Восемнадцатый легион

Утро нового дня занялось над лесной грядой. Болезненный рассвет полыхал розовыми лучами над вековыми деревьями, освещая горизонт. Но только здесь, внизу, у подножия горы было по-прежнему темно. Толстые стволы деревьев густого леса не пропускали ни толики света и тепла. Прошедший вчера вечером обильный ливень превратил дорогу в сплошное грязевое месиво, холодный ветер колкими иглами шарил под одеждой и от него не спасал даже шерстяной плащ. Вчера ночью, после нескольких дней безостановочных переходов, командование отдало приказ остаться здесь, и разбить лагерь. В темноте продолжать поиски бессмысленно, вряд ли легионерам удастся найти то что они ищут. Места здесь неспокойные, дикие. Как говорил проводник, совсем недалеко отсюда германское стойбище. Так что нужно всегда быть настороже, иначе получишь копьем под ребра из кустов. Отряд искал последствия того, что случилось шесть лет назад. Страшной трагедии, потрясшей всех. Тогда Рим скорбел и плакал вместе с семьями тех, кто полег здесь. В этих туманных лесах, навсегда. Тела храбрых воинов остались на поругание поганых варваров, и никто не мог даже похоронить их достойно римским обычаям. - Командир! - резкий крик отвлек центуриона Гая Кастула от его мыслей. Рядом возник запыхавшийся легионер. Судя по его виду, он был очень взволнован. Дело срочное, иначе бы не осмелился вот так обратиться к центуриону напрямую. - Прости, командир! Мы наши их! - сбивчиво заговорил он, указывая куда-то в чащу леса. - Точно? - нахмурился Кастул, - как это произошло? - Мы с Ливелием бродили по округе, и случайно увидели, - солдат осекся. - Посмотри сам. Центуриону ничего не оставалось кроме как осторожно двинуться вслед за солдатом. Идти пришлось недолго. - Зови всех сюда, быстро , - приказал он легионеру, как только они оказались на месте. Тот в ответ кивнул, и ринулся в чащу. На поляне, скрытой от взоров молодой порослью, буквально в двухстах метрах от римской стоянки располагалось огромное кладбище. Место поругания тысяч римских солдат. То, что увидел центурион, навсегда останется в его памяти. Все вокруг было усеяно обломками вооружения и останками воинов. Человеческие кости, выбеленные солнцем и дождем, валялись в хаотичном порядке - там, где бегущих настигала смерть. Головы несчастных солдат были грубо отделены от тел, и прибиты к стволам деревьев. Останки животных, кости вперемешку с ржавым железом римских доспехов: все свалено в какую-то безумную кучу. Ужасное чувство поглотило разум центуриона. Вновь заныла старая рана на правом боку - та самая, нанесенная подлым варваром в стычке возле какого-то германского поселения. Та рана, которая шесть лет назад спасла его от участи оказаться здесь, чтобы уснуть вечным сном на боевом поле вместе с верными товарищами. Нарастающее чувство страха и тревоги поселилось в душе Кастула. Он шел и думал, что возможно сейчас пред его глазами предстанет то, чего он боялся больше всего. То, что он не раз видел во сне. То, что терзало его все эти годы. То, что часто не давало уснуть ему по ночам. Неустанное чувство вины и тоски сопровождало его все эти годы. Ведь здесь, на этой поляне должен лежать он, а не... Пройдя немного по поляне, он это увидел. Неподалеку, в роще германцы соорудили место поклонения своим нечестивым богам - капище, где приносили кровавые жертвы. И в качестве подошений использовали тела командующих легионами. На наскоро расставленых полукругом деревянных срубах раскачивались трупы висельников. Лес практически целиком сохранил останки. Кастул внимательно оглядел жертв. Все являли собой командный состав легионов. Выражение ужаса застыло на их лицах. Рты раскрыты в безмолвном крике. Лесные птицы и звери уже давно полакомились мертвой плотью, поэтому узнать кого-либо из жертв было практически невозможно. Но внезапно доспех одного из висельников привлек внимание центуриона. На пластине были выгравированы знакомые инициалы. "К.