Отрывок

Своего отца Вероника не видела никогда. Владу в этом плане повезло больше (или наоборот, меньше?) – он видел его целых два раза. И не особо горел желанием разговаривать о нем. Но у мамы осталось целых две фотографии и были редкие рисунки Влада, так что Вероника знала лицо того, кого ненавидит. Сначала, увидев его в толпе, она не особо поверила своим глазам. Решила, что от голода уже начались галлюцинации, но чертов глюк спокойно шел по улице, иногда улыбался прохожим и перемолвился парой слов с продавщицей мороженого. Глюк шел в ее сторону, так что Вика разумно решила, что лучше будет спрятаться. Мама не просто так прятала от него Влада, соврав, что это сын от ее законного мужа, а сразу после расставания с любовником страшно и непонятно заболела. А отчим иногда говорил, что уж лучше ты будешь параноиком, чем мертвецом. Вика свернула в обшарпанный переулок, который почему-то всегда соседствует с главной улицей, и присела за полупустой мусорный бак. Глюк прошел мимо переулка. Вика выждала с полминуты и пошла за ним. Идти она старалась не особо на виду, то отпуская его подальше, то наоборот, почти догоняя. Один раз она прошла мимо него, пока Глюк рассматривал витрину с пирожными. Проглотить голодную слюну удалось, а вот желудок заурчал явственно, но Вика только выпрямила спину и пошла дальше, пропустив один переулок и свернув на перекрестке. Она присела на лавочку на остановке, дождалась Глюка. И пошла за ним. Чего она добивается и зачем идет за ним Вика не знала. Влад страстно желал перерезать ему шею, отчим – для начала выбить все зубы, а потом запереть его в подвале и дать умереть через неделю. Может быть. А может – и через месяц. Вика разве что подумала, что если у него здесь любовница, надо ее предупредить. Позвонить в дверь и плаксиво попросить оставить папу в покое. Жалостливо так, убедительно. Главное, чтобы язык повернулся назвать его папой, а уж остальное она устроит. Вика так погрузилась в прорабатывание своей будущей речи перед его любовницей, что не заметила, как автоматически свернула за Глюком на узкую и пустую улицу. И остановилась как вкопанная, когда грозно и требовательно прозвучало: - Кто ты такая и зачем следишь за мной? Она вскинула опущенную голову и уставилась Глюку в лицо. Аккуратные черты лица, черные волосы, почти черные глаза с багровым отливом. Но что-то в этом лице было не так. А еще на нем так явственно проступало сейчас удивление, почти шок, что Вика против воли хихикнула. - Кто ты такая, девочка? – снова спросил Глюк. – Как зовут твоего отца? - Ты что же, уже собственную дочь не узнаешь? – возмущенно воскликнула она. - Сколько тебе лет? – он шагнул к ней, а когда она шарахнулась в сторону, присел на одно колено, чтобы их глаза были на одном уровне. - Двенадцать! - Знаешь… - он негромко хмыкнул. – У меня очень трудоемкая работа и я могу поклясться тебе чем только можно, что за последние сорок лет я ни с кем не спал. Совсем, ни с женщинами, ни с мужчинами. И я строго слежу, чтобы мои любовницы не понесли от меня, в противном случае ты вместе с матерью жила бы у меня. - Клянись! Я тебе не верю! – Вику трясло от злости. Как он смеет! Сорок лет! Да ему едва ли пятьдесят! Она сжала кулаки и подалась вперед, когда он начал закатывать рукав на левой руке. Достав нож откуда-то из-за пояса, он резким движением взрезал себе руку поперек вены и произнес: - Кровью своей и кровью своих признанных детей клянусь: я не спал ни с кем в последние сорок лет! А если случилось так, что у меня есть дети кроме признанных, об этом я не знал! Кровь толчками выливалась из начавшей затягиваться раны. Она не пенилась, не почернела, а рана не стала гноиться. А еще эта клятва очень четко сказала Вике несколько вещей: во-первых, перед ней вампир. Не полукровка, как она, а самый натуральный вампир. Во-вторых, он сказал правду, потому что клясться кровью своих детей будет только конченный псих. И в-третьих, стоит ответить на его вопросы, если она хочет остаться жить. - Мама говорила, что мужчину, от которого она родила нас с братом, звали Вальрихар. Фамилии он не назвал. - Вальрихар Ш’эрст Хорх, Кровавый меч. – Глюк кивнул, словно бы ждал этого ответа. – Скажи, твоя мать жива? У моего брата была мерзкая привычка проклинать своих любовниц. - Она болеет. – Вика вздрогнула и шагнула назад, осознав последнюю фразу. – Брата? - Да. Здравствуй, племянница, я рад с тобой познакомиться.