Жизнь наладилась

      Жизнь наладилась.       Так сказал бы любой, глядя на рыжего. У Йена и правда было все хорошо: достойная работа, любящий парень, собственная крыша над головой. С утра его неизменно ждал заботливо сваренный кофе, а не валявшийся посреди гостиной ужратый Френк. Ночью он засыпал под спокойное дыхание рядом, а не оры безумной семейки Галлагер. Чего еще было желать? Теперь он спасал жизни, а не выставлял свое тело под лоснящиеся взгляды опьяненных похотью и наркотой геев. Казалось, даже его наследственная болезнь ушла на второй план, не накрывая разум плотной пеленой безумия, как раньше.       Йен был счастлив.       Для всех вокруг это было совершенно очевидно. И Галлагер первое время был уверен в том и сам, вдыхая сладковатый пар, что исходил от подаренной Тревором термокружки, когда выдавалась свободная минутка на работе. Он щурил глаза, следя за тем, как утреннее солнце пробивается сквозь листву, пока его напарница проверяла готовность аппаратуры в брюхе служебной машины перед выездом на очередной вызов. Его мысли занимала лишь дальнейшая жизнь, ее обустройство без каких-либо былых потрясений. Глотнув идеально сваренный и подслащенный кофе, Галлагер довольно выдохнул, наслаждаясь тишиной, которую он раньше не знал, разве что в собственном сознании, в моменты, когда все вокруг переставало иметь какой-либо смысл, значение, запах, вкус, голос. Тогда тишина накрывала его с головой, в моменты обострения биполярного расстройства, которое осталось в наследство от Моники.       Теперь Йен был счастлив.       Счастлив, но честен ли с собой?       Это случилось спустя около полутора лет с момента, когда Милковича закрыли за попытку убийства Сэм. Гопнику дали пятнадцать лет, а Йена мало заботила его судьба на тот момент. Он находился в сильной депрессии, лишь спустя какое-то время постепенно учась жить с приступами своей болезни, подавлять их. В этом ему помогли лекарства и новые отношения. Со временем он совершенно забыл о Микки, выкинув того из своей головы, самонадеянно полагая, что тем самым начнет совершенно новую счастливую жизнь. Да, его жизнь изменилась, но мнимое счастье растворялось в водовороте стерильных будней, как растворяются крупинки сахара в чашке кофе, оставляя после себя сладость в горечи напитка, но исчезая полностью где-то на дне. Пробуя каждое утро одинаково приторный напиток, что варил Тревор для него, говоря о житейской ерунде, новостях и успехах своего клуба поддержки ЛГБТ. В какой-то момент Йену отчаянно захотелось первозданной горечи. Вокруг было слишком сладко. Вымученно лживо.       Он вернулся.       Не церемонясь, выбил запертую дверь в сознание Галлагера с ноги. И вошел, как раньше, впуская сквозняк душных воспоминаний.       Это случилось на их общей с Тревором кухне. Йен вернулся после смены, которая в этот день не была особенно насыщенной на вызовы, поэтому приняв легкий душ, он не завалился по обыкновению в постель, лишенный сил, а устроился в гостиной, ожидая припозднившегося парня. Ждать долго не пришлось. Тревор редко задерживался на работе допоздна, поэтому вскоре входная дверь хлопнула, и чужие теплые губы коснулись щеки рыжего.       — Привет, ты сегодня раньше, — парень усмехнулся, бросая свою сумку на спинку кресла, — Еще не ужинал? Я разогрею.       Йен улыбнулся, провожая уже что-то весело насвистывавшего себе под нос парня, уходящего на кухню. Тревор всегда был таким. Легкий и наполненный светом. Он, едва переступая порог их дома, вносил в него уют и тепло. Гремя тарелками, разогревая еду и доставая из холодильника все необходимое, чтобы Галлагер ощутил себя в коконе создаваемой им идиллии. Парень высунулся в проем двери, привлекая к себе внимание.       — Пиво будешь?        