А." В глазах центуриона вдруг помутилось. Голову будто вмиг стянул свинцовый обод, и в нос ударил тяжелый запах крови. Застарелой, ржавой, давно уж напитавшей эту опроченную землю. Не в силах более держаться, он опустился на колени, и зарыдал. Сознание его покидало, краем зрения он видел как к нему сбежались его солдаты, пытаясь привести в чувство но все было тщетно. Мир подернулся черной пеленой, а перед глазами мрачным укором расплывались кровавые буквы К.А. Черное безмолвие длилось недолго. Он очнулся на больничной койке. Ужасная боль в боку справа раздирала живот, и как буто пожирала внутренности. Голова кружилась. Он попытался пошевелиться, но боль усилилась и ему пришлось оставить эти глупые попытки. Украдкой взглянув, Кастул обнаружил на месте ранения огромную повязку, пропитанную кровью. Да, хорошо цапанул, германский ублюдок. Похоже, в строй придется вернуться еще очень нескоро. - Гай Кастул, к тебе посетитель, - сообщил возникший на пороге эскулап. - Но я бы не рекомендовал. - Еще я буду слушать госпитального вонючку, - отрезал центурион, - исчезни. И приведи его. Центуриону выделили роскошную офицерскую палату, с ширмами и даже ящиком для личных вещей. Он знал, кто пришел его навестить. Радость от предстоящей встречи затмила боль. - Квинт Аудакс, собственной персоной! - радостно воскликнул Кастул, увидев посетителя. В палату вошел высокий грозный человек в пластинчатых доспехах и шлеме с красным гребнем. Выражение лица его было суровым, голубые глаза глядели строго. Гремя калигами он прошел в сторону ложа и, остановившись подле больного, вытянулся по стойке "смирно". - Центурион Кастул! Встать! - скомандовал воин. - Да пошел ты в задницу, центурион Аудакс! - ответил Гай, и они оба рассмеялись. Он попытался протянуть руки, чтобы обнять друга, но у него ничего не получилось. Новая волна боли окатила его и унесла в свои туманные воды. Как мог, центурион пытался скрыть свои страдания, но у него ничего не получилось. Аудакса не обмануть. - Совсем плохо, да? - с грустью спросил он, глядя на товарища. Они оба знали, что после такого ранения возвращение в строй вряд ли возможно. Два друга. Две центурии. Один легион. Они сражались плечом к плечу, и восемнадцатый был их домом. В тот вечер их отряды бросили на погашение очередного восстания близ лагеря. Безумные варвары устроили бунт и перерезали римских управленцев. Те, что имели лишь людской облик, и говорили как люди но при том не были ими, вдруг решили оспорить господствование цивилизованного мира. Поначалу все шло хорошо, и ведь надо же было так случиться, что нелюдь напал на Кастула из укрытия, как раз в момент когда тот отвлекся. Секунда, и в боку зияет огромная рана. Германские мечи в отличие от римских гладиусов, умеют рубить. - Как же обидно, - думал центурион, лежа на земле и истекая кровью, - погибнуть так. В какой-то стычке, которая останется незамеченной никем из историков. То ли дело остаться на земле великого сражения! Он видел, как варвар замахнулся, чтобы отсечь центуриону голову (так было принято среди дикарей, лишить врага головы чтобы дух не преследовал своего убийцу). Но внезапно варвар захрипел и из пронзённого горла его фонтаном хлынула кровь. Он упал, рядом, выронив меч, и забился в предсмертных конвульсиях. - Ты как, в порядке?! Хватай мою руку! - Кастул увидел как над ним склонился римский воин. Лишь потом он