Лёд и огонь

— Если хочешь почувствовать себя принцем из сказки, спасающим свою прекрасную возлюбленную, приезжай. Забери мою машину и меня вместе с ней. Лазарев редко обращался к нему с просьбами, а уж тем более зная, что у Димы, в общем-то, свои планы на этот вечер. Но Билан отправился на место встречи — фитнес-клуб «World Class» — сразу же, как только телефон коротким сигналом оповестил о завершении вызова. Как только такси мягко притормозило у входа, Дима быстро расплатился с водителем и, глазами ища автомобиль Серёжи, набрал его номер. — Я уже приехал, ты где? Билан всё же не мог унять любопытство, гадая, зачем вдруг с того ни с сего понадобился Лазареву после занятий в спортзале. Тем более, когда тот хотел провести этот вечер с семьёй. Тем более, когда сам Дима захотел хоть немного побыть наедине с самим собой, погулять по вечерней Москве, вдохнуть прохладный ветер мыслей в голове и насладиться красивым закатом. Но Билан понимал, что выбора у него никакого и нет. Если Серёжа сам попросил о встрече. — Уже выхожу, — голос Лазарева показался немного вымученным, а через несколько мгновений раскрылась и тайна его дурного настроения. Он заметно хромал на правую ногу, держась за плечо помогшего ему выйти инструктора, а голень была крепко перевязана эластичным бинтом. Дима еле слышно выматерился, качая головой: ну точно хрупкая принцесса. Но то, что Сергей позвонил именно ему, было, чёрт возьми, приятно. — Довыёбывался? — Билан отобрал у Лазарева ключи от машины и уселся на водительское. — Садись, отвезу тебя. К семье? Сергей лишь кивнул вместо ответа и, устраивая ногу как можно удобнее, прикрыл глаза. Да, перебрал он сегодня с нагрузкой, желая проверить, вытянет ли ещё один лишний килограмм. Инструктор долго и с особым энтузиазмом материл его на все лады, когда вернулся (отошёл ведь всего на пару минут!), а теперь себя покрывал отборным матом и сам Лазарев. Ногу обжигало болью, от которой перед глазами бегали тёмные круги, лицо градом заливал пот (в Москву наконец пришло лето, и в душ он так и не сходил), раздражала прилипающая к спине майка… Шикарное окончание единственного на этой неделе выходного дня. — Ты бы обезболивающее выпил, что ли, — фыркнул Дима, которого воцарившаяся тишина уже начала раздражать. Серёжа, обычно болтающий без умолку, катастрофически угрожающе не говорил ни слова вот уже пятнадцать минут, что они в пути. Билан только с тихой злостью отмечал коротким взглядом в зеркало, как тот с силой закусывает губу и чуть морщится от боли. Но молчит. — Обезболивающие мне не помогают, — сухо ответил Лазарев. — Единственное, что мне поможет, — принять холодную ванну и просто отлежаться. Извини, я сегодня не настроен на разговоры. И… спасибо, что приехал. Ты — единственный, кому я могу показать свою слабость. — А я-то думаю, почему ты ещё не накинулся на меня и мой член? — Дима и сам не понял, как на нечастые откровенные фразы, которые сказал ему Серёжа, ответил привычной пошлостью. — Дежавю: я за рулём, ты рядом на пассажирском, но твоя рука до сих пор не у меня в штанах. Удивительная оплошность с твоей стороны. — Блять, Билан, вот мне сейчас совсем не до шуток, честно, — Лазарев инстинктивно отодвинулся на самый край сидения, подальше от Димы, и не смог сдержать сдавленного шипения сквозь стиснутые зубы. Всё-таки растяжение. — Пожалуйста, просто отвези меня домой. — Для начала — в аптеку, — голосом, не терпящим возражения, отрезал Билан. — Надеюсь, не за гондонами? А то с тебя станется трахнуть меня в таком виде — мокрого, потного, а самое главное — я ведь сейчас не способен даже двинуть тебе коленом по яйцам. Дима слишком резко надавил на педаль тормоза, паркуясь у ближайшего