Она любила...

Я сидел на крыше и смотрел на девушку, что была мила, но я знал, что она сделает… Мне было больно, я понимал почему она так хочет поступить. Когда я в первые увидел её, то понял, что это невинный, непорочный, хрупкий цветок. У неё были мечты, она улыбалась, была наивной, читала сказки, верила в любовь, хотела быть счастливой. Мне нравилась её ямочка на щеке когда она улыбалась, я любил смотреть на неё когда она читала, с таким интересом игнорируя всех, а я мог смотреть на неё и гладить по плечам, ведь она этого не видела. Я часто к ней прикасался, это было для меня чем-то на вроде привычки. Когда я в первые увидел её слёзы мне хотелось обнять её и успокоить. Она не когда не отличалась буйностью и не умела за себя постоять, она была слишком хрупкой, какой собственно и должна быть девушка. Ей делали больно, а она сжимала кулаки. Я видел как она плакала на глазах у многих и я понимал ей. Она боялась общество, а я боялся за неё. Ей было 13 когда она сказала, что «люди имеют свойство предавать» — фразу из аниме, но я знал, что она не из воздуха взяла это. Тогда у неё не было друзей и она плакала ночами задавая немые вопросы в пустоту. Я хотел на них ответить, но не когда не мог. Я не знал, что надо сделать, что бы ей помочь да и не мог… Я смотрел на то как она качалась на качелях, слушала музыку и мечтала. Я любил смотреть на её детскую радость, от лёгкого ветерка и мелодии, скрипки, виолончели и арфы. Она так любила эти музыкальные инструменты, она не умел не на чём играть и у неё не было слуха, ей как она говорила, наступил на ухо медведь и до сих пор топчется, но я любил ей голос, он был очень красивый и такой нежный, она пела душой. Я любил читать её стихи, которые она писала в тишине, в слезах, она изливала свои страхи в дневник, который был с замочком, а я читал её записи и гладил ей по голове говоря, что скоро всё это закончится, она этого не знала, а я дорожил ей. Я уже и не знаю когда, но я стал радоваться тем моментам, когда эти зелёно-серые глаза были без слёз. Я смотрел в эти глаза полные боли и гладил её по щекам пытаясь успокоить, я хотел ей преградить от трудностей мира, но не мог. Я с болью смотрел на то как ей доводят одноклассники. Я помню как в первый рас её ударил парень, а она всего лишь сказала, что он ей нравится. Тогда я был зол, я не думал, что парень может понять руку на девушку. Я не понимал, как можно высмеивать её чувства, она ведь искренняя, словно пятилетний ребёнок. Я любил её волосы, они были темно русые, мне было больно смотреть на то как она красила свою чёлку в первый рас. Фиолетовый цвет ей шёл, но она и так была красивая. Я видел, как она из-за нервов набирала лишний вес, как издевательства становились всё более жестоки и как она собирала из раза в рас свою душу по кирпичику снова строя, боясь потерять хоть частичку. Я презирал всех кто издевался над ней. Я видел, что у неё был лишний вес, но он её не портил, даже делал милее. Я часто обнимал ей когда она спала, я чувствовал всю эту боль и хотел подарить ей тепло и надежду, но не мог. Я просто молча обнимал ей и целовал на ночь в щёку. Когда она просыпалась я смотрел на эти лохматые волосы и улыбался, целовал её в лоб и гладил эти мягкие чуть волнистые волосы. Порой я плакал вместе с ней, у меня не произвольно текли слёзы, а она любила дождь. Она качалась на качелях под дождём и мокла, она смывала боль с сердца, а я хотел избавить её от боли в душе, но не мог. Я хотел нарисовать на её лице улыбку, ведь именно тогда я мог увидеть эту забавную ямочку на щеке. Я хотел обнять её и не отпускать, но не мог. Она была так чиста. Не курила, она слушалась родителей, не когда не пила, любила свою маму которая так