разглядел в нем своего друга. - Аудакс, ослиная задница! Ты-то откуда здесь взялся? - хрипло приветствовал Гай своего друга, со стоном уцепившись за протянутую руку. Странно, ведь Квинт действительно должен был быть со своими. Как его сюда занесло? Почувствовал что Кастул в беде? Стоило ему приподняться, как из раны в боку потоком хлынула кровь. - Ни хрена себе, Кастул! Ты ранен! - присвистнул Квинт, - Твою мать! Только попробуй сдохнуть пока не доберемся до наших! И тут силы покинули центуриона. Он утратил сознание. Очнулся уже гораздо позже, в палате. Вокруг него копошились эскулапы. Рана была тяжелой, и первое время ему казалось что он не выживет. Не выживет, и не увидит больше друга. Тоскливее всего было умирать, осознавая это. Но вопреки прогнозам, рана начала затягиваться и Кастул шел на поправку. А сегодня в гости наконец явился Квинт! - Ничего, я справлюсь! - сказал Кастул другу. - Скоро вновь будем сражаться бок о бок. Еще покажем этим мразям силу римской армии. В ответ Аудакс грустно вздохнул и отвернулся. - Что такое? - обеспокоенно спросил центурион, - что-то случилось? - Нет, ничего, - отмахнулся друг. - Восемнадцатый бросают на север. Там, говорят восстание вспыхнуло. Командующий Вар хочет по пути на зимние квартиры зайти туда, и быстренько его подавить. Помимо наших там будет семнадцатый и девятнадцатый. - Ну и что?! Да мало ли куда нас бросали? Или ты из-за меня переживаешь? Я скоро поправлюсь, и догоню вас. - Нет, - помотал головой Квинт. - У меня плохое предчувствие. Но не на счет тебя. Ты выздоровеешь, я уверен. - А что тогда? Что тебя беспокоит? Расскажи мне? - Кастул неуверенно поднялся, опираясь на локоть и стараясь на обращать внимание на боль. Квинт выглядел встревоженным, это взволновало Гая. - Ничего, перестань, - отмахнулся центурион. - Лучше взгляни, какие лорики нам выдали! Он встал, и покрутившись продемонстрировал другу всю красоту своего доспеха. Новенькая лорика сегментата* блестела в утреннем свете, пробивающемся сквозь занавески. На одной из полированных пластин Кастул разглядел инициалы - "К.А." Квинт Аудакс. - Смотрю, ты клеймил ее, - усмехнулся он. - Да, - кивнул Квинт. - Ты это, пригляди за ней. Если она к тебе попадет. Уж очень она мне нравится. - Что с тобой сегодня?! Что за упаднический дух?! Ты же меня спас, Боги благоволят нам сражаться как прежде, плечом к плечу! Друг ничего не ответил. Присев на койку, он близко наклонился к Кастулу, словно желая что-то прошептать ему на ухо. На миг их взгляды встретились, и Кастул увидел в глазах центуриона нечто, заставившее его сердце затрепетать. Тяжелая помесь тоски, вместе с неизбежностью и... последнее Кастул не понял. Аудакс глядел на него с любовью. Его хмурое, обветренное лицо со шрамами казалось центуриону каким-то светлым и чистым. Кастул хотел ему что-то сказать, но слова застряли в горле. Аудакс вдруг отвернулся, резко вскочил и взмахнув плащом направился к выходу. - Бывай, центурион, - обранил он на пороге. - Даст Юпитер, свидимся. Но просьбу мою не забывай. Он повернулся спиной, и гремя калигами, вышел из палаты. - Я не забуду, клянусь всеми Богами. Стану вечно хранить память о тебе, мой друг. - Когда Кастул узнал о той бойне, в которую попали три легиона, среди которых был центурион Аудакс, его постигло отчаянье. Весь Рим плакал вместе с ним, скорбя о навеки оставшихся в том лесу, неупокоенных бойцах. И сейчас, спустя шесть лет после тех событий, придя в себя посреди поляны, усеянной трупами он приказал легионерам снять с погибшего лорику. Ту, что так нравилась его другу. Ведь он обещал сохранить ее. И исполнил клятву. "К.А." Квинт Аудакс. До конца своих дней.