аптечного супермаркета. Стремительно вышел из машины и качнул головой, прокручивая в голове ожившие картинки. Сергей умудряется завести его с пол-оборота, даже будучи в таком состоянии! А сам он — видимо, извращенец, раз в трудную для дорогого человека минуту думает о сексе. Прямо там, в машине. С травмированным Лазаревым. «Пиздец», — коротко резюмировал он, но вдруг понял, что совесть до сих пор почему-то так и не проснулась. — Заморозка и охлаждающий гель. Ментол снимает воспаление, расслабляет мышцы и тонизирует кожу, — Билан вернулся на место водителя и протянул Серёже небольшой пакет с принтом в виде красного креста. — Гондоны, кстати, на всякий случай тоже купил, — добавил он с коротким смешком, не обращая внимания, как угрожающе Лазарев сжал пальцы в кулак. — Чем травить свои несмешные ёбаные шутки, лучше бы помог, — раздражённо процедил Сергей, разглядывая покупку. Обыкновенная спортивная заморозка в виде аэрозоля и приятно пахнущий мятой тюбик с охлаждающим гелем. И почему он сам не додумался до этого раньше? — Отъедем в безлюдное место — помогу, — кивнул Дима. — Побуду твоим личным доктором, а ты побудешь моим послушным пациентом. *** Лесополоса, высаженная вдоль дороги, удачно скрывала их от посторонних ненужных глаз, и Билан наконец остановил машину. Клацнул фиксатором ремня безопасности на груди Лазарева, не забыв провести пальцем по краям влажной майки, и чуть дерзко улыбнулся. — Перебирайся назад, — кивнул Дима, нажимая на рычаг. Спинка переднего сидения плавно отъехала назад, и не готовый к этому Сергей глухо выругался, когда ощутимо ударился затылком о заднее сидение. — Всё-таки решил меня трахнуть? — Лазарев позволил себе скупую улыбку и всё же послушно подался назад, опираясь на руки. Чуть напряжённо выдохнул, меняя положение скованной болью ноги, и вытянул её вперёд. Сейчас Билан распылит заморозку, и станет легче. И можно будет дышать полной грудью, а не рвано и часто, как получается пока. — Ты невероятно проницателен, — рассмеялся Дима. — А лечить тебя кто будет? Надеюсь, ты не доверишь это никому, кроме меня. Хотя и позволил этому качку себя лапать. — Ты о ком? Об инструкторе, что ли?.. — Серёжа протяжно застонал, ощущая, как холод окутывает опухшую голень и кожа покрывается белым инеем. По телу пробежали мурашки, и он неосознанно провёл языком по губам, слизывая стекающие капли пота. — Он просто помог мне выйти… А перед этим… — он часто прерывался, стараясь выровнять дыхание, чувствуя, как боль отступает, а взамен ей приходит приятное онемение. — Приложил лёд и наложил эластичный бинт… Ты снял его, кстати? Давит. — И всё же он подозрительно долго держал руку на твоей спине, пока ты садился в машину, — стрельнул глазами Дима. — А я не люблю, когда трогают чужое. А ещё больше — когда трогают моё. — Блять, Билан… — ощущения ослабли, поддаваясь эффекту заморозки, и Лазарев скорее понял, чем почувствовал, что ногу больше не стискивают оковы хлопковой ткани. — Ты выбрал не самое удачное время для закатывания сцен ревности. Потому что я сейчас не в силах заткнуть тебя ни кулаком, ни поцелуем. Так что лучше просто помолчи. — Нет, это ты, Серёжа, помолчи. До этого почти всё время молчал — помолчи ещё чуть-чуть. Билан чуть пригнулся, отталкиваясь от спинки водительского сидения, и в мгновении ока навалился на охнувшего, явно не ожидавшего этого Лазарева. Настойчивый и упругий язык вломился в чужой рот — Дима целовал жадно, голодно, словно впервые за долгое время добравшись до чего-то запретного и долгожданного. Сергей обречённо замычал, всё же поддаваясь, но руками сильно схватил его подбородок и затылок, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию. Он уже