много для неё делала. Она засыпала с мягким медведем, а я завидовал этой мягкой игрушке, и обнимал её со спины, пытался ухватить хоть кусочек её тепла. Она любила автоматы с игрушками и часто выгровала, я радовался в месте с ней, она так была рада и улыбалась каждой игрушке, словно это, что-то большее. Она была очень доброй, если она шла с парочкой игрушек, и видела плачущего ребёнка она протягивала ему игрушку и шла дальше с ещё большей улыбкой на лице. Я хорошо мною момент когда ей стало слишком больно. Всё было обычно, ей было больно, но она молчали и кривила свои губы при новом грубом слове. Всё было обычно, но если бы она тогда не вышла на пару минут, то не было бы так больно. Её одноклассники решили почитать ей дневник вслух открыли легко, замочек и стали читать. О её любви о её чувствах, о её мечтах, её стихи. Они высмеяли, всё что было можно. А я хотел защитить её. Отел стать человеком и помочь ей, обнять по настоящему, поцеловать, не дать её в обиду, но не мог… Тогда она не решилась… Я часто читал её стихи в которых была боль, я часто видел как её били, я часто плакал за неё. Я ждал чуда в месте с ней. Что я чувствовал к этому казалось бы ещё ребёнку? Я сам не знал, но мне было всё равно. Я знал, только, то, что я буду её оберегать и гладить её волосы которые пахли ромашкой. Я любил её запах лаванды, она не пользовалась духами, она любила масла которые имели тонкий и приятный аромат. Я хотел держать её за руку и не куда не отпускать от себя, боясь, за то что этот хрупкий цветок кто-то сломает. Когда она перешла черту? Я видел как она росла, видел какой она была. Я лил слёзы когда она кричала, когда она билась в истериках не хотела идти в школу. Я боялся за неё каждый рас когда она собирала сумку закидывая туда тетради и учебники. Раньше был ещё и дневник, но она его сожгла, тогда на её руку остался маленький ожёг который я тогда гладил пытаясь унять боль, я понимал почему она это сделала, казалось бы его уже прочли, но она больше не написала не строчки, больше не писала стихов, я всё перечитывал те, что были, зачитав их до дыр. Она была разбита, я знал, что она не смогла собрать все кусочки, но всё равно верил в неё. Она изменялась с каждым днём, и в один момент перекрасила свои шикарные волосы в чисто чёрный цвет. Это было красиво, траурно, но я хотел вернуть тот цвет что был. Она знала, что будет дольше. В очередной рас она плакала когда её высмеяли, из-за лишнего веса. Она шла после школы гулять и заходила покупать конфеты или жвачку, но не в этот рас. Я не мог её остановить, а она была уверенна, в своих поступках. А я был уверен в своих чувствах к ней. Она плутала долго, часа три, а потом зашла в высотный дом, 23 три этажа, это очень высоко. Она поднялась в верх и зашла, а крышу, она была к сожалению открыта. Подошла к краю достала телефон сделала пар фоток и вздохнула. Она подошла к краю и посмотрела в низ, а я заплакал, она не плакала, я я кричал, что бы она этого не делала, я срывал свой голос хоть и знал, что она не услышит. Я говорил, что люблю обнимал целовал в губы, но она этого не чувствовала не видела, я проклинал всё и всех. Она сделала, этот последний шаг в своей жизни, я знал она не выживет, знал, что больше не увижу её улыбку, не смогу прикоснутся к ней, к её волосам, не смогу поцеловать её, даже не смогу больше видеть. Больше всего я любил её стихи, я запомнил их на всегда, а она осталась жива в моём сердце, но не в реальности, я больше не когда не улыбался и постоянно читал эти строки, что наполняла боль. Ей было 15 когда она последний рас вздохнула, а я её последний рас поцеловал. Она любила жить… Она любила жить… А я любил её. Я был её ангелом, а она ув уже не станет ангелом.