Добрый человек не всегда бывает счастлив, но счастливый человек всегда добр. Оскар Уайльд
Слушая пронзительный писк прибора, следящего за его самочувствием, Крис морщится и жмёт на кнопку вызова медсестры. Когда девушка приходит и вкалывает ему морфий, парень устало откидывается на твёрдую больничную подушку и зажмуривает глаза. Ещё недавно всё было хорошо. Имя Кристофера Шистада знал каждый в этом чёртовом городе, а в школе не осталось, наверное, ни одной девушки, с которой он не переспал. Около двух недель назад Крис и другие Пенетраторы снова подрались с якудзами, причём, к удивлению многих, стычка закончилась поражением первых. У Шистада было сломано ребро, а в больнице врачи решили провести полное обследование и обнаружили у парня рак. Новость быстро облетела небольшой городок, и Крису сразу же начали приходить сообщения типа «Наконец-то получил по заслугам, мудила» и «Надеюсь, ты сдохнешь». От прежнего статуса крутого парня не осталось и следа. Через день после проишествия Крис наткнулся на свои слитые фото с грубыми шутками про его болезнь и понял, что Пенетраторы теперь не его друзья. Через неделю — что у него, видимо, вообще нет друзей. Несмотря ни на что Крис был уверен, что вскоре его бывшие друзья придут к нему — спросить совета или рассказать про особенно крутую вечеринку — и даже приготовил фразы, которыми он их пошлёт, но надежды не оправдались и за пятнадцать с половиной дней никто так не пришёл навестить его.***
Горячий кофе приятно согревает внутренности, а в наушниках играют песни the chainsmokers. Ещё сильнее кутаясь в пальто, девушка сжимает в руке пакет и заходит в больницу. К Крису её пустили без труда — за всё время его болезни никто так и не пришёл его навестить, и врачи были рады любому, кто мог бы разнообразить его социальную жизнь. Убрав наушники в карман, Ева нерешительно замирает у двери. «Сомневаюсь, что он вообще меня помнит.» Резко выдохнув, девушка толкает дверь и делает шаг вперёд. Больничная палата, в которой лежал Шистад, ничем не отличалась от сотен таких же — белые стены, огромное окно, которое закрывали жалюзи кораллового цвета, и пара подсыхающих кактусов на подоконнике. Услышав копошение, Ева поворачивает голову и встречается с пронзителным взглядом зелёных глаз. Парень хмурится, хотя по нему видно, что он рад увидеть кого-то, кроме персонала больницы. Рассматривая девушку, Крис с тоской и легким презрением к самому себе подмечает, что ещё месяц назад не обратил было на неё никакого внимания — пухловатое лицо, спутанные рыжие волосы и полное отсутствие макияжа. Болезнь и долгое пребывание в больнице изменили его, и теперь Шистад пытается сконцентрироваться на её несомненном чувстве стиля и выразительных глазах. Поразительно, она даже не нуждается в подводке. Когда они встречаются взглядами, Мун краснеет и опускает взгляд в пол. — Хээй, ты ко мне? Ева улыбается, заметив, что из-за болезни его голос стал более глубоким и хриплым. Странно, что даже обычная фраза оказалась способна пустить волну тепла вниз по животу девушки. — Эм, да, вроде бы да. — Мы знакомы? Девушка резко поднимает голову. Его лицо выражает неподдельный интерес, а глаза светятся. Внутри девушки что-то обрывается. Он и правда её не помнит. Ева была влюблена в Криса с тех пор, как он перешёл в их школу. Он сразу показался ей особенным — его взгляд напоминал ей бескрайний океан, буйный и неукротимый, улыбка освещала всё вокруг ярче любого источника света, а умение действительно смешно шутить вызывало непонятный трепет и восторг. Мун всё время высматривала его в коридорах, расспрашивала подруг о его жизни и ходила на все вечеринки, на которых был он, но парень не обращал на неё внимания, а однажды, будучи абсолютно трезвым, заявил, что она не в его вкусе и вряд ли он сможет ей заинтересоваться. Девушка часто плакала в подушку, проклиная весь мир и свою неразделённую любовь, за неспособность отказаться от чувств и в то же время стальное нежелание меняться, но потом что-то изменилось около двух месяцев назад на вечеринке у Вильяма. Сначала всё было как обычно — все пили, смеялись и танцевали, пока Ева высматривала в толпе Криса, держа