Кацуми и двойные дела

Кацуми Раиту и Наоки Ёкаме тихо сидели на кухне и пили чай. Но всё было не так просто и спокойно, как казалось на первый взгляд. В последнее время Кацуми стала какой-то скрытной, неразговорчивой. Постоянно просила покинуть её комнату, когда девушка что-либо писала. Она и раньше нередко уходила в себя, но сейчас с ней можно было лишь перекинуться парой слов, - и сам не понимаешь – а тут она сразу исчезает. Пролетает мимо в другую комнату, будто бабочка на лугу, завидев другой цветок. Рукописи свои Кацу начала хранить в ящике шкафа, закрывая на ключ, место нахождения которого знала лишь сама Раиту. С девушкой явно творилось что-то не то, Наоки не в первый раз волновался из-за этого. Старался больше времени проводить с Кацуми, всячески подбадривать её, но она наоборот, пыталась всеми способами отдалиться от него. Лис списывал всё это на ту историю с зеркалами и странными иллюзиями, да и просто на усталость девушки, которая слишком уж много времени проводит за написанием очередной главы своего романа. Сам того не замечая, Ёкаме-Кун начал обращать внимание и следить за каждым словом, сказанным Кацу, и уже успел получить немного интересной информации из её фраз. Он намеренно не указывал ей на её слова, а то вдруг она так замкнётся в себе, что замолчит навеки, словно рыба в воде, и кицунэ никогда не услышит её прелестного голоса?.. Он уже и так два раза расставался с верной подругой и Автором, а теперь он не хочет потерять её вновь. Лис просто хотел быть с ней, быть любой ценой. Настолько создание из леса привязалось к своей спутнице. Самой же Кацуми Раиту часто не спалось ночью. Что только девушка не пробовала, а заснуть не получалось ни в какую. И настои на травах по советам Наоки не помогали лечь в постель и мирно посопеть, и счёт овнов и овец не приносил результатов, и даже никакие таблетки не могли справиться с полуночной бессонницей. Тогда Кацуми придумала нечто другое, что могло бы стать отличной альтернативой сну и хоть как-то расслабить её голову. Звёзды. Маленькие, но ярко сияющие. Скромные, но привлекающие к себе миллионы взглядов. Далёкие, но порой казалось, что они всего-то на ладони, просто нужно дождаться счастливого мгновения, когда одна из них решится на прыжок. И тогда надо сразу загадать что-то очень сокровенное, ведь такая загадочная и отчасти волшебная вещь, как эти блестящие светила, подводит очень редко. Но обычно в те прохладные ночи, когда писательница сидела на пороге дома, все звёзды крепко сидели на небе и ни капли не желали падать. «Интересно, а как они решают, кто падает, а кто остаётся? Вряд ли они бросают какой-нибудь жребий, у звёзд, наверное, совсем другие обычаи. Или у них есть избранные, которым суждено поставить перед собой благородную цель – исполнить чью-то мечту? Так загадочно,»: думала Раиту-Чан, насвистывая ночному прохладному ветерку вслед незамысловатую песенку: - Мы с тобой сидит в тиши, Тихо нам трава шуршит. И никто не выйдет к нам, Нет их тут, и нет их там. Все заснулись, мы с тобой, Наслаждаясь тишиной, Позабылись тут в глуши, Хоть ищи нас, хоть свищи, Два бессонных компаньона Сидя на пороге дома Сочиняют на ходу Всякую белиберду. Честно, эти странные, но безумно затягивающие посиделки на пороге под луной были одной из главных отдушин Кацуми, после горячего чая и писательства. Наоки же она, почему то, предпочитала обходить стороной и всячески избегать… Лис не знал об этих ночных «посиделках», а потом и вовсе решил, что уставшей Кацу надо побыть одной, чтобы наконец прийти в себя и успокоиться. Потому кицунэ с лёгкостью, что удивило его, уговорил писательницу отпустить его побродить в одиночку по лесу. Сам Ёкаме такой реакции совсем не ожидал. Он-то думал, что Кацуми сразу начнёт уговаривать его остаться дома, чтобы лис позаботился о ней и дарил своё тепло и нежность, которых ей так не хватало. Быть может, в этом есть какой-то подвох? Наоки думал об этом меньше всего, да и то в самый последний момент. И правильно. Знал же, что писательница была девушкой очень ранимой, легко впадала в депрессии, часто просто так нагнетала обстановку…но в этот раз с ней явно что-то не то. Ей действительно надо побыть одной. И чем больше, тем лучше. С этими мыслями Ёкаме постепенно удалялся от любимого дома, где остался его Автор, даже не представляя, с чем ему предстоит столкнуться в пути. «Лес всегда был моим другом и наставником. Проживая в этой зелёной гавани, я познал все те законы, по которым живут истинные кицунэ. Законы силы, души и верности. Но иногда мне хочется уйти дальше, чем ограничиваются все остальные. И по-моему, теперь наступило идеальное время для прогулок в самые отдалённые и загадочные уголки…»: глаза лиса сверкнули, предвкушая предстоящие приключения, которых Наоки почему-то всегда было маловато. Ветви сосен сплетали над головой причудливую беседку, накрывая лес от солнца своей изумрудной хвоей. Трава нежно шептала что-то, еле колышась от лёгкого ветерка. Редкие лучи солнца, сумевшие пробраться сквозь сосновую беседку, играли всеми цветами радуги на глади величественного, будто сделанного из тончайшего хрусталя озера, и брызгах небольших юрких ручейков. Нао, осматриваясь по сторонам и наслаждаясь всей этой красотой спокойствия природы, продолжал шагать дальше. Лес продолжался. Листья деревьев взлетали от редких порывов ветра, будто мечтая улететь, но осознавая, что им суждено навеки остаться в кроне могучих дубов и стойких клёнов. Но дороги постепенно становились уже, а деревья реже. Видно, лес подходил к концу. Дорожки медленно сливались в одну широкую, будто ручейки в русло реки. По её берегам раскинулась низкая трава, а воздух затянул туман. Ничего вокруг не видно, казалось бы, дальше должна была быть полная пустота. Но Наоки, гонимый лисьим любопытством и любовью к странствиям, всё равно шёл вперёд. И через пару метров он увидел то, что никогда бы не подумал увидеть в месте, затянутом туманом и пропитанном таким чувством пустоты и забытья…. На широкой поляне, освещённой лучами солнца, посреди туманного пространства, стояла сосна. Она своими ветвями, словно танцовщица руками, застыла в некой позе неизвестного танца. Она была прекрасна – утончённая, загадочная и такая одинокая. Будто дева, она ожидала своего героя, который был для неё Единственным. Но пока никто не прошёл через всю эту глушь, никто не достоин сердца этой девы. Кицунэ подошёл ближе к сосне, чтобы разглядеть его во всей красе – все узоры её ствола, каждую её иголочку, каждый сучок – она была единственным живым, что можно было бы найти в этой пустоте. Но вдруг Ёкаме задумался – как же он найдёт путь обратно? Ведь дорогу заволокло туманом, а его мысли – красотой мест, по которым прошлись его ноги. Лис решил, что теперь ему надо выбрать с закрытыми глазами случайную дорогу. Она и станет для