по-кошачьи улыбнулся. — Будет правильно, если я позволю тебе получить полноценный опыт, а не только конечный продукт. Мадмуазель, пожалуйста, — он указал на стол рукой. Она улыбнулась с таким же пустым взглядом, уронила полотенце и запрыгнула на стол. Цукияма шагнул вперед и положил теплую ладонь на ее голый живот.  — А теперь расслабься, — сказал он, сделав глубокий вдох. Девушка тоже вдохнула, все еще улыбаясь. Рука Цукиямы сдвинулась и аккуратно скользнула в брюшную полость. Канеки не мог пошевелиться. Он не мог даже закрыть рот, глядя, как рука Цукиямы шарит в кишках девушки, не мог отреагировать на то, что она была жива и в сознании, конвульсивно дергаясь от боли. Он просто… застыл. Он не мог найти в себе силы броситься вперед, попытаться спасти ее, сделать хоть что-то, потому что запах… это был тот самый запах. Восхитительный, теплый, витающий в воздухе аромат маминого рагу, как самое счастливое воспоминание из детства. Он так хотел его. — …нужно быть исключительно деликатным в обращении с органами. Если что-то разорвется, это будет просто ужасно! Столь совершенный образец не должен быть уничтожен грубым обращением. Смех. Цукияма рассказывал об этом так, будто вел собственное кулинарное шоу, а девушка была не больше, чем свиньей на убой. Его глаза были темными, с едва заметным алым отблеском, мелькающим из-под челки. Он вытащил что-то из девушки и положил на тарелку. Она обмякла, как марионетка с перерезанными нитями. Естественно, именно в этот момент Канеки пришел в себя. — Какого черта ты делаешь? — Хотя он пытался казаться сильным и угрожающим, на деле его голос звучал не громче шелеста листьев. У него не было никакой власти, не здесь, не с Цукиямой, который был таким расслабленным рядом с мертвым телом в собственном доме. Не с этим небрежным проявлением силы и жестокости. Цукияма отодвинулся от девушки. — То, о чем ты просил. Осознание навалилось на него, выбивая воздух из легких. — То мясо на шампурах, — прошептал он. — Человечина? — А ты ожидал чего-то другого? — Цукияма все еще был само очарование, но улыбка уже начала сползать с его лица. — Гуль. — Канеки хотелось смеяться или плакать, делать хоть что-нибудь, но страх придавил его гранитной плитой, не позволяя двигаться и пробирая до печенок. — Признаюсь, ты пахнешь немного непривычно, но гуль есть гуль, — Цукияма пожал плечами, стряхивая кровь с руки. А потом он замер, глядя на Канеки так, будто видел в первый раз.  — Один глаз? — его голос звучал совершенно изумленно. — Раньше я не замечал, но… да, теперь я вижу. Рука Канеки взметнулась вверх, закрывая пораженный глаз. — Я не гуль, — сказал он, обретя наконец голос. — Я не такой, как ты! — О, правда? — глаза мужчины блестели, гипнотизируя Канеки. — И кто же ты тогда, скажи на милость? — Я… я человек! Этот доктор… он ошибся! Это все просто ошибка! Беги, беги, БЕГИ… Цукияма остановился перед ним, удерживая Канеки с нечитаемым взглядом. — Действительно? — это все, что он сказал. Так легко, будто Канеки тут не бился в истерике, судорожно пытаясь выбраться. — Бедняжка! Неудивительно, что ты так оголодал! Он говорил так, будто понимал Канеки, но это невозможно. Ни черта он не знал, даже и близко не мог понять… Каким-то невероятным образом Цукияма оказался позади него. Он нежно сжал его плечи и подтолкнул вперед, нашептывая в ухо: — Моя бедная пташка, твои зубы так скрипят от голода. Просто ужасно. — Он говорил успокаивающим тоном, но Канеки не мог успокоиться. Его не спасти, ничто не могло облегчить его участь. Он был гулем. Он был гулем, и голод терзал его. Как будто читая его мысли, Цукияма прижал его к столу и выдрал кусок из внутренностей девушки, прежде чем сказать со злой усмешкой: — У нас еще будет время для демонстрации моего искусства. А потом он запихнул мясо в рот Канеки. Юноша проглотил его прежде, чем ужасное осознание настигло его, прежде, чем его человечность смогла взбунтоваться. Еще хуже было от того, что в тот первый раз он уже пробовал это мясо, знал, как оно буквально плавится на языке. Лучшее, что он когда-либо пробовал. Он начал есть и не мог остановиться. Его губы касались руки Цукиямы каждый раз, когда его желудок насыщался. И только после этого разум Канеки прояснился, оставив ему оплакивать свою потерянную человечность. — Нет, — сказал он, после того как немота отступила. Теперь его охватил ужас. — Нет! — Тебе не понравилось? — пробормотал Цукияма ему в ухо. Лицо мужчины оказалось слишком близко. — Она была почти идеальным экземпляром. Я несколько недель присматривался к ней. Что-то влажное коснулось его щеки. Цукияма… слизывал кровь и маленькие кусочки плоти, оставшиеся в уголке его рта и на подбородке. — НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! — прорычал Канеки, громче, чем он когда-либо звучал на его памяти. Он оттолкнул Цукияму изо всех сил. Ярость, страх и стыд переросли в тягостное непреодолимое ощущение, что-то среднее между желанием умереть и жаждой убийства. — Я не такой, как ты, — выплюнул он, вываливаясь из комнаты на нетвердых ногах. Человек. Он был человеком, все еще мог быть им… — Не обманывай себя, Канеки-кун, — Цукияма бесшумно подкрался к нему. — Мы с тобой одного поля ягоды. Канеки снова отпихнул его, смутно услышав звон разбившегося стекла, и побежал. Он не оглянулся. **** Канеки не помнил, как вернулся домой. Он не хотел вспоминать, не мог заставить себя приблизиться к мысли о произошедшем. Все, что он осознавал, это холодный душ, вода, стекающая по телу и смывающая следы крови. У тебя шок, услужливо подсказал разум. Ты просто в шоке. Ему нужно было отвлечься. Хиде может помочь. Не важно как, Хиде сможет помочь ему, исправит это. Канеки споткнулся, выходя из душа, и вода залила пол. Он не потрудился убрать воду, просто носился по квартире в поисках телефона. Черт, где же он его оставил… Его пропитанная кровью одежда валялась у двери. Телефон все еще был в кармане. Он вытащил его и, не глядя, открыл последнее сообщение, ожидая, что слова Хиде успокоят его, как и всегда.

«Канеки-кун, я думаю, мы можем помочь друг другу. Напиши мне, как придешь в себя. Цукияма»

На этот раз Канеки не успел добраться до кухни, прежде чем его вырвало.