в руках полупустой стакан с водкой и чем-то ещё. Она уже собиралась уйти домой и провести очередную ночь за просмотром сопливых мелодрам, когда изрядно подвыпивший Крис купил ей алкогольный коктейль и отвёл в одну из комнат. Они занялись сексом, а потом лежали на кровати, смотрели на звёзды через тонкое стекло и разговаривали обо всём на свете. Крис долго и искренне смеялся и рассказывал десятки историй из своей насыщенной жизни, а Мун чувствовала себя действительно счастливой. Но утро как всегда принесло горькое разочарование. Ева проснулась в пустой холодной постели и не нашла даже записки. Когда она подошла к нему в школе, он высмеял её на глазах у всех и ушёл, обнимая очередную длинноногую красотку. Отогнав навзчивые мысли, Ева снова смотрит ему в глаза, и, тяжело вздыхая, отвечает: — Нет, не знакомы. Он улыбается ещё ярче и чуть сдвигается, приглашая её присесть. Она делает несколько робких шагов. После пары дежурных вопросов комната погружается в неловкую тишину, и Ева, прокашлявшись, нарушает молчание: — Эм… Почему твои родители тебя не навещают? Глаза Криса темнеют. Он мнётся, подбирая слова, а потом сжимает кулаки. Ева жалеет, что задала этот вопрос, когда он отвечает: — Отец, он…блять,он симпатизирует якудзам. Всегда симпатизировал. Сын его близкого друга — часть этой комнады, а я не так давно сломал ему нос. Отец пришёл домой из больницы и устроил мне разнос, а потом я поставил ультиматум, и… И в выборе между родным сыном или уважением друга он сделал выбор не в мою пользу. Ева хмурится. — А мать? Она же должна была поддержать тебя. — Да, должна была, но не поддержала. Она слишком сильно любит отца, а сейчас… Она говорит, что я сам заработал себе рак. Мама всегда была против курения. — Мне жаль. Я, эм, принесла тебе фруктов. Она смущённо улыбается и протягивает парню пакет. Крис выпрямляется и с детской улыбкой тянет руку к угощениям, когда замечает на ладони девушки длинный шрам. Потом — вспышка в памяти. Девушка заливисто смеётся, пока он щекочет её, бегая пальцами по рёбрам. Ева пытается схватить его руку, но парень опережает её, переворачивая на кровати и нависая над девушкой. Она тяжело дышит и улыбается. Потом поднимает руку и проводит тыльной стороной ладони по его щеке. Он перехватывает её руку и целует, когда замечает шрам. — Откуда это? — Мне было пять, и я училась готовить. Крис берёт пакет из рук девушки и прокашливается, когда их пальцы соприкосаются. — Эм, спасибо… Кхм… — Ева. Ева Мун. Крис облизывается, словно пробуя имя на вкус. Разглядывая содержимое пакета, он снова поднимает на неё взгляд. — Спасибо, Ева. Мы точно не виделись раньше? Лицо девушки дёргается, но она отрицательно мотает головой. — Точно. Абсолютно. Они лежат на кровати, пытаясь отдышаться. Ева с улыбкой поднимает с пола одеяло и укрывает своё обнажённое тело, пока Крис шутливо хмурится. — Не прячься, малыш, я всё видел. Она тычет его в ребро и громко смеётся. Крис сводит брови на переносице, когда вспоминает ту ночь. Несмотря на количество алкоголя, она опечаталась в его памяти. Ева была одной из немногих девушек, у которых получилось вызвать его искренний смех. Болезненным уколом на парня скатывается осознание, что она даже тогда заботилась о нём больше, чем о себе. И по иронии судьбы она стала единственной, кто пришёл его навестить, когда все остальные отвернулись. Пытаясь вспомнить о чём они тогда говорили, его осеняет, что её мать всё время была в коммандировках. Шистад смотрит на девушку, и его губы изгибаются в лукавой полуулыбке. — Как поживает твоя мама? Она приехала? Ева резко поднимает голову и отшатывается. — Что?! Ты… помнишь? Он мягко улыбается и берёт её за руку. Смотря в недоверчиво нахмуренное лицо девушки напротив, он решает дать шанс этим ещё не зародившимся отношениям, поэтому, ни капли не сомневаясь, отвечает: — Конечно. И неважно, сколько испытаний им придется пройти, сколько времени быть вдали друг от друга, сколько пережить. Они справятся.Мы отдаляемся, Но все еще тянемся друг к другу. Мы уже миновали конечный пункт, Но вечно продолжаем гнаться, Потому, что это — всё, что нам знакомо, Это чувство — все, что нам знакомо.