Он потряс запотевшей бутылкой и, не дожидаясь ответа, юркнул обратно, выключая зазвеневшую микроволновку. Йен кивнул сам себе, усмехнувшись, а затем поднимаясь с дивана, направился в кухню. Ему даже не нужно было озвучивать свои желания, Тревор чувствовал все сам, каким-то магическим образом предугадывая потребность рыжего в том или ином. Он называл это любовью, а Йен лишь пожимал плечами, потому что не мог сказать точно, чем его собственная любовь выражалась в отношении этого парня. Нет, он любил Тревора, но какая-то неопределенность всегда была в попытках объяснить это чувство. Все было хорошо, спокойно, наполнено теплом и заботой, только вот Галлагер все больше растворялся. В последние месяцы рыжий особенно остро ощущал, что теряет себя, превращаясь в кого-то безупречно правильного. В том не было ничего плохого, только вот смотря на это все со стороны, он не мог узнать себя в том человеке, которым постепенно становился.       — …и этот урод из налоговой чуть не лишил нас помещения, представляешь?       Бутылки пива звякнули, когда парень поставил их на стол перед Йеном, резко выводя того из задумчивости.       — Эй! Ты меня не слушал? — Тревор немного нахмурился, усаживаясь рядом, и пододвигая тарелку с разогретой лазаньей.       — Прости, что-то задумался, — отмахнулся рыжий, открывая пиво.       — Все в порядке? Какие-то проблемы на работе?       Карие глаза парня внимательно всматривались в лицо Галлагера, пока тот делал глоток. Рыжий помотал головой, улыбаясь, и Тревор расслабился, продолжая свой неоконченный рассказ. Йен слушал, сосредоточенно пережевывая лазанью и запивая холодным пивом.       Он был счастлив. Так счастлив, только...       Постепенно их разговор зашел о прошлом. Тревор говорил, что изменения, которых жители их района опасались ранее, пошли на пользу этому месту. Новая застройка и облагораживание в целом, превратили этот преступный аппендикс в спокойное место для жизни. Больше всего его, конечно, радовало то, что агрессивно настроенные ранее гомофобы, каким-то естественным образом, под давлением новой волны хипстерских кафешек, практически изжили себя. Йен слушал, согласно кивая на кардинальные изменения, которые замечал и сам, только вот все эти «улучшения» начинали его напрягать и душить. Да, в прошлом их район напоминал вскрытую язву, на каждом углу можно было попасть в передрягу, лишившись кошелька или парочки зубов, вокруг были лишь бары, да забегаловки, никаких тебе смузи и крио-еды. Но жизнь кипела, никогда не замирая в благостно-ленном покое.       — Я скучаю по прошлому, — сорвалось с губ, прежде чем неожиданно яркая мысль о Милковиче больно впилась в сердце.       — Ха, по прошлому? О чем ты? Сейчас все гораздо лучше. Что в твоем прошлом заставляет тебя скучать?       Йен посмотрел на улыбавшегося Тревора, который выглядел сейчас, словно непорочный ангел, со своими этими блядскими кудряшками серафимчика, и широкой бесхитростной улыбкой. Рыжий поморщился, почувствовав новый укол боли в груди. Черты парня напротив менялись, линии становились грубее, глаза смотрели холоднее и глубже, буквально вспарывая синим взглядом. Галлагер зажмурился на секунду, прогоняя наваждение, а потом делая большой глоток холодного пива.       — Думаю, мне не хватает того, из чего я сделан сам, — он встал из-за стола, излишне громко скрипнув стулом по полу, и нагнувшись к парню, рассеяно чмокнул того, едва ли касаясь. — Пойду приму таблетки и спать, устал что-то. Спасибо за ужин.       Он вернулся тогда.       Забрался с ногами в перепачканных грязью ботинках на их с Тревором чистую постель, уставившись призрачными глазами на Йена, смотря с немым укором.       Он вернулся и не захотел уходить.       Как обычно, усыпанный едва зарубцевавшимися ссадинами, он был более живым, чем сам Галлагер.       Микки вернулся, ложась рядом и впервые за полтора года, утягивая рыжего в сон о забытом прошлом, которого уже нет.

