После тебя

Адель аккуратно прикрывает входную дверь, почти сразу же бухаясь на невысокие деревянные ступеньки. Этой ночью ей опять не спится. Такое часто бывает. Она трясущимися то ли от ветра, то ли от ее состояния пальцами достает сигарету, и мысли сводятся к одному — как бы быстрее ощутить вкус табака. Адель не изменяет себе, куря те же самые сигареты, что и в школе. С первым глубоки вдохом внутри нее все сжимается. Адель закрывает глаза, вновь поднося сигарету к обветренным губам. Причина ее бессонницы неизменна, и кажется, даже банальна — Эмма. Хотя, она сама об этом сейчас, наверное, даже и не догадывается. Интересно, что она сейчас делает? Адель бы очень хотела взглянуть на нее. Она так давно не видела ее. Однако, от этого образ ее не потерял своей значимости. Эмма навсегда в ее памяти, сознании, и ей самой. Ее яркие волосы, светлые глаза, ее губы. Адель вдруг становится холодно. Или мерзко. От самой себя. Она стряхивает пепел и подносит сигарету к губам. Адель по ней так скучает. Вся реальность, все настоящее кажется ей кошмарным сном, потому что она без нее сейчас… Адель не обращает внимания на слезы, которые бегут одна за одной по ее лицу, на промозглый ветер, который леденит ее буквально до мозга костей. Воспоминания полностью поглощают ее: она вспоминает, как в первый раз увидела Эмму. Ее улыбка. Тогда, когда она шла в обнимку с какой-то девушкой, а потом так завораживающе улыбнулась ей. Все было в той улыбке, чтобы Адель захотелось обернуться и посмотреть на нее еще раз, чтобы почувствовать на себе ее взгляд, чтобы влюбиться в нее с первого взгляда. Адель усмехнулась, тихо покачав головой. В голове мелькает образ руки Эммы на животе беременной Лиз, ее счастливое лицо. Когда-то она принадлежала только Адель. Девушка стряхивает пепел, едва морщась, даже не утирая слезы. Ветер растрепал ее волосы и теперь они мешают ей еще больше обычного. Неужели она и в правду могла подумать, что между ними возможно что-то длительное или, что еще более невероятно, вечное? Чтобы что-то получить, нужно отдать что-то взамен. И этот принцип работает не только в алхимии, но в и в жизни. Что Адель могла предложить Эмме тогда? Что она может предложить ей сейчас? Сопливых детей, с которыми она учит их сопливые стишки? Домашние макароны, от которых ее теперь воротит саму? Единственное, что Адель могла бы предложить ей — себя, но ведь Эмма достойна большего… Адель прекрасно понимает, что никогда не сможет поддержать разговор в компании ее друзей, что никогда не найдет себе места на шумных выставках, среди которых обсуждают последние новости в мире искусства, что никогда не сможет решиться на что-то грандиозное, по-настоящему волшебное… Адель затушила окурок ногой, смачно шмыгнув красным носом. Ей интересно, как Эмма целует Лиз. Также, как целовала ее? И что она чувствует. Ей хорошо? Насколько крепко она обнимает ее при встрече? И на прощание? И как громкой кричит, когда занимается с ней сексом? Также громко, как когда она была с Адель? Ах нет, у нее же теперь этот блядский ребенок, который наверняка спит в соседней комнате. Шепчет ли она ей всякий бред на ухо? Пишет ли с нее картины? Вдохновляется ли она ей также сильно? И самое главное, любит ли эта женщина ее так, как любит Адель? Тогда и до сих пор…