///
Юнги нежен с ним, а Чимин рыдает от таких толчков, приносящих столько удовольствия, что и голос сорвать не жалко. Юнги шепчет: — Ты мой, — выдыхает старший, не снижая темп и целуя шею парня, — не знаю каким образом, но ты мой. А у Чимина снова боль в груди, словно кости, ломают по одной, вперемешку с наслаждением и удовольствием. Он выгибается в любимых руках и надрывно стонет, цепляясь своими пальцами за плечи, спину, шею, за все, до чего дотягивается.///
Мин уходит, закрыв за собой дверь. Джентельмен. Чимин спускает ноги с постели на холодный пол, сидит минут пять, собираясь с мыслями, и, открыв окно в комнате, уходит в ванную. Он смотрит на себя в зеркало, взгляд сразу падает на грудь, где чуть выше, слева от сердца красивым почерком выведено «Мин Юнги». А потом резко хватает бритву и полосует по буквам и вдоль и поперёк, не чувствуя ни боли, ни отвращения, только слезы холодят щеки. Кровь тонкими линиями стекает вниз, но Пак не обращает на это внимание. Он лишь продолжает, вгоняя лезвие на несколько миллиметров в кожу и проклиная весь мир. Потому что завтра, когда он встанет по звону будильника, на его коже без порезов, шрамов и крови будет все так же выведено «Мин Юнги». Но у этого самого Мин Юнги на том же самом месте на груди чуть выше и левее сердца будет значиться не «Пак Чимин», а «Чон Хосок».///
Чимин устал. Чимин уже и человеком себя не чувствует.