***

      Идеальный мрак под сомкнутыми веками неожиданно нарушил свет, что замелькал красными пятнами, прогоняя сон. Йен приоткрыл глаза, щурясь от ярко бьющих солнечных лучей, заливавших утренним светом всю спальню.       «Странно, — сонно подумал парень, нащупывая на прикроватной тумбочке мобильник, — неужели я проснулся раньше будильника?»       Поднеся загоревшийся экран к лицу, Галлагер резко сел на постели, отупело уставившись на время и дату. Сонливость как рукой сняло, когда он понял, что сегодня воскресенье.       — Что, блять, за нахуй?       Никакого выходного быть не могло, тем более воскресенья, если только вчера он был на смене, разве что каким-то хитровыебанным способом впав в недельную кому. Еще раз обновив экран мобильного, парень перечитал информацию, и убедившись в том, что сегодня действительно воскресенье, шокировано отложил телефон в сторону.       — Тревор, какого ху... — рыжий осекся, обернувшись и не увидев рядом с собой спящего парня.       Постель была пуста, причем аккуратно заправлена с одной стороны, словно сегодня никто и не притрагивался ко второй половине. Вопросов становилось все больше, и Галлагеру совсем не нравилась эта тенденция. Отбросив в сторону одеяло, он встал с кровати, надеясь найти Тревора на кухне или хотя бы какую-то записку, прилепленную к холодильнику, где тот все ему объяснит. Но обойдя весь дом, Йен не нашел ни того ни другого.       — Какой-то сраный Сайлент Хилл...       Приняв душ и обдумав ситуацию более-менее трезво, рыжий решил не пороть горячку, списав провалы в днях недели на очередной приступ биполярного расстройства и какое-то специфическое влияние выписанных ему недавно новых препаратов. Это открытие его немного успокоило, а отсутствие Тревора могло быть обычными делами того на работе. Да, странно, что тот не оставил никаких записок, не позвонил, не разбудил, но в конце концов парень мог говорить ему о своем уходе ранее, что Йен благополучно забыл. Время текло лениво-медленно, впрочем, как обычно. Успокоившись окончательно, Галлагер позавтракал, принял свои лекарства, а затем устроился на диване в гостиной, намереваясь бесполезно повтыкать в ящик до полудня, как вдруг раздался настойчивый стук в дверь. Звонок у них тоже был, но он давно уже не работал, выгоревший изнутри от короткого замыкания, а у Йена никак не доходили руки его починить. О дверной косяк постучали снова, будто бы в каком-то нервозном нетерпении.       — Сейчас, — крикнул рыжий, откладывая пульт и поднимаясь с дивана, направился к двери.       Он ожидал увидеть на пороге кого угодно, начиная с бухого Френка и заканчивая Санта Клаусом, однако, когда дверь распахнулась, на Галлагера уставился потрепанного вида мужик, напоминающий одного из бомжей, что толкали траву под мостом, когда еще этот район не взялись «облагораживать». На фоне вылизанной улицы, украшенной цветами и аккуратными газонами, этот персонаж выглядел так же органично, как пингвин в пустыне.       — Держи, это тебе, — буркнул мужик, которому и самому явно было неуютно среди этого великолепия вокруг, он протянул обычный кнопочный телефон.       — Ты меня с кем-то спутал, мне ничего не нужно.       Йен хотел было уже закрыть дверь, но мужик остановил его, шагнув ближе и сунув ногу в грязной кроссовке в проем.       — Да как спутал-то! Твою рыжую башку хер спутаешь. Бери мобильник и я пошел, а дальше сам разберешься, меня это не ебет!       Сунув телефон в его руку, мужик торопливо засеменил прочь, шугано оглядываясь по сторонам, словно не хотел, чтобы кто-то стал случайным свидетелем произошедшего.       — Че за херня творится...       Галлагер закрыл дверь и вернулся в гостиную. Телевизор мирно шуршал что-то на фоне, но парень не разбирал, что именно, увлеченный странным телефоном, так и оставшемся в его руке, после ухода незнакомца. Йен прошел в кухню, осторожно кладя на стол этот маленький пластиковый кирпичик, с таким сосредоточенным видом, словно то был не мобильник, а мина, готовая рвануть от любого не осторожного движения. Отвернувшись, он подошел к холодильнику, доставая ледяное пиво, и вскрыв, сделал пару больших глотков, смотря с недоверием на безжизненно лежащий на столе телефон. Что это было? Ошибка? Шутка? Послание?       Когда тишину вспорол писклявый рингтон, Галлагер едва не выронил бутылку на пол, вздрогнув всем телом от неожиданности. Он подскочил к столу, смотря на мигающий оранжевой подсветкой маленький экранчик с надписью “uncertain number”, заколебавшись на мгновение, а затем хватая трубку и прижимая ее к уху.       — Да?       На линии послышался треск, а затем до боли знакомый голос спросил:       — Скучал по мне, пидор?       — Микки?! — Собственный голос прозвучал незнакомо, сдавленный нахлынувшими эмоциями. — Микки, это ты? Но как?       — Заткнись, — почти что ласково ответил Милкович, — после того, как я закончу разговор, ты придешь на тот небольшой пустырь в доках, где мы прятали фургон от Тэрри. По пути туда ты выкинешь этот телефон в воду, подальше от берега, все понятно?       — Да, — кивнул рыжий и звонок оборвался.       Он все сделал так, как ему велел голос в трубке. Когда до назначенного места встречи оставалось совсем немного, Йен достал из кармана молчавший всю дорогу мобильник, повертев пластиковый корпус в руке, парень размахнулся и запустил его далеко в воду. Дождавшись, глухого всплеска поглотившей телефон воды, рыжий продолжил идти. Вскоре он нашел то место, о котором говорил Микки, надеясь, что ничего не перепутал. Вокруг было тихо, повсюду валялись заброшенные моторные лодки и другой прибрежный хлам. Когда-то они с Милковичем нашли это место, когда сбегали от взбесившегося в очередной раз Тэрри, заставшего их за неосторожным поцелуем вблизи от дома. В тот раз обезумевший от увиденного, он достал дробовик и палил по парням, когда они съебывали, не разбирая дороги, на его фургоне. Где теперь была угнанная машина, Йен не знал, но место это запомнил хорошо, так же, как и все места, в которых ему доводилось спасать задницу в компании неугомонного гопника. Рыжий усмехнулся своим воспоминаниям, прислонившись к наваленной груде раскореженных железных внутренностей валявшихся повсюду лодок. Достав из кармана аккуратную пачку сигарет, он вытащил одну и закурил, делая глубокую затяжку и облегченно выдыхая мутно-белую струю дыма в чистое небо. Раньше, на этом же самом месте они с Микки делили одну мятую сигарету на двоих, и это их нисколько не напрягало. Сейчас же в кармане лежала полная пачка, но это не радовало Галлагера, так как та последняя из воспоминаний, что он докуривал за Милковичем.       — Давно ждешь?       Рука рыжего замерла на полпути за новой затяжкой, и он перевел взгляд с безоблачного неба на подходящего ближе парня. Внутри все разом оборвалось, стоило ему увидеть Микки. Отросшие волосы убраны под шапку, лицо бледное и осунувшееся, но голубые глаза все такие же живые и яркие, какими их помнил Йен. Выбросив в сторону недокуренную сигарету, парень в пару широких шагов преодолел разделявшее их расстояние и мало отдавая отчет своим действиям, впился в чужие губы жадным поцелуем. Он целовал Микки со всей накопленной за время разлуки страстью, запуская подрагивающие от волнения пальцы в отросшие черные пряди на затылке, чувствуя, как колючая щетина парня царапает его собственные щеки, а губы отвечают на терзающие поцелуи с не меньшим рвением. Галлагер чувствовал себя изголодавшимся и счастливым. Сердце бешено билось о ребра, а воздуха начинало катастрофически не хватать. На обратной стороне сомкнутых век взрывались вспышки салютов, что отбрасывали колючие брызги в ликующее сознание. Он бы целовал Милковича бесконечно долго, если бы голова не начала кружиться, а трезвость мысли не сменила собой безумие страсти.       — Блять, — оттолкнул от себя парня Йен, разрывая их бешенный поцелуй и отступая на шаг, — какого хуя, Микки? Почему ты здесь?       — Ты отупел здесь без меня, Галлагер? — он усмехнулся, вытирая уголок губ татуированным пальцем. — Мне удалось бежать.       Гопник подошел ближе, заставляя рыжего вжаться спиной в груду металлолома. Его пронзительный взгляд светлых глаз скользил по парню так, словно он искал чужие следы, неосторожно оставленные на принадлежавшей все это время только ему любимой вещи.       — Может быть ты не рад этому? — Микки попытался вновь поцеловать его, но рыжий выскользнул из его рук и отошел в сторону.       — Блять, зачем?! Я не могу, у меня... — Йен осекся.       — У тебя что?       