Его глазами

      Приходить на берег и сидеть часами на клочке земли, наблюдая за спокойной, неизменной тысячелетиями жизнью океана вошло в мой разбитый график, став вредной, но необходимой привычкой. Я мог приходить сюда в понедельник в шесть утра, иногда в пятницу в три часа или в абсолютно любой другой день и время суток и смотреть на его бесконечный простор, физически ощущая скрытую мощь, кроющуюся в его глубине. Его умиротворение сегодня было похоже на моё состояние глубокого спокойствия, поселившегося во мне шесть месяцев назад.       Волны одна за другой накрывали берег. Они всё так же доходили до моих ног, но не касались их. Я продолжал смотреть на молчаливый, пугающий своей неизведанной силой океан, поглотивший планету и тысячи людей, потративших жизни на его изучение и оставшихся ни с чем. Внезапно он сменил цвет: жидкость прямо передо мной зажужжала и запенилась чёрной жижей, будто бы что-то извергала из своих недр. Или создавала кого-то в неизведанной пучине.       У меня перехватило дыхание, когда на поверхности появилась макушка тёмных волос, а через секунду и лицо той, кого океан вновь воссоздал из моей головы. Шаг за шагом она выходила из кроваво-чёрного океана. Я сжал ладони в кулаки и ждал. Зрелище, неизвестное никому до сих пор, поразило меня до дрожи, больше, чем её возвращение, которое я уже считал чем-то самим собой разумеющимся. Может быть, океан решил продолжить эксперимент, придумав новые этапы? Я не хотел заблуждаться и думать, что это акт жалости ко мне: я не мог приравнивать мыслительные процессы такого монстра, как он, к такому ничтожному и узкому понятию, как «жалость».       Хари вышла почти по пояс — на ней было такое же белое платье с красными декоративными пуговицами, что было в её первое явление, когда я думал и хотел верить, что всё это сон. Два других таких платья всё ещё хранятся у меня в шкафу, являясь этаким напоминанием о тех днях. Ей было, как всегда, девятнадцать — так же, как и в последнюю встречу на Земле. Она шла медленно, бесстрашно ступая по красной «воде», а океан вёл себя не как со мной: он полностью соприкасался с плотью, обволакивая её, и каждый раз, когда она делала шаг, выходя из глубины, он словно с болью отрывал часть себя. Жидкость медленно стекала по её ногам, будто бы прощаясь с её кожей.       Наше приветствие прошло безмолвно. Она недоуменно смотрела на меня, точнее, на мой скафандр, а потом на свои руки, словно пытаясь понять, зачем на мне защитный костюм, но молчала и только слабо улыбалась уголками губ.       Обыкновенное человеческое тело, но я-то помню — кожа, которая регенерирует на сто процентов меньше чем за минуту, кровь, не уничтожаемая концентрированной кислотой, и взгляд самого океана — это то, из чего состояла Хари. И она вернулась снова такой же, как в первый и второй раз. Но теперь океан вложил в неё частицу себя — я видел по её глазам: во взгляде был лёгкий интерес, словно она выискивала во мне что-то нужное, запоминала, сканировала; через её глаза на меня смотрел кто-то чужой. Тот, кто изучал и наблюдал за мной, так же как я следил за ним с момента, когда впервые оказался тут.       Хотя — её тело стало ещё совершеннее, чем прежде: ей даже не нужен костюм.       — Пора возвращаться.       Я всё ещё смотрел на её босые ступни, которые облизывал океан, лоснясь об её кожу и задерживаясь там на секунды, продлевая контакт со своим творением.       — Куда? — Хари огляделась.       — Дом… на станцию.       Сев в вертолет, я посмотрел на красное солнце, заходящее за горизонт на фоне пурпурного неба, и на вновь спокойную поверхность океана. Я понял — мы всё так же стоим на могиле бесполезных знаний, коллекционируя их годами, а он — двигается дальше. Тот эксперимент смог пробудить его интерес, и теперь я забрал с собой его маленькую часть, которая смотрела на меня его глазами.