Плоды знаний

      Буйство красок, непринужденная атмосфера, музыка и всеобщая суета – ярмарка сочетает в себе все, что Ренли так любит по отдельности, и в умиротворенно-благодушное спокойствие Штормовых Земель врывается ураганом, что всегда заставляет ждать ее с еще большим нетерпением. Родовой замок славится неприступными стенами и завораживающим видом на Залив Губительных Валов, но вот развлечений здесь откровенно не хватает, так что, когда они сами являются буквально на порог, остаться в стороне стало бы досаднейшим из упущений. Ренли же не привык лишать себя удовольствий – и такое событие пропускать уж точно не собирается.       Пробираясь сквозь галдящую толпу, он жадно озирается по сторонам: от изобилия товаров попросту рябит в глазах. Чего только не предлагают крикливые торговцы! Тут и там – заморские сладости на любой вкус, гобелены, расшитые золотыми нитями, диковинные украшения, куклы ручной работы, старинные фолианты… Ряды прилавков затягивают, точно в водоворот; гвалт и гогот мешаются с лошадиным ржанием и звуками бардовской лютни, надрывающейся где-то впереди, но заглушаемой зычными выкриками:       – Мирийское кружево! Превосходное мирийское кружево! Лучше нигде не найдете!       – Янтарное вино! Новейший сорт! Прямиком с Летних островов!       – Проверьте свою меткость! – надрывается плечистый детина, чуть ли не приплясывая возле потрепанного вида мишени, уже и так донельзя истыканной разномастными стрелами. В нескольких шагах от него смуглая девица в полупрозрачных шелках, извиваясь змеей, ловко жонглирует сразу тремя пылающими факелами. Ренли, впрочем, едва задерживает на ней взгляд:       – Говорят, кто-то привез василиска, – с воодушевлением сообщает он, вытягивая шею. – Из-за Узкого моря! Разыскать бы его еще здесь…       – Тебе только василиска не хватало, – фыркает Лорас, едва поспевающий за своим спутником: тот пробирается сквозь гомонящую толпу так стремительно, что стоит промедлить мгновение – и совсем исчезнет из виду.       – Я не собираюсь его покупать, – отмахивается он через плечо, даже не обернувшись, – только хочу посмотреть!       – Ты и об этом говорил то же самое, – напоминает Лорас, встряхивая бархатную перевязь, за которую лорд Штормовых Земель чуть ранее выложил целую горсть серебряных оленей.       Ренли в ответ только усмехается краешком губ, но в глубине души уже начинает жалеть, что не сбежал из замка в одиночестве. Для него ярмарка – нечто особенное и долгожданное, точно привет из детства; но Лорас его энтузиазма не разделяет, похоже, ни в коей мере, ведомый скорее долгом, нежели интересом. Вздыхает, морщит нос и искренне недоумевает, чего ради было уходить тайком и без всякой свиты. Ренли же не видит смысла пускаться в объяснения, но предельно тверд в своей убежденности, что публичность убивает любой азарт. «Лорд Штормового Предела!» – и все разом затихают и расступаются, торговцы лебезят, кланяются чуть ли не до земли и готовы преподнести всё даром. А соревноваться с кем-то в стрельбе вовсе гиблое дело: если и найдется смельчак в соперники, то непременно поддастся и уступит. Какое тут удовольствие? Не открывая себя, можно с головой окунуться во весь этот неумолкающий хаос, проникнуться им всецело – лорду же никто не рискнет возразить, никто не осмелится с ним торговаться и уж точно не хлопнет по плечу, призывая попробовать саранчу в меду.       – В другой раз, спасибо, – смеется Ренли, замечая гримасу отвращения на лице Лораса, и спешно отступает, делая вид, что его не на шутку заинтересовало что-то в противоположной стороне. А там, кажется, и впрямь есть на что посмотреть: подле громадного бочонка с водой толпится немалое количество народу – в большинстве своем женщины разных возрастов, но над головами их несется зычный мужской голос:       – Узнайте свою судьбу! Загляните в будущее – всего за один серебряк!       – А не маловата цена для будущего? – громко интересуется Ренли, подходя ближе. В воздухе витает удушающий яблочный аромат, сладкий и приторный, а над бочонком, у самой линии воды мечутся несколько опьяненных им ос. Зазывала – дородный мужчина в потрепанном темно-зеленом плаще – отгоняет их взмахом руки и расплывается в широкой улыбке.       – Так ведь оно мне и не принадлежит, – словоохотливо поясняет он. – Я всего лишь предлагаю способ приоткрыть завесу тайны.       – Вот как? – Ренли выставляет плечо, протискиваясь сквозь кольцо перешептывающихся девиц. – И что же это за способ? – Лорас тянет его за рукав, призывая не вмешиваться, но все без толку.       Зазывала щурится на солнце, точно сытый кот:       – Назову первую букву имени того человека, что предназначен вам самой судьбой.       Взрыв хохота вырывается из груди, и Ренли даже не пытается его сдержать, смеясь в открытую, до выступивших слез. Шутка ли: надо же было угодить на спектакль для десятилетних девчонок! Первая буква имени, ха! Неужели кто-то действительно отдавал за это деньги?       – Вы напрасно смеетесь, сир, – оскорбленно тянет «провидец», при этом бегло озираясь по сторонам. Хитро блестящие глазки явно оценивают масштаб катастрофы: расположение толпы утекает, как песок сквозь пальцы, и нужно в срочном порядке спасать свою репутацию. Ренли выразительно приподнимает бровь: ну и?       – Позвольте, я покажу вам!       – Нет уж, знаете, – губы вновь поневоле растягиваются в улыбке, – обойдусь, пожалуй.       – Вот, держите, – толстяк разворачивает его руку ладонью вверх и вкладывает в нее сочное, спелое яблоко. – И нож, – в другую ладонь толкается деревянная рукоятка. – А теперь сюда, – подталкивая в спину, подводит вплотную к бочонку, и у Ренли на мгновение мелькает мысль, что его сейчас из мести окунут туда головой. – Срежьте кожуру с яблока, и пусть она упадет в воду. И смотрите! Смотрите!       – А мне вы еще говорили, что сердце должно наполниться любовью, – напоминает тонкий женский голосок откуда-то из-за спины.       – И откуда же яблоку знать мою судьбу? – снисходительно интересуется Ренли, надрезая румяный плод.       – Яблоки – плоды знаний! – звучит непринужденный ответ, и полоска кожуры изящным росчерком ложится на водную гладь.       Зеваки немедля тянутся посмотреть результат, даже Лорас делает шаг вперед, и Ренли по всеобщему примеру тоже опускает глаза – при этом, впрочем, всем своим видом демонстрируя откровенную скуку.       Обрезок кожуры по форме напоминает не то лакричную палочку, не то перевернутую запятую, и лишь с третьей попытки удается различить в нем букву.       «J».       Чушь, усмехается Ренли: он даже не припоминает сходу никого с подходящим именем, о чем не замедляет сообщить, но ярмарочного дельца не смущает и это:       – Ну что ж, значит, все еще впереди! – тогда как девицы, впечатленные примером, уже вовсю выстраиваются в очередь за заветным предсказанием: шепчутся, хихикают, готовят монеты. Ренли ощущает на себе пристальный взгляд одной из них – рыжеволосой, в темно-синей накидке – и готов ручаться: ее имя Дженна, Джилли или что-нибудь в подобном духе.       – А как тогда быть, например, с теми, кого зовут Хорас или Уиллис? – громко интересуется он. – Такие буквы кожура показывала когда-нибудь? Или эти бедолаги обречены умереть в одиночестве?       Однако воодушевившаяся толпа его уже не слушает – и понемногу оттесняет из сужающегося круга. Закатывать же совсем уж откровенный скандал, по правде говоря, не хочется – да и стоит ли, коли люди и сами рады обманываться? В конце концов, им даже ничего не обещают: только им решать, верить в эту чепуху или нет. Так пусть и решают – их право.       Лорас на обратном пути хмур и предельно молчалив, и нетрудно понять, почему. Предсказания – глупость, они убеждены в этом оба, но факт в том, что буква так или иначе другая. Впрочем, Ренли и «L» воспринял бы с не меньшей долей скептицизма. Судьба – не более чем выдумка тех, кто боится неизвестности, а Лорас… Сейчас им хорошо вместе, да, но у этого едва ли будут хоть какие-нибудь перспективы.       Тем не менее, вслух Ренли рассуждает о том, как именно следовало читать «знамения», уж не зеркально ли, не в отраженном ли виде – потому что кто его поймет, этот язык «плодов знаний», и Лорас, уловив посыл, приободряется вновь. Ровно до тех пор, пока они не подъезжают к воротам – где уже ждет, недовольно ворча в усы, сир Кортни Пенроз в окружении группы стражников.       – Милорд, ну что же вы творите!.. – укоризненно гудит он. – Уйти из замка, никому не сообщив, не предупреждая, без сопровождения, с одним лишь оруженосцем! Это же неразумно! Еще и небезопасно!       – Все в порядке, сир Кортни, – откликается Ренли с беспечной ухмылкой: забота кастеляна, порой откровенно чрезмерная, привычна ему с малых лет. – Мы просто захотели прогуляться.       – И все же вы лорд, – настаивает тот, – а лорду не пристало разъезжать в одиночку. Кроме того, к вам гость, и вы заставили его ждать.       – Гость?       Озадаченный тон лорда заставляет сира Кортни нахмуриться еще сильнее.       – Ваш новый оруженосец, сир. Из Винтерфелла. Вам писал о нем лорд Эддард Старк.       – Точно, – торопливо кивает Ренли, уже на ходу припоминая детали. Да, Нед и впрямь просил принять на службу его парнишку, но не упоминал, что тот явится так скоро. Хотя какая уж теперь разница…       Гость ждет в пиршественном зале: стоит у окна, и дневной свет обрисовывает его невысокую худощавую фигуру. На вид совсем еще юный, не старше Лораса, и такой же кудрявый – только волосы чёрные как смола. Похож на взъерошенного воронёнка, но глядит истинным волком, исподлобья и с вызовом. На лице взрослого северянина подобное выражение смотрелось бы по-настоящему угрожающе, но в этом случае контраст с насупленно поджатыми, как у обиженного ребенка, губами, вызывает лишь невольную улыбку. Кроме того, мальчишке, судя по пятнам румянца на щеках, явно жарко в его зимнем плаще. Интересно, он вообще захватил с собой хоть что-нибудь по погоде?       – Добро пожаловать в Штормовой Предел, – спохватывается Ренли, запоздало вспоминая о своих обязанностях радушного хозяина, и, шагая навстречу, протягивает ладонь для рукопожатия. – Как твое имя? – в письме наверняка было, не могло не быть, но в памяти возродить никак не получается.       Гость вскидывает голову, полоснув его острым взглядом стально-серых глаз, и Ренли невольно застывает на мгновение – а затем руку сжимают горячие пальцы, и ответ прокатывается по залу эхом от каменных стен:       – Джон Сноу.