Милкович невозмутимо смотрел на парня, спокойно ожидая ответа.       — У меня есть парень!       — О, правда? — Казалось, ответ Йена нисколько не смутил его. — Тогда, почему ты здесь, а не с ним?       Повисло молчание. Галлагер смотрел на Милковича так, словно тот вот так легко, одним разом ответил на все вопросы, что мучали его все это время. И правда, если он был так счастлив, так успешен, как говорили вокруг, то какого черта, стоило Микки поманить пальцем, и он сломя голову мчится сюда? Йен не находил слов, чувствуя себя безоружным. Он не ответил, просто подчиняясь порыву и подходя к парню вплотную, вновь поцеловал, но в этот раз мягче, словно прося прощение. Было за что. За все время заключения парня, Йен ни разу не навестил того в тюрьме, не считая того, когда его вынудила Мэнди. После этого Галлагер вычеркнул Микки из своей жизни, наивно полагая, что все беды несет в себе именно он. Ему казалось, что с уходом извечного гопника из прошлого, его настоящая жизнь станет лучше. Но несмотря на все интрижки и мнимое благополучие, вместе с Микки из его жизни ушло что-то важное, то, что он так и не смог найти вдали от него.       — Прости меня, — прошептал рыжий, прижимаясь теснее. Его голос опасно дрогнул, словно парень изо всех сил сдерживал слезы.       — Ну еще расплачься, как сучка, Йен, — в тихом голосе Микки ощущалось то же напряжение. — Я хотел предложить тебе...       — Что? — Рыжий отстранился, внимательно вглядываясь в глаза напротив.       — Свалить в Мексику со мной, — выдохнул парень. — Документы на мое и твое имя уже готовы, нужно лишь их забрать и пересечь границу.       Галлагер нахмурился, предложение Микки стало для него шокирующей неожиданностью. Нет, где-то на периферии сознания он догадывался о том, что подобный расклад в отношении бежавшего из тюрьмы преступника вполне возможен, но то, что он предложит бежать из страны вместе - такого Йен никак не ожидал. Прочная связь с семьей, пусть они и жили раздельно сейчас, удерживала его здесь. Парень понимал, что побег из страны - это не развлекательная поездка на уик-энд, а тайное и опасное мероприятие, о котором не должен знать никто из его близких. Это билет в один конец, нарушение закона, месяцы и годы пряток ото всех. Микки буквально предлагал ему умереть вместе.       Умереть для всех в этой, его нынешней жизни.       Умереть, исчезнуть, чтобы начать жить заново. Но был ли он счастлив сейчас? И почему бы не стать счастливым в другой жизни?       Казалось, время замерло, а мир вокруг них задержал дыхание. Пауза длилась бесконечно долго, хотя прошла пара минут. Йен смотрел в синеву глаз Микки, и понимал слишком остро, что не сможет жить без него. Он имел все: дом, любимую работу, заботливого парня, семью. Но он не чувствовал себя счастливым. Не чувствовал себя живым.       Так что изменится, если он исчезнет в этой жизни?       — Да.       — Да? — недоверчиво переспросил Милкович.       — Я согласен, — кивнул рыжий, улыбнувшись так, словно ответ был очевиден.       — У нас получится, вот увидишь! — воскликнул Микки, порывисто обнимая рыжего и утягивая того за собой к ожидавшей все это время тонированной машине неподалеку. В просторном салоне уже сидело несколько подельников, которые разъяснили парням весь план. Пересечь границу нужно было в течении нескольких часов, так как на хвосте постоянно висела полиция, что буквально переворачивала город вверх дном. Сами они смогут свалить лишь завтрашней ночью, но документы Милковича были уже готовы и ожидали того в трейлерном парке, который держала мексиканская мафия. По их словам, то дело было пары минут, если у них есть деньги. Милкович заверил, что с деньгами проблем не возникнет, и они пересекут границу в срок. Йен в диалог не вступал, доверяя все дела решать более опытному в подобном парню. Он смотрел в окно, молча следя за тем, как городской пейзаж сменяет пустынная равнина выгоревшего песка, казавшаяся бесконечной. Все выглядело каким-то нереальным, словно вот-вот он вздрогнет и проснется ото сна, обнаружив себя задремавшим у телевизора под какой-то боевик по кабельному. Дорога все бежала вперед, а голоса на фоне превратились в белый шум. В какой-то момент он почувствовал, как плеча коснулась горячая ладонь.       — Не передумал? — спросил Микки, тоже посмотрев в окно на однообразный пейзаж.       — Нет, я уверен, — соврал рыжий, — просто ощущение, что мы попали в кино.       Конечно же, он мучился сомнениями, даже больше не за себя, а думая о том, как новость о его пропаже отразится на семье. Мысли о Треворе тоже были, хотя он и не горел желанием возвращаться к парню в их уютное семейное гнездышко, но укол совести не давал расслабиться. Ведь несмотря на то, что Йен так и не обрел счастья с ним, парень все равно старался дать ему все, что мог сам.       — Все, приехали, — возвестил их мужик за рулем, останавливая машину на обочине, — дальше вы сами. Удачи, Милкович. Кто знает, может быть, встретимся на той стороне!       — Спасибо, Рик! Конечно, — он кивнул парням в салоне и вышел из машины, вслед за Йеном, — увидимся.       Когда тонированный внедорожник, шурша асфальтовой крошкой под широкими шинами, вырулил на дорогу, Микки выдохнул, накидывая на плечо ремень большой спортивной сумки и двинулся в направлении вереницы разномастных трейлеров. Галлагер держался рядом, смотря на загадочный груз парня, и лишь гадая, что скрывает в себе черная сумка, заметно оттягивающая его плечо. Заметив любопытный взгляд, Милкович только усмехнулся.       — Она станет полегче, рыжий, когда мы свалим отсюда с новыми документами.       — Надеюсь, у тебя там не военный арсенал, — насмешливо заметил он, но Микки на это замечание промолчал, серьезно глядя вперед.       Галлагер намек понял, заткнувшись и молча следуя за ним вглубь трейлерного парка. На пути им встречались как обычного вида местные, так и явные члены мафии. Первых Милкович холодно игнорировал, вторым бросал пару слов на испанском, из которых Йен различал лишь имя - Серхио.       — Ты говоришь на испанском? — удивился рыжий, когда парень в очередной раз что-то сообщил остановившему их охраннику картеля.       — Немного. В тюрьме познакомился с парочкой местных, они и помогли мне с документами, проблем возникнуть не должно.       Наконец, они приблизились к самому ухоженному на вид трейлеру, у входа в который стояла парочка здоровенных мексиканцев с оружием в руках. Йен рассудил, что это и являлось логовом этого самого Серхио, и видимо, он был тем, кто всем тут заправлял.       — Эй, de pie, cada uno! — Обратился к Микки один из охранников, когда тот уже намеревался войти в трейлер. — Я должен проверить твою сумку.       — Конечно.       Милкович расстегнул молнию, позволяя тому поковыряться в содержимом. В это время второй мужик окидывал Йена напряженным взглядом, под конец этого зрительного сканирования, буркнув:       — Этот останется здесь, пока ты будешь у Серхио, как гарантия, amigo.       — Проходи, — закончил осмотр сумки первый.       Поймав на себе обеспокоенный взгляд, Йен улыбнулся, кивнув.       — Я в порядке, Мик, будь осторожен, я подожду снаружи.       Когда парень скрылся за обитой кожей дверью, охранники продолжили свой прерванный разговор. В отличии от остальных местных, говорили они преимущественно на понятном Йену языке, поэтому стоя неподалеку, он невольно вслушивался в их беседу. Вскоре из их разговора стало понятно, что сейчас в картеле военное положение, поэтому вокруг столько вооруженной охраны, и каждого чужака внимательно досматривают. Они обсуждали какого-то Алонсо, отзываясь о нем, как о человеке опасном и жестоком. По их словам, то был конкурент в нелегальной торговле оружием и документами, что он держал свои дела совершенно в другой части города, и интересы обоих картелей соприкасались лишь в теории, но на деле не мешали друг другу. Однако, Алонсо был человеком жадным, и, по слухам, угрожал Серхио, что если тот не отдаст бизнес ему, то он вырежет весь картель, тем самым забрав власть силой. Мужчины болтали о подобных страшных вещах непринужденно, посмеиваясь, словно обсуждали новую серию какого-то тупого сериала, а не угрозы психа из конкурентной мафии.       