него судьбоносной. Не дожидаясь никаких других мыслей, Наоки побежал в первую попавшуюся сторону, мысленно сказав красавице-сосне «Прощай!». С той стороны пахло морем. Был слышен плеск волн, крик птиц, летящих над водой. «Я, верно, подошёл к концу,»: подумал Ёкаме, идя на звуки. Они становились всё сильнее и сильнее. И тогда, когда лис открыл зелёные глаза, им предстал морской берег. Волны игриво выпрыгивали, а потом скатывались обратно, будто шаловливые девчушки. Небо заволокли лёгкие белоснежные облака. За спиной рассеивался туман. Вода была синей, словно чернила прошлых веков, порой по ней прокатывалась белая струя пены. Кицунэ сел на песчаный берег, думая о том, что будет делать дальше. «Как странно. Никого нет, кроме меня. Ни рыбаков, ни лодок. Даже рыба из воды не выскакивает. Мне остаётся только стоять здесь, пока никто меня тут не заметит и не уплывёт со мной. Только так я смогу выжить тут, вдали от леса и…Кацуми…»: подумал Нао и выплеснул слезу. Она медленно потекла по его щеке, а после упала в песок. Как падают несбывшиеся мечты. Внезапно откуда-то издалека послышалась незамысловатая мелодия. Она что-то шептала, изредка теряя темп, но тут же набирая его, гребя вёслами. Вскоре на горизонте появился силуэт лодочника. Наоки изо всех сил начал махал ему рукой, стараясь привлечь к себе внимание. Лодка через двадцать минут наконец причалила к берегу. - Здравствуйте! Не могли бы вы забрать меня с собой? Пожалуйста! – кричал кицунэ. Загадочный лодочник молча кивнул головой, приглашая лиса на борт своего странного судна. Это был довольно толстый мужчина в старой одежде – поношенных брюках, рубахе, пиджаке, повидавших времена сапогах и старой шляпе, закрывающей его лицо. Нао даже подумывал, что тот возможно, и не японец, но говорить с лодочником не решался, а то мало ли что, вдруг на берег высадит, или хорошенько даст по больному месту. Увесистый довольно ведь. Но неожиданно, прервав размышления Наоки, этот мужчина сказал: - Э, красавчик-то какой. Личико всё беленькое, ни царапинки, ни пылинки. Волосики рыженькие, вымытые, причёсанные. На одежонке ни грязи, ни рваного местечка нет. Хорошенький… Жалко такую прелесть ТУДА везти. Но надо. Ни эльфа-сироту же отвозить, слабый слишком был. Вампирёныш меня чуть не убил. Ведьмочек жалко, а с ограми еле договоришься. Объездил всю Европу, почти весь мир – нигде подходящего пацана нет. А тут такая редкость – и совершенно случайно! И верь теперь, что фортуна не милосердна… - Извините, о чём вы? – пикнул лис. - Юноша, не засоряй себе голову всякими глупыми мыслями. Ты ведь ещё пригодишься, - ответил лодочник. А Наоки-то ведь не глупым был, сразу понял, что тут что-то нечисто. Сразу он вспомнил про то, как от старших кицунэ слышал про браконьеров всяких, охотников, которые по лесам шастают и лис бедных травят. Про колдунов разных, которые кровь и шкуру кицунэ в ритуалах тёмных используют. Да ещё вспомнил про то, как Кацуми ему истории рассказывала, о том, как одиноких лис в ловушку заманивают, а потом в кастрюлю кладут, варят-парят, и на стол подают. Мол, далеко не ходи, а то украдут, унесут за быстрые реки, за высокие горы, за синее море, и поминай, как звали тебя. Но Нао всё равно убегал, по деревьям лазал, в домах заброшенных прятался, и не крал его никто. Думал, что это сказочки для маленьких лисят, чтобы не убегали. И вот, сам добегался. Не найдёт его ни стая, ни Кацуми, писательница любимая. Остался он один-одинёшенек среди волн. Но виду Ёкаме не подал, лишь слезу пустил, тоскуя по родному лесу и тёплому дому Раиту. - Да, правду говорят, молчание украшает человека. Глазёнки у тебя такие большие, зелёные, но печальные. Грустишь по семье, по друзьям, по любимой? Эх, понимаю я тебя, красавец. Сам постоянно на плыву, своих очень редко вижу. Но уже привык к этому. И ты привыкнешь, - вздохнул мужчина. - А вы – кто?! – насторожился Наоки. - Я? Лодочник, доставляю тех, кого надо, куда надо. А надо всегда в одно место, о котором тебе лучше не знать, - ответил мужчина. - Может, я уже умер?.. И вы это…под землю доставляете… - подумал Наоки. - Что за глупости…ты всего лишь поменяешь работу. Хотя, возможно, и тело, - сказал мужчина. - Да уж, теперь я точно влип… А у вас на борту следующая случайно не белая полярная лисичка? А то она, кажется, уже вас ждёт… - нервно отшутился Ёкаме. Море из спокойного незаметно превратилось в бушующее. Волны накрывали с головой, вытворяя самые хищные виражи. Дул холодный ветер, усугубляя картину. Лодка уже порядочно отдалилась от земли, вокруг была неспокойная вода. Кицунэ очень волновался, под стать тому, что бушевало вокруг него. От всей этой тряски у него кружило голову, перемешивались мысли, хотелось просто кричать на всю округу, хотя, если бы лодочника рядом не было, он бы так и сделал. А пока приходилось кричать только мысленно. Да не просто кричать, а орать! - Волны кружат в синем море, Чёрно небо, как угли. И бледнеет на просторе Отблеск огненной зари. Сердце плачет, будто рвётся Из груди наружу вон. И душа вот-вот прорвётся Через терний миллион. Я грущу, тоскую горько По лесам родным в дали. Вспоминаю, как на зорьку Прогуляться выходил. Как по дереву большому Забирался на раз-два, И как песенкой простою Девушку очаровал. Как Кацуми моей милой Вдохновение дарил. Как я с Авторшей любимой Вместе курочку делил. А теперь моя Раиту Тихо за морем живёт. Ну а лис, тоской убитый В лодке на море ревёт. Нет семьи со мной любимой, Нет Кацуми, нет лесов, Стало мне совсем тоскливо, Я не чувствую часов. Что мне делать, я не знаю, На погибель я иду. Но забыться не желаю Если уж смогу – приду! – думал Нао, обнимая колени. Лис был печален. Он уже просто не знал, что может сделать. Ему явно не собрались рассказывать о его участи. Зачем его вообще выбрали для этого?! Чтобы посмотреть на мучения невинного кицунэ?! Ёкаме начало охватывать отчаяние, но тот до сих пор сидел с каменным лицом. Не под стать благовоспитанному лису рыдать перед старшими. Да и потом, он же не Кацуми, которая была готова рыдать из-за любой мелочи, а из-за такой разлуки она бы вообще весь дом затопила. Тут, в самый неожиданный момент, донёсся голос лодочника: - Что ты такой кислый? Так уж и быть, расскажу тебе о том, куда везу. Может, и выберешься. Нравишься ты мне, парень, честно. - Так говори, не скрывай, - грустно сказал Наоки. - Место это очень загадочное, даже сам я не совсем понимаю, что там происходит. Никто даже не знает, сколько лет оно существует. Это сложный механизм, прячущийся в водах морей и океанов, и никто никогда не мог за ним уследить. Каждый раз он появляется в новом месте, причём, всегда в нужное время. Говорить вне его стен о нём запрещено, ходят даже слухи, что всем тем, кто там побывал, после стирали воспоминания о нём. Зачем нужна такая секретность, понятия не имею. Только