Дикая охота

Он был Тьмой. Был героем чьих-то детских, чьих-то больных грез. Он был молод, по смерти ему было максимум столетие, но молодость не мешала ему быть сильным. Для воплощения он выбрал крайне оригинальный и удачный способ — книгу. Сначала поскребется, а потом покажется. Ба-ба-дук. Имя бьет словно молотком по голове. Дук-дук-дук. Уже от одного звучания его имени можно было сойти с ума, можно было испугаться так сильно, что этого страха хватило бы ему еще на долгие дни. Он любил охоту. Любил смотреть, как люди под его контролем вытворяли очень странные, леденящие кровь вещи, а потом, когда своими глазами видели, что натворили, жестоко кончали с собой. Он всегда смеялся над ними, всегда смеялся последним, но до одного момента. Амелия не была его первой целью, но она была его первой и роковой ошибкой. Он не мог и предположить, что маленькая женщина, хрупкая и измученная своим существованием, окажется сильнее него. Сильнее Тьмы. Сильнее монстра, сильнее твари, почившей уже как век назад. Монстра, который был призван свести ее с ума. Отчаянного «Нет!» этот великий монстр тогда не выдержал. Он видел, что Амелия вместе с громадной слабостью обладает невероятной силой воли, что она не даст ему притронуться к ней и ее сыну хоть пальцем. Тогда он был настолько оскорблен этим, что не нашел варианта лучше, чем скрыться в подвале и остаться там. Он присматривался к своей бывшей жертве, которая до сих пор иногда кормила его. Странный поступок с ее стороны, кормить своего возможного убийцу, но не менее странным поступком было и то, что тварь не уходила с подвала. Не хотела. И сама не могла объяснить, почему. Это поражение сразу стало известно на всю Ту Сторону. Там, на Той Стороне, он был известной личностью. Был знаком с самой Дамой и Тем-Который-Не-Дышит. Его ставили вровень с ними, он был там по-настоящему своим и был готов через многие столетия стать настолько могущественным, что его имени будут бояться все молодые души, что пока не нашли себя. Его там любили и даже уважали, но все изменилось после того рокового случая. Над ним стали насмехаться, и даже Дама находила повод оскалиться в самодовольной улыбке, когда что-то слышала об этом. Пока он пытался понять свою ошибку, пока он присматривался к Амелии, пытаясь разглядеть в ней то, что смогло сломать Темноту, они смеялись. Все до единого. Он был обижен на них, оскорблен этой насмешкой, но всячески старался не думать о них. Пока что ему не нужно возвращаться к ним в иной мир, а это значит, его не должно волновать все, что происходит там. У Краснолицего была совершенно иная история. Демон, как звали его на Той Стороне, всегда держался там особняком. Его не любили, его боялись. Он был настолько древней тварью, что мало в том мире осталось существ, кто помнил бы его маленьким. Мать Дамы говорила, что когда она только-только появилась там, его имя уже гремело на весь Тот Свет. Когда там появилась Мать Дамы, многие сказать тоже затруднялись. Он был всегда один, но был настолько силен, что с легкостью переносил это одиночество. Единственное, что в такой отшельнической жизни раздражало его — новости. Вернее, их отсутствие. Они доходили до него в самую последнюю очередь, как и до остальных подобных ему бродяг. О поражении Бабадука, о котором он был наслышан до этого, Демон-С-Помадой-На-Лице узнал тоже одним из последних. Конечно, над этим он тоже смеялся, первые несколько суток точно криво скалился, когда думал об этом, но потом это жалкое подобие сплетни забылось им. Голод позволил ему забыть. Он знал, если голод начинает что-то стирать с памяти, то нужно срочно идти на охоту, поэтому не задержался на Той Стороне долго. Тогда выбор пал на странного мальчика по имени Сэм. Он очень любил монстров и оружия, обладал очень хорошей фантазией и не умел держать язык за зубами. Не прошло и недели, как Демон начал приходить к нему и говорить с ним, как об этом узнала мама мальчика. Та, к удивлению Краснолицего, не повела сына к врачу, а насторожилась, не показав этого ему. — Хочешь, я убью ее? — тварь жутко улыбалась, обнимая мальчика