По спине Йена пробежал холодок тревожного предчувствия. Тишина вокруг напрягала, казавшись лишь затишьем перед предстоящей бурей, о которой трепались мексиканцы. Он бросил тревожный взгляд на дверь трейлера, где совсем недавно скрылся Микки, потом перевел его на подсвеченный кроваво-красным горизонт, который выглядел спокойно и неподвижно. Сердце от чего-то забилось учащенно, сбивая ровное дыхание и превращая парня в напряженный комок нервов, готовый взорваться от любого неясного шороха вокруг. Гнетущая тишина давила на слух, и в какой-то момент Галлагер не выдержал, подскакивая к двери трейлера.       — Эй, парень, стой!       Путь преградил один из охранников, оттесняя рыжего от входа.       — Мне нужно поговорить с Микки! Это важно!       — Поговоришь, когда они с боссом закончат. Парень, да что с тобой?       Второй охранник, казалось, не был заинтересован в этом неожиданном конфликте, его что-то привлекло на дороге. Вглядываясь вдаль, он нахмурился и положил руку на висевший на поясе пистолет.       — Хосе?       — Есть правила, парень! — Не замечал оклика охранник, продолжая орать на Йена. - Если я сказал стоять здесь, то ты должен стоять, уяснил?!       — Хосе!       — Да что тебе, Пауло?! Этому парню надо объяснить, какие здесь порядки!       Его гневную тираду резко прервали звуки автоматной очереди где-то вдали, затем выкрики на испанском и новые залпы выстрелов, что отозвались грохочущим эхом глубоко во внутренностях каждого. Галлагеру не нужно было объяснять, что произошло, он мгновенно осознал, чьи пули вспарывали воздух, и кто от них умирал в этот самый момент. Бросившись к двери, он буквально налетел на выскочившего из трейлера Микки.       — Черт, Йен, ты в порядке?! Что происходит?       Он схватил парня за плечи, обеспокоено ища на его теле признаки ранения. Рыжий только раскрыл рот, чтобы предупредить о смертельной опасности, и о том, что на это место напали с целью захвата, но не успел произнести и слова, как за его спиной вскрикнул один из охранников, а на щеку Микки брызнула вязкая капля чужой крови. Все дальнейшее происходило как в боевике на видеокассете с размагниченной пленкой. Ужас настолько овладел разумом, что взгляд то и дело затуманивался, в глазах чернело, а звуки тонули в звенящей тишине. Автоматные очереди рвали воздух и тела, бегущих ото всюду людей.       — Йен! Йен, не сейчас, приди в себя!       Лишь после хлесткой пощечины, рыжий вынырнул из панического ступора, посмотрев на Микки осознанно. Взгляд парня метался по округе, видимо, в поиске хоть какого-то укрытия, но времени на раздумья не оставалось, и Галлагер чувствовал это спинным мозгом, даже не оборачиваясь к бойне за спиной.       — Сюда!       Идея пришла в рыжую голову неожиданно, у парня не было времени оценить все риски, но другого пути просто не было, и Йен решил рискнуть. Схватив Микки за руку, он дернул его в сторону, заставляя упасть на землю, а затем ползком забрался под трейлер. Пули рикошетили от железных листов, которыми были обшиты все жилые постройки в округе, они застревали в бегающих в панике людях, взбивали клубы песчаной пыли совсем рядом, но до парней, что лежали под брюхом трейлера, опустив головы, не долетали.       — Микки, — взгляд рыжего, казалось, впитал в себя всю боль умирающих вокруг людей, — Мик, я...       Милкович прервал его, придвинувшись ближе и целуя. Этот поцелуй был грубым, но лишенным страсти, он нес в себе больше ужаса и любви, чем любые слова. Йен задохнулся, отвечая парню так, словно прерви он эту болезненную ласку хоть на секунду и Мир вокруг разорвется на тысячи горящих кусков.       — Кха, прости... — первым оторвался Милкович, хаотично касаясь лица парня дрожащими от напряжения татуированными пальцами. — Прости, что втянул тебя в это, я не хотел, я думал...       — Это конец?       