запутывают самих себя. Эту конструкцию называют «Механическим лисом», даже говорят, что она на деле живая, и тесно связана со своим сердцем, холодным и утончённым Господином, или же Хозяином. Честно, он очень странный, но в тоже время красивый мужчина. О нём практически ничего не известно, но он очень силён, его чары удерживают на плаву всего «Механического Лиса». Там он строит свои порядки, - рассказывал лодочник. - Понятно…а зачем ему я?! – спросил Наоки. - Тебе придётся стать частью этого механизма, новым рабом Господина и новым без вести пропавшим невинным созданием. Либо ты будешь оттирать полы от пыли, либо развлекать безумных посетителей сия плавучего дома, либо работать на кухне, а если особенно повезёт, станешь ассистентом одного из механиков в мастерской, где во главе с хозяином они создают сумасшедшие вещи, порой удивляющие даже меня. К примеру, недавно они создали механическую свинью, способную поглощать мясо, перерабатывать его в фарш и тут же из этого фарша лепить котлеты. Также эта свинья одновременно держит ножи по бокам. И это только малое… - сказал лодочник. - Выходит, мне предстоит забыть о родном лесе, дружной семье и любимой Кацуми. Я стану пленником огромной махины, в которой на меня всем наплевать. И почему вы говорите, что из всей этой истории есть выход?! – Наоки не развеселила даже мысль о котлетах. - Знаешь, на самом деле Хозяин не так и всемогущ. То есть да, он владеет сильной магией, он умеет контролировать ситуацию, но у него есть слабость, способная сбить его с ног…в буквальном смысле этого слова. Он просто теряет голову от прекрасных дам, особенно молодых. Странное влечение для механика, если честно, но это есть. Ради любви он на всё готов. Только не знаю, как это может помочь тебе. Ты же юноша, а с парнями Господин обходит гораздо жёстче, чем с девушками. Так что если удача не на твоей стороне, то можно считать, что ты окончательно сбился с пути. А иначе внутри «Механического Лиса» просто невозможно выжить! – рассказал лодочник. - А почему, зная, что творится во внутренностях этого кошмарного механизма, вы всё равно отвозите туда первых попавшихся? – задал вопрос Наоки. - Работа у меня такая, ничего не сделаешь. В другом месте мне бы точно отказали… - подмигнул лодочник. - А почему? Вы неплохой человек, с жизненным опытом… - Наоки не успел продолжить говорить, как вдруг сам всё понял…и увидел. Мужчина, кряхтя, снял шляпу, и стало видно его уродливое лицо. Маленькие бегающие глаза, спрятанные в мешках, сморщенная кожа, обветренные губы, жёлтые зубы, местами подгнившие – такое создание может присниться только в кошмарах. Причём, не маленьких. - Видишь? Потому я всегда прячу свой истинный лик. И это единственное, что объединяет меня с Хозяином, ну, кроме одержимости своей работой, - грустно проговорил лодочник, надевая шляпу. - А зачем прятать лицо Хозяину, если он красив? – недоумевал Ёкаме. - Вот именно, чтобы казаться красавцем в глазах окружающих, и особенно, женщин. О его истинной природе знают немногие. Я тоже когда-то видел его настоящее обличье, но после этого не мог не о чём думать и спокойно спать. Он, право, ужасен. Держи это. Открой тогда, когда полностью отчаешься. Вспомнишь меня и мои слова. Надеюсь, тебе не придётся стать одним из тех, кто закончил свою жизнь в этих холодных стенах, - сказал лодочник, отдавая лису какой-то медальон. - Откуда он у тебя? – спросил Нао. - Нашёл ещё давно, когда только стал работать на Господина. Висел за одним из его портретов в одной тёмной комнатушке, о которой только я да он знаем. С тех пор доверяю ему ещё меньше, - отрезал лодочник и вновь погрузился в раздумья. Медальон был отлит из серебра, но успел подтереться. На нём был изображён глаз, по бокам которого выходили двенадцать хвостов кицунэ. Но также Наоки разглядел, что на обратной стороне была лёгкими штрихами нанесена какая-то картинка. Напоминала она по форме ромб, только с боков приплюснутый. Лис его и так вертел, и эдак, но не смог понять, что же там изображено. Мужчина посмотрел на него с ухмылкой. - И я тоже гадал, что же там нарисовано. Но никак не понял до конца. То ли лист дерева, то ли пиявка какая-то. Вот почему-то думаю, что из этого места легче сбежать, чем понять его. И что только вертится на уме у Господина?.. – задумался лодочник, взглянув на Наоки. - Ага, сам того не знаю. Слушай, а ты один из тех, кого мне удалось понять. Несмотря на то, что ты делаешь. Кстати, ты часто приплываешь к «Механическому Лису»? – спросил Нао. - Ну, это смотря как повезёт. Я тебя тоже понимаю, хоть ты очень отличаешься от меня. Как тебя зовут хоть? – поинтересовался лодочник. - Наоки, Наоки Ёкаме. Для друзей и семьи – просто Нао, - представился лис. - Интересное имечко, сразу видно, что ты не такой, как множество других пленников этого механизма. А я – Хардон, просто Хард. Буду помнить тебя долго, Наоки, может, и другие потом узнают о тебе и твоей красоте, - вздохнул лодочник. - Хардон, а мы скоро приплывём? – спросил Нао, оглядываясь по сторонам, замечая лишь огромные волны вокруг. - Понятия не имею, Нао. Знаешь, ты уже совсем разнервничался, тебе лучше хорошенько выспаться. Вода так успокаивает, - мягко, насколько это было возможно для него, сказал Хард. Кицунэ решил последовать его совету и постараться заснуть под звук качающейся на морской глади водки, порой умиротворяюще скрипящей. Наконец-то в душе лиса появилась хоть малейшая искра надежды, хоть кто-то ещё думает о нём, как о личности, а не как о случайном лисе, или же как о какой-то прислуге. Хоть кто-то ценит его, кроме, конечно, далёкой Кацуми, сидящей, наверное, в своём любимом стуле со счастливой ручкой, и пишущей очередную главу своей повести. Такая тёплая, такая молодая, такая любимая…и как он мог оставить её?! И лодочник потом тоже отправится искать новых юношей и девушек для Господина и его «Механического Лиса», а Нао останется в его голове как какое-то воспоминание, пусть и очень тёплое и неоднозначное. «Пожалуй, самым верным и понимающим собеседником и соратником для меня останется лишь голос разума в моей голове. В конце концов, только я сам смогу понять себя лучше всех остальных…»: размышлял Наоки Ёкаме, постепенно засыпая. Ну а тем временем та самая Кацуми Раиту, о которой вздыхал Ёкаме, давно уже заметила, что Нао рядом как несколько часов не было. Но та, знаю природу лиса, подумала, что Наоки опять бегает по лесу и лазает по деревьям. Или заброшки изучает. И похоже, что вернётся он явно нескоро. Девушка лишь вздохнула, и почему-то ей стало легче из-за отсутствия Муза. Не знала она, кто же заявится к ней потом… Неожиданно Кацу услышала стук в окно. «Хм, наверное, птицы шумят,»: подумала она. Стук повторился, и был громче, чем прошлый. «Похоже, птицы тут надолго,»: снова подумала Кацуми. Стук опять повторился, но к нему