за хрупкие плечи, — Ты видишь, как она относится к твоим словам? Она не любит тебя. Мы можем избавиться от того, кто не любит тебя. — Она любит, — отвечал мальчик, с улыбкой мотая головой, — Не придумывай. А потом также легкомысленно показывал ему свое новое оружие. Демон злился. Обычно такие дети становились для него легкой добычей, но этого было не расколоть. Словно кто-то до этого дал ему все понять, и теперь не дает ему отступиться от своего. Он злился и хотел поскорее покончить с этим делом, поэтому стал таскаться за Самюэлем повсюду. Он был рядом с ним везде: дома, в школе, в гостях у тети Клэр или у соседки. И в какой-то момент он начал чувствовать, что победа близко. Его стараниями была убита дочка Клэр, что до сих пор припоминала другу его странности и отсутствие в его семье отца. И тем же вечером, после убийства девочки, он решил покончить и с самим Сэмом. Он вновь провел с ним целый день, а потом, ночью, решил показать мальчику Тот Свет. Взять и забрать его с собой, чтобы душа, умерев там, умертвила свое тело и в этом мире. Демон еле дождался, когда потухнет во всем доме свет и явился ребенку вновь. — Погуляем? — Демон-С-Помадой-На-Лице даже изобразил на своей ужасной морде улыбку, — Я хочу показать тебе кое-что, Сэм. Мальчик улыбнулся. Он явно собирался ответить согласием, как вдруг кто-то поскребся о шкаф. Потом еще раз. И еще. Сэм испугался и спрятался под одеяло. — Кого ты боишься? Пойдем, я защищу тебя, — прошипел он, уже прекрасно ощущая в доме присутствие какой-то второй твари, — Ну же… — Это он! Он! Он! — крикнул Самюэль, продолжая дрожать под одеялом. Он чуть не плакал, и будто в ответ на его страх, что-то выплыло из тени и растянуло в оскале рот. — Ба-ба-дук, — голос существа был хриплым и безнадежно самодовольным. В его глазах плескалась ртуть, на его голове был черный цилиндр, а его руки превращались в подобие крыльев, что сливались с Тьмой, — Дук-дук-дук. Краснолицый удивлен. Он шокирован тем, что кто-то мешает чужой охоте. Он шокирован тем, что на него лезет тварь, что моложе него в сотни раз. Он шокирован, но все-таки вспоминает, с кем имеет дело, и сопоставляет в голове факты. — Ты помешал моей охоте! — зарычал демон на несчастного жителя Той Стороны, что стал среди своих изгоем, — Закон! — Это мой дом, и тебе тут не рады! — ворчит изгой, смотря на древнюю тварь уверенно, без тени страха, — Уходи! — Ты помешал моей охоте! — Уходи! — Закон! Страшный вой сотряс дом. Чудовище с цилиндром на голове решилось на отчаянный шаг и кинулось прямиком на Демона-С-Помадой-На-Лице. Плевать ему на законы. Плевать ему на все нормы, по которым он жил на Той Стороне. Сейчас он не мог допустить того, чтобы сын той, кто сильнее Тьмы, оказался растерзанным этим демоном. Злость, вскипевшая в молодом существе, выплеснулась наружу во всех ударах, которыми тот методично покрывал тело твари с красным лицом. Демон не стерпел такой наглости. Его когти раз за разом резали вязкую темноту, словно ножом режут темную ткань. Он был дичайше зол на этого маленького ублюдка, что посмел посягнуть на чужую собственность. Они рычали друг на друга, выли и боролись подобно львам, что схватились в бешеной битве за земли. Последнее, что увидела Амалия перед тем, как ворваться в комнату к сыну — клубок из ворчащих существ, что растворяется в темноте. *** Они расцепились на Той Стороне. Они были равны, оба были усталы и изранены. Они поняли, что бороться дальше — бессмысленно, но не могли прекратить злиться друг на друга. — Это запрещено! — Я защищал дом, — живущая в книге тварь снова воинственно скалилась, смотря на Краснолицего, — В дома нельзя! — В дома здесь, а не там. Там — не наши дома. Там добыча! — Не лезь в мой дом. К моим людям не лезь. Плохо, я не дам. Тебе там не рады, — тон твари с ртутью в глазах стал заметно спокойнее. Демону показалось, что его соперник наслаждается чужой злобой, и стал успокаиваться сам. Негоже потакать юнцу, он — один из самых древних жителей Той Стороны — не должен быть более слабым, чем тот, кто считался изгоем. Тварь с красным лицом задумалась. Он