We were born to die.

Это письмо — сборник сумбурных мыслей, которые я не могу сдержать. Мне, если честно, до отвращения надоело удерживать все в себе. Так что не обессудь, хоть как-то. Можешь мне поверить, Хлоя, то, что осталось от моего сердца, разрывается каждую чертову секунду. Этого ли ты хотела? Когда держала меня за руки на краю обрыва, целовала соленые губы и смотрела мне в глаза последний раз? Я столько раз спасала твою неблагодарную задницу, что это даже нелепо — потерять тебя вот так. Ты выживала из-за меня, но и погибла по моей вине. Это такой парадокс — спасти тебя в первый раз, чтобы потом потерять навсегда. Тебе было суждено умереть, а я, такая глупая, отказывалась это принять. Я и сейчас отказываюсь, Хлоя. Меня тошнит от сочувствия, тактичного покашливания, когда кто-то говорит о тебе, и вопроса «как ты?». Я никак, понятно? Только я знаю, какой ты была, ты хоть представляешь, как трудно мне молчать об этом? Я хотела бы рассказать о танцах на кровати, сигаретном дыме, отросших корнях, стрельбе по бутылкам, прогулках по рельсам. О мягких улыбках, когда мы были вдвоем, темном бассейне и неловком поцелуе. Мое тело как клетка для всего этого и много чего еще. Лучше бы ты не была знакома со мной, лучше бы ты меня ненавидела. Можешь ли ты, пожалуйста, вернуться и ненавидеть меня? Лучше бы Джефферсон убил меня, лучше бы я умерла следом за тобой. Я понимаю, какой это абсурд, но мне кажется, что я схожу с ума. Я пыталась снова найти в себе эти способности, перемотать время и послать всю Аркадию Бей к черту. Но шанс утерян, а судьба не расщедрится на еще один. Зачем только я поддалась твоему геройскому порыву и согласилась? Предпочла город, который мне не нужен и которому не нужна я, тебе? Иногда я прихожу на свалку и сижу там по много часов. Без мыслей, рыданий и воспоминаний. Просто сижу, уставившись в одну точку, с раннего утра до позднего вечера, ощущая только черную дыру в груди. Теперь и до конца моего существования у меня вместо сердца вечный шторм, твои глаза и запах сигарет. Ну и что прикажешь с этим делать? Я знаю, что меня засасывает, я знаю, что это не отпустит. Не пройдет, не вылечится, не забудется. Я медленно опускаюсь на самое дно, даже не пытаясь сопротивляться. Зачем, вдруг там ждешь ты? Я умираю не от того, что тебя со мной нет. Я умираю от того, что отныне и до конца — я люблю тебя.