прибавился чей-то ненавязчивый шёпот. «Птицы так громко не стучат,»: решила Кацу и закрыла окно занавеской. Раздался чей-то вздох, но Кацуми не придала этому особого значения. Девушка направилась на кухню, попить воды. Но и тут её ждал сюрприз. На нежно-персиковой скатерти и на полу были рассыпаны лепестки сакуры, а на столе ими было выложено сердце. «Нао что, мне сюрприз подготовил?»: первым пришло в голову Кацу. Она оглянулась, но лиса нигде не было. Наверное, спрятался. - Наоки, ты где? – позвала его писательница. - Кхе-кхе… - издалека были слышен чей-то кашель. - Нао, я тебе курочку приготовила! С травами, как ты любишь! – пошла на хитрость девушка, но, видимо, зря… Нао не было видно рядом. Если он не хочет слышать даже о любимой еде, то он либо уже сыт, либо его вовсе нет поблизости. Кацуми проверила все комнаты, даже сарай, но лиса нигде не было. «Кто же тогда этот влюблённый?»: в голову Кацу закрались подозрения. Она вернулась на кухню и в миг обнаружила, что все те лепестки сакуры, что лежали на столе превратились в пепел, а выложенное им сердце было разбито. Кашель становился всё ближе и перерастал в жуткий смех. Но неясно было, откуда он исходил. Девушка в панике бегала по дому, пытаясь отыскать источник этих звуков, а может, и спрятаться от него. Внезапно та упала в старый подвал, в который заходила довольно редко, да и то, только зимой, запасы достать. Света в этой небольшой коморке не было, только пара свечей, лежащих рядом с Кацуми. Нащупав в кармане куртки спички, писательница постаралась как-то осветить помещение. И оказалось, что она тут не одна… - Кацу…вот и ты…кхе-кхе, - раздалось в глухом подвале. - Кто ты? И чего от меня хочешь?! – сказала Кацуми. - Кацу, как ты не узнаёшь своего любимого Муза? А говоришь, с полу-слова его голос от всех отличишь… - продолжал голос. - Нао, это ты?! Почему твой голос так осип? Ты хрипишь! Простудился наверное, в озере холодном купался, или по лужам бегал? Что с ним? – допытывалась Кацуми. - Ты такая же сопливая девчонка, как и многие другие, каких я видел. Это наша последняя встреча, - выдавил Наоки, хоть писательница и не могла в это поверить. Яркое пламя осветило лисий силуэт. Весь в кровоточащих ранах, растрёпанный Нао в грязном кимоно с катаной наперевес сурово смотрел на Кацу. - Наоки?.. Как ты стал таким? Ты подрался с кем-то? Или всё ещё хуже чем я думаю?.. – ужаснулась Кацуми. - Кацу…я разузнал про НЕГО. Он, право, отвратителен. Я даже не понял, как ты приняла подарок от него. И я сделал наконец то, что нужно было сделать с того для роковой встречи, - ответил ей Наоки, показывая ладонь, перемазанную кровью. - Ты… - не могла опомниться от страха Кацуми. - Да, я его здорово грохнул. Но мне этого не достаточно. Я хочу убить и тебя, предательница… - на лице лиса появился оскал. - Ты безумен. Убери руки от меня! – пыталась сопротивляться девушка. - Смотри, а тебе уже лучше. А скоро совсем хорошо станет. Лежать будешь, как миленькая, - с сарказмом ответил ей Нао и выставил катану вперёд. Тут проём в полу неожиданно закрылся упавшей на него доской, взявшейся как будто из неоткуда. Кацуми упиралась в стену. Лис подходил всё ближе и ближе. Меч находился на миллиметр от её подбородка, через секунду проявив тонкую струйку крови. Вскоре кровь сочилась по щекам писательницы, по ладоням и шее. Наоки высунул тонкий, похожий на змеиный язык и медленно слизывал кровь с кожи. Раиту кричала, просила его прекратить эти дикости, но Ёкаме её не слушал. Он продолжал насыщаться кровью. Тут Кацу почувствовала сильный укус лисьих клыков. Её Муз, когда-то нежный и милый, ранил её в самое сердце. Кровь струями текла по белой футболке Кацуми. Да, это была их последняя встреча – для него, и для неё. Последним, что увидела Раиту, были хищные зелёные глаза рыжего садиста… - Вот мы и проснулись, - сказал некий голос, прервав напряжённую тишину. Девушка огляделась. Она лежала на кровати в своей комнате, целая и невредимая, а над ней свисала лисья морда. «Н-Н-Н-Н-Наоки?.. Что со мной сейчас было?»: выдавила она. Кицунэ приподнялся над кроватью, и было сразу видно, что это точно не Нао. Чёрный блестящий мех, пара манящих красных глаз и ухмылка. Это он, всевидящее око. Око Букини… - С тобой всё в порядке? Да, я понимаю, этот кошмар сбил тебя с толку. Не надо было делать его таким стрёмным, итак ты по уши офигела от всей этой катавасии. Но ничего другого на ум не приходило, только этот бред. Надеюсь, теперь ты поняла, чем занимается твой Муз, когда ты не с ним? Какова его шкура на самом деле? Ты хоть представляешь, как общалась раньше с этим садистом? Он только сдерживает твоё сердце от истинных чувств. Отбрось его с пути, доверься мне… - уверял Око. - Снова ты? Кажется, ты сейчас явно не в своей тарелке, - отозвалась Кацуми. - Ну не груби, ты что, сама не поняла, что он не для тебя? – еле слышно рассмеялся Око. - И эту чушь ты придумал, чтобы отвлечь меня, да?! Извини, но у тебя не вышло, так что иди, и найди себе новую девчонку, которая поймёт твои странные чумовые намёки, - Кацуми явно была настроена против. - Мы ещё посмотрим, кто кого. Либо ОН, либо ТЫ… - сказал Око, занятно шевеля пальцами. Кацу хотела сопротивляться, но не нашла под рукой ничего подходящего, а драться совсем не умела. Она почувствовала себя в ловушке, окружённой тысячей катан, которые готовы были вот-вот перерезать ей глотку, если она скажет хоть слово. Девушка вздохнула и встала, чтобы хоть как-то поравняться с Букини. Лис ухмыльнулся. «Так-то лучше. Давай пойдём, присядем, и я расскажу тебе всё от начала до конца,»: сказал он и повёл Кацуми на кухню. Девушка же сидела на стуле как на иголках, не смотря на все попытки чёрного лиса втереться к ней в доверие. А в это время, не менее напряжённый Наоки плыл в лодке и видел сладкий сон о том, как он сидит на кухне в милом домике Кацуми Раиту и кушает жаренную курочку. Но стоило ему раскрыть свои глаза, всё удовольствие и аппетит мигом пропал, возвращая кицунэ в суровую, даже чересчур, реальность. Проснулся Ёкаме в тесной каморке на железной кровати. Стены недружелюбно отсвечивали холодным металлом, дверь, тоже механическая, в каком-то смысле напоминающая тюремную, была закрыта. Возле кровати стояла маленькая железная тумбочка строгой квадратной формы, в которой лис обнаружил лишь бутыль с водой и жестяной жетон с его именем, фамилией и названием вида: «Наоки Ёкаме, кицунэ». Неподалёку стоял стул с новой одеждой лиса – чёрными брюками, голубой рубашкой и коричневым кепи. Брюки держал пояс со знаком «Механического Лиса» - глазом с двенадцатью лисьими хвостами. Ходить надо было босиком. Нао оделся, нацепил жетон на шею, сделал глоток воды и стал ждать, пока о нём вспомнят. Через пять минут открылась дверь, и в комнату вошёл неприятного вида коротышка со сморщенным лицом, даже хуже