видел, что не сможет сломить Темноту. Не сможет встать против такой силы воли. Он мог только уйти, но не мог сделать этого с позором. — Уходи, — выдал он после совсем недолгих размышлений. Его длинные когти коснулись алого лица, глаза закатились в каком-то непонятном приступе отчаяния и усталости, — Ты не должен быть здесь. — А ты не подошел к ним. Никогда, — Тьма собрала крылья. Тьма стала человеком и улыбнулась безумно. Тьма смеялась так, как смеется тот, кто смеется последним. Тьма смело подошла к остальной толпе зевак, смеялась им в лицо. Сняла с головы цилиндр и, поклонившись всей Той Стороне, шагнула в открытую дверь, только-только появившуюся за его спиной. Демон не прогадал. Он завыл, закатив глаза, он царапал себе лицо, и его вой подхватили другие. Где-то этот клич подхватила смехом Дама, где-то заскрипел Тот-Который-Не-Дышит. Та Сторона видела, что Демон остался проигравшим в этой войне, но одновременно стал для всех освободителем. Предателей там никогда не любили, но мало кто осмеливался открыто прогонять их. Теперь он есть освободитель, теперь его, возможно, полюбят на Том Свете. А нужна ли ему была эта любовь тех, что были ниже него? Он скрылся за еще одной дверью. Теперь для охоты ему нужна другая цель. *** Бабадук пришел поздно. Зачинался рассвет. Он снова провел когтями по двери, давая им знать о том, что он вернулся, и скрылся в подвале. Он был победителем, он был очень доволен собой, но почему-то даже не надеялся на то, что его победа станет здесь заметной и для кого-то значимой. Он не надеялся на благодарность, но был благодарен сам и думал, что смог сказать "спасибо" этим людям за все плохое и хорошее, что они сделали для него. Амелия не спала после этого всю ночь. Тогда, говоря с самой собой о новом монстре с красным лицом, она думала, что пропала бесповоротно. Что сын ее все-таки умрет растерзанным этой тварью. В ту ночь, когда узнала о демоне, она проплакала долго, уже стала готовиться к смерти, но… Все обошлось. Чудом — это нельзя было назвать иначе. Сейчас, после очередной встречи со злом, она с горем пополам смогла успокоить сына: он заснул после того, как выпил успокоительное. То самое сильное, которое им выписал врач еще пару месяцев назад, после победы над Тьмой. Это было два месяца назад. Что же вынудило тварь выйти из укрытия? Два месяца… Неужели сейчас, после того, как она смогла переселить его в подвал, он решил спасти ее от новой беды? Женщина твердо решила поговорить с ним. Скрипнула дверь. Первая ступень, вторая, третья… Лестница осталась за спиной. В подвале полутьма. Вещи также раскиданы в разные стороны, на стене также висит чужой костюм. Костюм ее мертвого мужа, на который она в первый раз в жизни не посмотрела. Она глядела во тьму. — Эй… — голос робкий, тихий, и сама она выглядит напуганной, неживой, — Ты здесь? Тьма ответила ей. Тьма собралась в мужской силуэт, посмотрела на нее глазами, в которых плескалась ртуть, и склонила голову набок в немом вопросе. Он не ожидал увидеть ее здесь. — Что это было? Ты спас нас? — Тварь. Древняя тварь. Я спас, — он кивнул и растянул губы в улыбке. Жутковатой по-прежнему, но дружелюбной. Почти человеческой. — Почему? — Благодарен. Ты помогла мне. Я тоже должен. Между ними воцарилось неловкое молчание, которое продлилось несколько секунд. — С… Спасибо? — женщина в шоке. Она настолько не ожидала такого от твари, что чуть не убила ее и ее ребенка. — Всегда пожалуйста, — Бабадук снял цилиндр с головы и слегка поклонился ей, продолжая улыбаться. Он видел, что по ее щекам начинают течь слезы, он чувствовал, что плач этот будет истерическим, но не мог коснуться до нее. Сейчас успокоить не мог, почему слегка посерьезнел, глядя на нее, — Мне жаль. Не хотел пугать… Уже. Тварь снова кивнула ей и сделала шаг во тьму, растворившись в ней. Подвал наполнил горький женский плач. Ничего. Он не может успокоить ее сейчас, но сделает это ночью. Он, герой чьих-то больных грез, может создавать и хорошие сны. Она заслужила добрых ночей, любви и тишины, как никто другой. Так пусть хотя бы сегодня поспит спокойно.