знал, что будет дальше — но не сопротивляться не мог. Боль уже совсем не давала о себе знать, зато напомнил о своём существовании член в коротких тренировочных штанах. Первый, пусть и едва различимый, стон Лазарев издал позорно быстро, поэтому поспешил оттолкнуть Диму от себя, не желая так просто сдаваться. — Ебанутый, — он очень хотел, чтобы его голос прозвучал с нотками недовольства и возмущения. Но вместо этого получился томный свистящий выдох, да зажегся голодный блеск в глазах. — Не можешь меня не трахнуть, даже если я еле живой. Надеюсь, в тебе не прячется некрофил? — Фу, Серый, не заставляй меня представлять всякие гадости, — рассмеялся Билан. — Мне не нравится, что ты брыкаешься. Но сейчас мы это исправим. Одной рукой Дима нагло залез в Лазаревские штаны и, оттянув резинку боксёров вниз, сжал оживший член. Второй рукой достал упавший куда-то вниз бинт и, сжимая напрягшуюся плоть ещё сильнее, не давая шанса на отстранение, подался назад, увлекая за собой и ничего не понимающего Сергея. Когда до него начало, наконец, доходить, что происходит, было уже поздно: эластичный бинт крепко, но не туго, соединил запястья за спиной и обвил до середины предплечья, имитируя качественный бандаж. Билан с нажимом провёл горячей ладонью по широкой груди, и толкнул Лазарева назад, на связанные руки, широко развёл бёдра и уселся посередине. Поза была до ломоты в локтях неудобной, онемевшая нога не слушалась, а вторая была недостаточно способной хоть как-то повлиять на ситуацию. Штаны вместе с бельём тут же оказались где-то в районе колен, и Сергей закусил губу, понимая, что его ненасытный взгляд Дима прочитает правильно. — Тебе на полном серьёзе надо пролечиться в «психушке», — но всё же словесного сопротивления его не лишили. Хотя с Билана станется и кляпом его заткнуть, если понадобится. — Что за хуйню ты придумал? — Криотерапия, — хищно улыбнулся Дима, проводя шершавыми ладонями по внутренней стороне бёдер и вычерчивая понятные только ему узоры. — Не зря же я купил охлаждающий гель, правда? Перед глазами всё плыло, особенно, когда ладонь коснулась напряжённого члена, а голову дурманил терпковатый запах ментола. Затем края майки поднялись наверх, и Лазарев почувствовал, как пальцы Димы сжали набухший сосок, чуть покрутили и тут же начали гладить успокаивающими круговыми движениями, чередуя их с коротким царапаньем. Сергей застонал уже по-настоящему — громко, протяжно, сильно выгнул спину, надеясь хоть как-то ослабить путы, но тщетно. Сегодня он — пленник своих желаний. И желаний Билана. — Только майку не порви… — балансируя на самой грани, Лазарев ещё нашёл в себе силы язвить. — Эта — моя любимая чёрная. Испортишь её — изнасилую. Вернее, сначала убью, потом изнасилую. — Так кто из нас ещё некрофилией страдает, Серый? — Дима заливисто рассмеялся, и в его смехе Серёжа заметил нотки гортанного рыка и нетерпения. Но вскоре мысли напрочь вылетели из головы, когда Билан начал творить невероятное. Чуть тёплые пальцы огладили и второй сосок, и через секунду его обожгло холодом. Вязкий аромат ментола почувствовался сильнее, и Лазарев понял, что стало причиной такой резкой смены ощущений. Этот псих решил измазать его охлаждающим гелем! Тогда чувствительность тканей уменьшится, и оттого контрастнее будет казаться то, что Дима оставил на десерт. — Твою мать! — не сдержался Сергей, ёрзая на связанных сзади руках. — Блять, убери эту хуету сейчас же! — Обязательно, — кажется, Билан даже не заметил, что Лазарев всё ещё пытается сопротивляться. Всё равно все его попытки тщетны. — Уберу, как посчитаю нужным. Руки бродили по животу, бокам, огладили контуры ягодиц и переместились на бёдра. Кожу обожгло холодом ещё и