лодочника, с седой бородой и огромными очками, явно снабжёнными каким-то механизмом. - Так, Наоки Ёкаме из шестой камеры, проходи в седьмое отделение на распределение обязанностей. И поживее, - хриплым голосом сказал коротышка и проводил лиса туда, куда надо. Во время этого пути Наоки не переставал удивляться этому механизму. Всё было даже удивительнее, чем рассказывал лодочник – повсюду мигали лампочки, защищённые куполами из прочного стекла, над головой крутились шестерёнки, по серым трубам бежало топливо, а по коричневым – вода, постоянно что-то фиксировали пикающие датчики, а по коридорам то и дело второпях бежало множество существ, таких же пленников лисьей пасти, как Наоки, причём, со всего мира: то вампиры и оборотни, то йети, то лешие с кикиморами, в общем, кого только там не было. Даже тануки с родными кицунэ встречаются порой, с кем Нао иногда переглядывался. Одни несли продукты в огромную кухню, другие спешили убрать в комнатах, третьи шли в свои коморки передохнуть, а четвёртые просто сновали в толпе, прячась от гнева персонала. Вскоре лис и коротышка дошли до прочной двери, открыв которую, попали в то самое седьмое отделение. Это была довольно просторная комната. На стенах висели портреты неизвестных уродливых и красивых господ, на полу стояли вазы с механическими лианами и цветами, а на середине комнаты, на трёх стульях с кожаной обивкой сидели три женщины. Одна в красном платье, загорелая, со смоляными волосами и жёлтыми глазами. На её лице возле глаз можно было заметить красные чешуйки. Её взгляд был нацелен в глаза Наоки, она могла бы в любом момент сказать ему пару слов, настолько у неё был воинственный и решительный вид. Сидела она на левом стуле и пила чай. На правом стуле сидела бледная девушка с зелёными волосами, в жёлтом платье. Она не казалась настроенной против лиса, а наоборот, дружелюбно смотрела на него своими бездонными голубыми глазами. Чешуйки на лице у неё были жёлтые. А посередине сидела дева с серебряными волосами, одетая в белое платье с голубым поясом, с чёрными глазами и голубыми чешуйками вокруг её внимательных очей. - Это Наоки Ёкаме из шестой камеры. Он готов к распределению. Оставляю выбор за вами, - представил кицунэ коротышка, поклонился дамам и удалился, кряхтя вслед. Все трое внимательно оглядели лиса с головы до пят. Сидящая посередине дева сказала ему: - Ты ведь с японских берегов, верно? - Конечно, - подтвердил Наоки. - Ты придёшься по вкусу хозяину. Он любит себе подобных, - хмыкнула дама с левого стула. - Что же, расскажи, чем ты занимался до того, как попал в недра «Механического Лиса». Нам нужно знать всё о том, что ты знаешь и умеешь, - сказала дева с серебряными волосами и располагающим к себе взглядом посмотрела на Наоки. Лис решил особо не таить ничего от прекрасных дам, а рассказать всё начистоту – и про лес, и про деревья, и про Кацуми. Описал в красках всю жизнь Муза в доме его Автора, со всеми скандалами, драками и вкусной курочкой. Во время этого рассказа скромная зеленовласая дама иногда краснела, вздыхала, представляя всю эту сложную историю отношений древесного лиса и простой девушки, чернявая особа скучающе смотрела в потолок, отвлекаясь лишь на моменты драк и опасных прогулок по лесу, ну а сидящая на среднем стуле дева старательно размышляла о чём-то, складывая паззл истории жизни Ёкаме. Под конец, когда дело дошло до того, как Нао переоделся и вошёл в их апартаменты, все три дамы сначала ещё раз взглянули на Наоки, потом переглянулись между собой, посовещались и вынесли кицунэ так называемый приговор: - Наоки Ёкаме, с этого дня ты становишься дворецким Господина! Лис опешил. Он, Нао, ещё недавно резвившийся с Кацу в лесу, становится настоящим дворецким в большом плавучем доме! Для него это было большой неожиданностью, но он держался стойко и хладнокровно. - Что входит в мои обязанности? – серьёзно спросил Наоки. - Ты должен следить за тем, чтобы Господину было комфортно, подносить ему еду и напитки, следить за сохранностью его документов и ценностей и проверять порядок в мастерской. Всё должно быть на высоте и в безопасности. Иначе с тебя шкуру снимут и хорошо разделают. Причём, в буквальном смысле слова… - объяснила всё дева в белом, задумчиво и в то же время опасливо глядя на лиса. - Полярис, ты опять рассказываешь о Тёсийрете?! – взбесилась дама в красном. - Кресцента, учись сдерживать себя в нужный момент. Ведь ты никому не расскажешь о нашей оплошности, да, Наоки Ёкаме? – спросила Полярис. - …даже Господину?.. – вставила своё слово молчаливая дева с зелёным волосом. - Никому, кроме вас. Если уж я решил хранить чью-то тайну, то поклянусь родом, а род опозорить – значить унизить себя перед всем и вся. Я не раскрою вас даже самому Господину, - успокоил всех Нао. - А ты боялась, Этерия. Я с первого взгляда на Наоки поняла, что ему можно доверить даже самую страшную тайну, что держит в страхе всех обитателей этого плавучего механизма. Но надеюсь, что ты не узнаешь о ней. Поверь, правда иногда может отвратительной, даже противней лжи… - сказала Полярис. - Можно я провожу тебя на смену образа? – робко спросила Этерия. - Конечно, - ответил ей Наоки, не представляя даже, во что ему предстоит перевоплотиться. Нао хорошенько отмыли до блеска, расчесали длинные волосы, уложили их, переодели в форму из дорогих тканей, обули в кожаные туфли и вместо дешёвого жетона с его инициалами дали элегантный маленький бейдж с информацией о лисе. Наоки даже в зеркале себя не узнал, до того похорошел. Раньше это был несносный кицунэ в кимоно, а теперь хладнокровный лис в строгом костюме. - Какой лапочка. Будь хорошим лисёнком, сейчас главное – понравиться Господину, а потом привыкнешь. Сама раньше скучала по тому тихому храму посреди леса, там было так зелено и спокойно. А теперь привыкла к этому холодному механизму, он мне как дом. Но всё равно хуже… - сказала Этерия, положив Наоки руку на плечо. - А Кресцента и Полярис тоже жили с тобой, в том храме? – спросил Нао. - Нет, мы из разных. Святилище Кресценты стояло высоко в горах, а храм Полярис у моря. Потому мы такие разные. Но всем, кто только сумел попасть в пасть «Механического Лиса», никогда уже не выбраться и не увидеть родных мест. Никогда… - на слове «никогда» Этерия расплакалась, настолько она была ранимая. - Успокойся, может быть, всё ещё не потеряно. Должна же быть в этой махине хоть какая-то щель, через которую можно бежать, - утешал её Наоки, но дева быстро закрыла ему рот. - Господин слышит всех. Господин видит всех. Господин следит за всеми, а если надо, и наказывает всех… - прошептала она, оглядываясь по сторонам. - Всё будет тихо, не переживай, - ответил ей Нао, пересекаясь взглядом. Но вскоре ему пришлось расстаться с робкой Этерией, вспыльчивой Кресцентой и уравновешенной Полярис и лицезреть свою новую