Голос Галлагера хрипло сорвался, он едва мог говорить, чувствуя, как в горле застревает колючий комок, а сердце буквально выскакивает из груди, сбивая дыхание. Микки не отвечал, смотря в его глаза так, словно хотел запомнить каждый цветной лучик радужки, что обрамляла расширенный в ужасе колодец зрачка.       — Все бу...       Микки не договорил, его резко дернуло в сторону, и он тяжело завалился вбок, будто его со всей силы ударили в челюсть. В этот момент кто-то щелкнул тумблером, и все вокруг потеряло краски, стало немым. Йен подполз к затихшему парню, оглушенный и дезориентированный, он схватил его за плечо, разворачивая лицом к себе. От увиденного из груди рыжего вырвался нечеловеческий вопль, который он лишь ощутил всем своим сжавшимся в болезненном спазме телом, но не услышал ни звука. Глаза Микки смотрели прямо перед собой, а бледное лицо пересекала влажно поблескивающая дорожка крови из раскуроченного пулей виска. Слезы обожгли щеки Йена, капая на застывшее маской лицо Микки, он тряс парня, зажимал сочащуюся кровью рану, в безумной попытке помочь, разбудить, утешить чужую боль. Осознание, что Милкович мертв пришло не сразу, подступив к горлу рвотным спазмом, который лишь с силой сжал пустой желудок, и отступил. Непослушной рукой рыжий коснулся стремительно теряющего краски лица, огладил, стирая подсыхающую кровь с щеки, опустил веки, закрывая безжизненные синие глаза и прижал парня к себе, ожидая, когда шальная пуля настигнет и его самого.       Он хотел уйти вместе с ним.       Сбежать через границу. Границу этой жизни в «новое настоящее».       Просто сделать шаг, и оставить все позади.       «... Йен... Йен, — доносилось от куда-то вдалеке, с трудом, словно голос пробивался сквозь плотную водную толщу, — Йен... Йен».       — Йен!       Вскрикнув, рыжий сел на постели. Вокруг было темно, а рядом сидел Тревор, тряся его за плечо, и зовя по имени.       — Это просто кошмар, все хорошо, ты дома... — парень успокаивающе обнял его, поглаживая по спине.       — Что? — Йен отстранился и посмотрел на Тревора как на привидение. — Что случилось? Где ты был?       Парень обеспокоено заглянул в глаза рыжего, потрогав его лоб, проверяя, нет ли жара. Он заставал Йена в подобном состоянии и раньше, когда парень начинал принимать новые лекарства, его организм тяжело подстраивался под смену лечения.       — Я был на кухне. Ты помнишь, как пошел в постель после ужина?       — Да, — Йен отмахнулся. — Сколько прошло времени?       — Где-то час. Я убирал посуду, как в дверь постучали, а потом я услышал твой крик и прибежал сюда. Тебе приснился кошмар.       — В дверь постучали? В такое время? — Рыжий почувствовал, как его начало знобить.       — Да, заходил какой-то мужчина, уверял, что работает с тобой. Он занес мобильный телефон, сказав, что это рабочий и ты забыл его на смене. Странно, ты раньше не говорил мне, что у вас есть отдельные сотовые для вызовов.       — Где он?!       — Успокойся, — Тревор искренне не понимал возбужденную реакцию Галлагера. — Я оставил мобильник на столе в кухне, спешив к тебе. Довольно старая трубка, кстати...       Йен уже не слышал слов парня, вскакивая с разворошенной постели и выбегая в коридор. Он перевел дыхание только оказавшись на кухне. На столе и правда лежал мобильный телефон. Простой кнопочный сотовый, совсем как из недавнего кошмара. Галлагер не решался взять его в руку, подсознательно боясь, что сон окажется вещим, хотя... он уже сбывался. Нерешительно протянув руку, рыжий вздрогнул, когда тишину разорвал пищащий рингтон. Маленький экранчик вспыхнул оранжевой подсветкой, а пиксельные буквы сложились в надпись «uncertain number».       — Возьми трубку, — возник за спиной Тревор, все еще не понимающий, почему парень так возбужден.       Йен схватил мобильник, едва попадая дрожащим пальцем по кнопке ответа, и приложил трубку к уху. На линии послышался треск и неясные шорохи.       — Да? — Собственный голос показался чужим.       — Соскучился по мне, пидор?       Он вернулся.       Выбил запертую дверь в настоящее Галлагера с ноги.       Микки вернулся, чтобы забрать его с собой навсегда.       Жизнь наладилась. Йен был счастлив.