ещё, и Сергей потерялся в ощущениях, сбившись со счёта, сколько полосок геля оказалось на его теле. Ментоловый запах сводил с ума, осев ледяной коркой глубоко в горле, но вскоре весь мир для него взорвался полярностью ощущений. Холод на одних участках кожи и жар на других. Билан слизывал с него солёный пот, широко проводя языком по груди и животу, майка оказалась сдвинутой к самому горлу, мешая нормально втягивать кислород, и Лазарев задыхался. Задыхался от того, что чувствует, задыхался от того, как умело играл на струнах его тела и души Дима. Лёд и огонь. Стужа и зной. Нежелание играть по чужим правилам и желание принять их. Билан и он. — Отдохни, — почти издевательски хохотнул Дима и отстранился, спуская ноги с сидения, но по заметно подрагивающим пальцам и горящим почти чёрным зрачкам Сергей понял, что тот порядком возбуждён. Билан стащил с себя болтающиеся на бёдрах джинсы, чуть завозился с бельём, но справился, и снова лёг рядом, сильнее прижимая Лазарева к кожаной обивке сидения. — А вот теперь расслабься и получай удовольствие. Руки затекли, кожа горела морозным огнём, а там, где его касались губы и язык Димы, было горячо. Сергей чувствовал, как голова идёт кругом от контраста, и от этого его член уже истекал смазкой, мечтая, чтобы к нему вновь прикоснулись прохладные от геля пальцы Билана. Но у того, конечно же, были совсем другие намерения. — Прости, Серый, но сегодня будет холодно. Снова послышался «хлюп» выдавливаемого геля, и Дима приподнял ноги Лазарева в коленях, открывая себе доступ к его телу. Скользкие пальцы нащупали желаемое, и Сергей с ошеломлением догадался, что будет дальше. Билан будет сводить его с ума разницей ощущений. Лёд и огонь — то, что доведёт его до пика наслаждения. И он не может совсем ничего контролировать, совсем никак не повлиять на ситуацию! — Ты точно ебанутый… Но договорить Лазарев не успел, так как ощутил мягкие губы на своём члене и холодные пальцы внутри, которые растягивали его медленно, тягуче, чередуя эту сладкую пытку с тесным жаром рта. И когда Дима отстранился, он смог лишь безысходно застонать, бессловесно прося о большем. — Скажи, что ты только мой, — выдохнул Билан в его губы, наваливаясь всем телом. Нога отозвалась чуть уловимым дискомфортом, но боли не было. — Твой… — беззвучно шевельнулись губы, и Сергей с силой зажмурил глаза, чувствуя, как член Димы трётся о его собственный. И всё-таки нашёл в себе силы выдохнуть тихое: — Только твой, блять… Билан одним рывком вошёл в него, и Лазарев задохнулся окончательно в противоположности ощущений. Он чуть поморщился, сильнее кусая бескровные губы, судорожно выдохнул, прогнул спину, насколько позволяли связанные руки, и подался навстречу сам, сдаваясь. Рвущиеся наружу стоны он решил больше не сдерживать — пусть Дима знает, как ему хорошо. Пусть всегда знает, как ему с ним хорошо, чёрт возьми! Когда низ живота свело истомой, и под зажмуренными веками полыхнуло пламенем, Сергей понял окончательно, что же всё-таки удерживает их вместе с Биланом — полярность чувств и ощущений. И пусть любили они каждый по-своему, но любили — сомнений в этом быть не могло. *** — Нога не болит? Дима снизил скорость, подъезжая к дому, где жила Валентина Викторовна, и перевёл взгляд на сидящего рядом Лазарева, лениво изучающего инструкцию к применению заморозки. Сергей только отрицательно мотнул головой, так и не удосужившись ответить вербально. — А гель я всё-таки конфискую, мне понравился, — прыснул Билан. — Не хочешь мне сказать кое-что на прощание? — Ну… Спасибо, что догадался купить вот это. Хорошее обезболивающее. — Неправильный ответ. А правильный будет звучать так: «Ты — моё самое лучшее обезболивающее, Дима».