обитель, которая кардинально отличалась от той, где он очнулся, как только оказался во внутренностях молчаливого «Механического Лиса». Наоки понятия не имел, что это за Тёсийрет такой, и что ещё эти дамы скрывают запретного, и его вообще заинтриговали эти три персоны. Можно было сказать, что это были самые красивые существа, которых он встретил на борту этого механизма – остальные были либо уродливы, либо скромны и непримечательны. В порыве всей этой суматохи и разнообразия механизмов и деталей Ёкаме даже капельку забыл о любимой Кацуми, ему словно стало не до неё. Да и у самой Кацу дела приняли очень острый оборот, даже не поймёшь, кому из этой парочки сейчас легче. Око Букини и Кацуми Раиту сидели за столом в кухне и пили чай. Око довольно перебирал пальцами левой ладони, а правой держался за подбородок, поглядывая на недоумевающее лицо Кацу, одновременно рассерженное и напуганное. Букини тихо насвистывал под нос песенку, думая о том, что песня девушки уже давно спета. И пора начинать петь новую. Дуэтом. Да и в принципе, Око-Кун и Кацуми-Чан звучит довольно неплохо. Да и выглядели они вместе красиво. Чёрный лис и утончённая писательница. Только вот эта самая писательница совсем не хочет менять своего любимого Муза на другого, как её не уговаривай. Но она совсем не ожидала услышать от Букини-Куна слова, которые готовы были напрочь пробить дыру в её сердце, и заставить его истекать кровью от горя. - Кацу, ты спрашивала меня, где же твой ненаглядный рыжий Нао? – холодно и в то же время игриво произнёс Око. - Да…а с ним что-то случилось? – Кацуми ожидала любой подлости от этого чёрного лиса. - Кацу, пожалуйста, пойми меня правильно…твой Наоки Ёкаме, он…он… - Око старался изобразить страдальческий голос, и у него это отлично получилось. - С ним всё таки случилась беда, - поникшим голосом сказала Кацуми. - Пойми меня правильно, Кацу… Твой Наоки… - не успел договорить Око. - Скажи немедленно! – вырвалось из глубины души Кацуми. - Он в гробу. Ему нет спасения, - выдавил Око, глядя в заплаканные бездонные глаза Кацуми. - Как…Нао же всегда находил способ спастись…неужели он сейчас…там… Ты должен поплатиться за это!.. – закричала на весь дом Кацу, упав со стула. Она продолжала кричать от горя, не смотря на попытки Букини успокоить её. Она не верила, что Наоки мёртв. Но всё говорило об обратном. Его нет долгое время. Ничего странного не происходит. Око смог проникнуть в её дом без всяких препятствий. Кошмарный сон. И эти глаза чёрного лиса. Огорчённые, но с другой стороны злорадные и безумно влюблённые. - Я знаю, как отомстить тебе...кусок чёрной шерсти… - прошипела Кацуми и разорвала подаренное лисом кимоно, после кинув рваньё из окна в грязную лужу. - Бессовестная, бессердечная девчонка…успокойся, милая. Ты слишком много о нём думаешь. Даже не хочу рассказывать в подробностях о его пытках, чтобы не довести тебя до срыва сердца, - Око тоже потихоньку выходил из себя. - Ты уже довёл меня до срыва сердца, если погиб Нао, то придётся и на мне пойти на встречу своей кончине, - вздохнула Кацуми и бросилась к двери. Она вылетела из дома, будто пуля. Ей было всё равно на всё и вся. Не важно, что идёт дождь. Не важно, что она промокнет до нитки. Не важно, что гремит гром. Не важно в конце концов, что там задумал этот чёрный демон, а он точно демон, раз решается на такие дерзкие поступки. Она просто убежит, далеко, а потом судьба решит, остаться ей тосковать по Наоки на земле или уйти к нему, на небо. Стать маленькой звёздочкой, горящей со своим Музом. И никакой Око Букини не сможет разлучить их на небе. Ни за что. И никогда. Кацу свалилась на землю, на мокрую траву, промочив своё платье, босоножки и волосы. Она рыдала. Девушка знала, что она настоящая плакса, которая вечно сдаётся в самый напряжённый момент, вместо того, чтобы действовать назло обидчикам, но сейчас, зная, что навеки потеряла Наоки Ёкаме, не могла думать не о чём другом, кроме него. Над ней, будто ива над водой, склонился Око, гладящий по щеке. Но Кацуми перевернулась на спину, чтобы не чувствовать его обжигающих рук. Пусть этот психопат уйдёт как можно дальше, а она наконец опомнится. С этими мыслями Кацу не заметила, как впала в состояние комы, слепыми глазами не различая ни капель дождя, ни светящихся от безумия глаз Букини… Наоки Ёкаме степенно вошёл в свою новую комнату, тихо закрыв за собой дверцу. Это была небольшая обитель, оформленная в родном для Нао японском стиле. Скромная кровать, шкаф с формой, тумба с экибаной и висящая над постелью картина с солнцем и сакурой. Лис снова вспомнил о родном лесе, и, пока никто не видел его, тихонько пустил слезу, глядя в небольшое квадратное зеркало на стене. Сам Наоки даже не знал, насколько он далеко сейчас от родных мест. Верно, между ними множество километров, тысячи вод разделяют их сейчас. Нао никогда не думал, что будет так грустить в своей жизни, тем более, надежды на высвобождение у него не было. Никакой, разве что ослабевшей, как колыхающийся под сильными порывами ветра лист. Ёкаме никогда не чувствовал себя пленником. Он всегда был свободен, ни от кого независим, лишь со своей лисьей волей. А теперь он должен быть дворецким, во всё подчиняться нраву Господина, в плену которого должен будет жить, получается, вечность? И никогда больше не увидит Кацуми? Бедняга же она. Верно, подумает что её Муз скончался в скитаниях. А он, может, и вправду скончается. От тоски. Невесёлые мысли Наоки прервал стук в дверь. Вытерев белоснежным платком капли на щёках, лис просипел: - Войдите… Дверь отворила девушка в форме, как у Нао. У неё были навострённые острые серые ушки, чёрные глаза, полностью белые волосы и хвост енота. - Наоки Ёкаме, вы? – строгим голосом спросила она. - Я, конечно. Чем могу быть полезен? – обернулся лис, стараясь спрятать свою печаль под фальшивым спокойствием. - Господин ждёт вас. Поторапливайтесь, - сказала она, будто отрепетировано, и Нао не заставил себя ждать. По пути кицунэ узнал, что имеет дело с камеристкой Каньей Себо, тануки. И вот, показалась та тяжёлая, добротно изготовленная дверь в покои самого Господина. Лис успел уже столько наслышаться о нём, что даже не разбирал, что из этого правда, а что сущая ложь. Но все, кого он только встречал на своём пути по механическим органам Лиса, твердили одно – Господин держит в ужасе весь этот плавучий дом, и он довольно силён, даже если верить некоторым персонам, в совершенстве владеет чёрной магией. И теперь Нао придётся каждый божий день видеться с этим деспотом, даже не зная, чего может от него ожидать. Но наш Ёкаме был храбрым лисом, потому смело открыл дверь и неспешно зашагал в покои. Это была широкая, необыкновенно богато обставленная комната, на стенах которой висело множество портретов, в высоких шкафах из тёмного дерева стояло множество книг в разных матовых обложках с самыми интригующими названиями, а в мягком кресле, рядом с которым стоял небольшой столик, сидел тот самый мужчина, которого все именовали Господином. Он с увлечением читал какую-то толстую книгу, пока не обратил внимание на стоящего рядом Наоки. - Наоки Ёкаме, кицунэ. Отличный выбор, однако. Знал, что Кресцента, Полярис и Этерия никогда не подведут меня. А теперь принеси мне чаю, - спокойным оценивающим голосом сказал мужчина. - Конечно, Господин, - повиновался Нао. - Называй меня господин Букини, - с лёгкой, еле заметной улыбкой сказал мужчина. К своему счастью, Наоки вовсе не знал о существовании Око, а если бы знал, то при одном упоминании о Букини готов был бы разорвать своего хозяина в клочья за то, что его сын сделал с его Автором, с его Кацуми. Господин и правда был красив – чёрные смоляные волосы, лежащие на плечах, глаза цвета спелой вишни и кимоно цвета хаки с вишнёвым поясом. Через минуту Ёкаме принёс его хозяину чай, тот поблагодарил его и снова углубился в чтение, а Нао стоял рядом, ожидая новых и новых пожеланий господина Букини. Кацуми неподвижно лежала в кровати, не о чём не думая. В его голове теснился лишь белый, непроглядный туман. Ни огня, ни искры. Ничего не шумело, ни звука не портило эту мёртвую напряжённую тишину. Кацу была в состоянии комы. Но тут ей показалось, что она лежит на чёрной земле. Одна, совсем одна. Небо заволокли тучи, трава вокруг выгорела. Накапывал противный дождь. Дома вокруг были разрушены и пусты, словно их попросту бросили. Девушка медленно встала, огляделась, не зная куда идти, и выбрала первую случайную тропку. Всё равно она ничего хорошего не увидит больше. На пути попадались оборванные кимоно, пожелтевшие от старости листы с текстом историй, клочки лисьей шерсти и размытые фотографии. Взгляд Кацу упал на стоящее вдалеке кладбище. Капли падали на каменные могилы, будто скорбя о мёртвых. Мокрые цветы, рыдающие ангелы, кусты бузины – всё это наводило на самые печальные мысли на свете. Раиту уже с трудом верила, что её Муз не умер. Все факты сводились к тому, что он мёртв. Все доказательства подтверждены. Только сердце не хотело принимать такое тяжёлое горе. Просто хотелось обвинять всех и вся, что они наглые лжецы и Наоки всё-таки жив, но это было неимоверно трудно. Кацуми всё равно шла к кладбищу, пытаясь хотя бы наконец найти надгробие, где будет высечена надпись «Наоки Ёкаме» и расплакаться рядом с могилой храброго лиса. Отдать ему то, что свело их когда-то. Но даже хорошо обыскав всё кладбище, не смогла Кацу найти ту самую могилку. Голову писательницы посетила ещё более ужасная мысль – похоже, его не смогли похоронить. Но Бог отдаст ему эту вещицу. Наоки не сможет заснуть спокойно и попасть на небо без неё. Кацуми вырыла маленькую ямку в мягкой земле и положила туда подвеску в виде ключика. Теперь Нао сможет успокоиться. Девушка села на колени и расплакалась, шепча под нос имя любимого друга. Наоки, Нао, Наокушка… Плач становился всё громче. Слёзы падали вместе с каплями дождя, вместе оплакивая бедного молодого кицунэ. Раиту принялась валяться по земле, потому сильно перепачкалась в ней и уже не выглядела красавицей, как раньше. К тому же, кому будет приятно смотреть на заплаканную грязнулю?.. Вдруг Наоки осенило. «Разве господин Букини не слишком ли похож на того мужчину, которого я видел в тот раз, когда мою Кацуми чуть не съел какой-то толстяк, который выдавал себя за меня? И волос такой же, и кимоно…но господин не носит маску. Тогда он это – или не он? В этом месте всякое может случиться,»: подумал кицунэ, глядя на господина. Теперь лис точно не сомневался в том, что с господином Букини не всё так просто. И вообще, разве может быть хоть что-то просто в таком замороченном и продуманном до мелочей месте как «Механический Лис»? Разве что просто было сдохнуть тут, в этих холодных стенах, где царит одиночество и отчаяние. Но Нао терпел. Во-первых, негоже самому дворецкому сдаваться так просто и падать в глазах Господина, а то мало ли что ему в голову придёт с тобой сделать. А во-вторых, Ёкаме не станет падать духом, пока не увидит Кацу. Причём, вживую. Как он до неё доберётся, не важно. Главное – найти, сказать и поцеловать. А с остальным разберёмся на месте. ...Вдруг начали появляться первые лучи солнца. Они играли совсем недалеко, на соседней полянке, словно показывая Кацуми дорогу туда, куда ей и нужно идти. Девушка встала и побежала за солнечным светом. Внезапно ей стало легко на душе, появилась искра надежды на светлое будущее. Вскоре искра разгоралась, превращаясь в небольшой огонёк, потом в костёр, а в конце и вовсе в бушующее пламя света. Кацу впервые улыбнулась. Она видела лес, зелёный и живой. Показался её дом, такой тёплый и единственный. Раиту посмотрела на себя в зеркало, сказав себе: «Какая я грязнуля! Надо выкупаться и переодеться,». Писательница быстро привела себя в порядок, став такой же хорошенькой девушкой, какой была всегда. Голубая юбка по колено, белая футболка с лисицей и джинсовая жилетка, а на плечи красавицы спадало золотое каре, пушистое и вычесанное. Кацуми сидела на столом и как всегда, писала очередную главу. Слова сами складывались в предложения, будто Наоки снова был рядом… - Кацу, как же я соскучился по тебе! – раздалось со спиной, а обернувшись, Кацуми увидела своего верного рыжего Муза. - Наоки, так ты жив! Я не могла поверить в твою смерть! Я знала, что ты вернёшься! – Кацуми бросилась к нему в объятия. - Без тебя время казалось пустым, а жизнь бессмысленной. Я старался вылезти из кожи, лишь бы выбраться из этой ловушки, - сказал лис, прижимая к себе любимую подругу. - Ты правильно говоришь, Нао. И ты всё-таки вернулся, - ответила ему Кацуми. - Я ради тебя всё что угодно сделаю, красавица моя, - сказал ей кицунэ и легонько дотронулся мягкими губами до её нежной щёчки. После этого поцелуя Кацу наконец-то почувствовала себя живой, не пустой, а нужной и важной для кого-то. Теперь они оба счастливы. - Кажется, ты потеряла это, - сказал Наоки и протянул Кацуми цепочку с ключиком. - Спасибо тебе, Нао. Ты вернул мне одно из моих самых дорогих воспоминаний, - сказала девушка, всхлипнув… Эта картинка постепенно расплывалась в голове Раиту, пока писательница не проснулась. Она очнулась в своей комнате, но кицунэ рядом не было. Око шумел на кухне, а Ёкаме слишком далеко от неё. Но он не умер. Кацуми верила в это, что бы там не говорил этот подлец Букини. «По крайней мере, нет ещё прекрасней лжи, чем эта,»: подумала Кацу, вздохнув. Что ж, оставим её пока что, и перейдём к нашему пятихвостому лису, у которого дела явно не лучше. Наоки почти всё то время, как отдыхал в своей комнате до того момента, как Господину что-то понадобится, и когда мужчина в кимоно хотя бы на секунду отвернётся, искал какую-нибудь щель или незапертую дверь, через которую можно было бы успешно (хоть и маловероятно) покинуть этот плавучий механизм. Но случай до сих не подвернулся. Всё было надёжно замкнуто, спрятано, скрыто от посторонних глаз, и попытаться найти хоть одну дыру в стене, через которую можно было бы попасть хотя бы в соседнюю комнату, было равноценно драке с врагами воображаемой катаной. Ёкаме думал, что огорчится только тогда, когда вдоль и поперёк излазает всего «Механического Лиса» и поймёт, что у него нет ни единого шанса на побег, что он стал очередным узником этой тюрьмы на плаву. Но его горе было вовсе не в этом. А в чём, он понял совсем недавно… Лис как обычно подносил господину Букини чай и вдруг увидел на стене прелестную картину. Его лицо осталось неизменным, только края рта аккуратно шевелились вместе с кончиками хвостов то ли от удивления, то ли от ужаса. Сердце кицунэ готово было чуть ли не взорваться. В красивой раме, бледноликая и утончённая, в дорогом кимоно, была запечатлена на портрете именно она – Кацуми Раиту… - Господин Букини, кто это, на той картине? – спросил Нао, будто увидев Кацу впервые в жизни. - Это Кацуми Раиту, девушка моего сына Око Букини. Око много рассказывал мне о ней, как она красива, умна и добра. Идеальная пара для него, они отлично смотрятся вместе… - сказал Господин, растворившись в мечтах. Наоки тихо отошёл в сторону, и как только почувствовал, что Букини-Кун остался за спиной, тихонько всплакнул. Он не мог поверить, что Кацу так долго могла находиться в лапах другого лиса. Почему она не сказала ему об этом? Фактически, она его попросту предала. Но зачем? Верно, её заставляли молчать. Она молчала, что ей ещё было делать. Она была так слаба, что готова была согласиться на всё что угодно, лишь бы остаться в живых и не погрязнуть в паутине одиночества и забытья. Но предательство – это слишком для неё. «Эх, Кацуми-Кацуми, кинула ты меня, бросила на произвол судьбы моей лисьей. Зачем, что я сделал тебе не так? Я же любил тебя, а ты взяла и оставила меня, подарив напоследок лишь взгляд задумчивых карих глаз. Но я всё равно приду к тебе. Я покажу им всем, кто твой истинный Муз. И прежде всего, тебе,»: думал Нао, чуть не плача от горя. Лис нёсся по витиеватым лестницам, миновал сотни дверей, пробежал десятки коридоров, не смотря под ноги и не думая ни о чём, кроме того, чтобы найти тихое местечко, где можно было бы нарыдаться всласть. И придумать дальнейший план действий. А главное, чтобы его не могли найти и снова не прислали к этому эгоистичному и холодному Господину. Комнаты становились всё темнее, коридоры уже, а шум механики всё противнее и печальнее. Наконец, на лету, отпуская слёзы в свободный полёт, полностью доверяющий своим чувствам и мыслям Наоки залетел в какую-то коморку. Дверь за ним мгновенно захлопнулась, и кицунэ будто бы попал в мышеловку, но никто уже не следил за ним. Никто. Нигде. Никогда. Только смотрел с огромного портрета на него равнодушный Хозяин сея махины, совсем не тот красавец, которому прислуживал сам Нао. Это был тот самый урод, о котором говорил лодочник. «Да, Хардон точно был прав – ужасней существа не встречал,»: подумал Наоки, разглядывая портрет. Без белой маски, сморщенный, в сером кимоно, с безразличным ко всему взглядом – таков был Господин в настоящем обличии. Но уродливее всего был третий глаз, расположившийся на лбу, играющий бардовым цветом. Картину освещали две свечи, рядом стояли фигурки кицунэ, а на полу лежали ещё портреты чёрного кицунэ. На них лис был другим, тем красавцем, кому служил Нао. «Он урод. Моральный урод, раз разрешил своему сыну завязать роман с МОЕЙ Кацуми. Он явно видит другую сторону…»: думал озлобленный Наоки, нервно сжимая кулаки. Он был готов ударить Букини прямо по лицу, дать ему прямо в глаз, чтобы последним, что увидит этот демон, был огонь ярости очей древесного лиса. Ёкаме едва сдерживал себя от того, чтобы взять что-нибудь острое и изуродовать все портреты Господина, лишь бы не видеть того. Нао просто возненавидел его. Всем сердцем. Он был готов совершить любую подлость по отношению к нему, лишь бы отчитать за любимую и обманутую Кацу. И Око бы он тоже здорово снёс крышу, за этот неожиданный перформанс. Перед тем самым уродливым портретом, злорадно смотрящим своим третьим глазом в стену, лежал конверт. Он был старый, сморщенный, видно, так и не дождался своего адресата. Наоки бесшумно раскрыл его и нашёл там такое письмо: «Приветствую, Хард. Как жизнь? В последнее время прислуга довольно добротная, слушается хорошо, работает долго. И где ты таких достаёшь? Очень доволен твоими поставками. Ладно, ближе к делу. У меня к тебе есть важное поручение, но об этом никому не слова. Найди у японских берегов одного лиса. Особые приметы – пять рыжих хвостов, волосы рыжие, глаза зелёные, кимоно голубое. Лёгкие веснушки. Это у нас кицунэ называется. Нужен он мне для дела, а ему об этом не рассказывай. Скажи, что перевозишь людей в место, где они обретают своё счастье. Что там очень хорошо кормят. Что там он наконец отдохнёт. Потом он заснёт, и дело в шляпе. «Механический Лис» неподалёку стоять будет, сразу заметишь по столбу дыма. Поезжай в свою коморку, а там разберёмся с ним как следует. Спросишь меня, зачем мне этот лис? Просто хорошо было бы иметь прислугу, которая говорить с тобой с одинаковым акцентом. Лучше понимать будет и возникнет меньше недоразумений. А то ведь всякое бывает, с этими детьми запада. Сам их знаешь. Доставь мне лисёнка как можно скорее, а с ним на месте хорошо разберутся. На тебя можно положиться, я знаю это. Удачи, Господин Букини…». А внизу лежала маленькая записка, сделанная другим почерком, не таким острым и изящным, как письмо, а крупным и неопрятным: «Лис в ваших лапах. Никуда он теперь не денется. Всегда рад вам служить, только вы меня и понимаете. Ваш лодочник, Хардон Рив-Стиксон…». Наоки был в недоумении, а больше всего он не понимал, кого же в итоге предал Хард – то ли его, то ли Господина. Но Нао не хотел считать Хардона предателем. Лис видел его глаза – маленькие щёлочки, тусклые, немигающие, усталые от нудной работы и капризного и строгого Господина. Старый лодочник явно успел повидать жизнь, быть может, отнюдь не в радужных красках. Трудную, трудовую, безрадостную. И за что ему это? Каким же он был раньше? Почему дошёл до того, что был вынужден заниматься этой грешной работой, стал буквально лжецом-перевозчиком? Наш кицунэ понятия об этом всём не имел, но думал, что если ему под руку подвернётся хоть раз встретиться с Хардоном, то он обязательно расспросит его обо всём в мельчайших подробностях. Быть может, они смогут вместе придумать новую авантюру? Но Наоки особо не рассчитывал на это, ему бы из этой катавасии выбраться и найти дом любимой Кацу. Хоть казалось, что легче было умереть, чем добраться до милой девушки. Лис вздохнул и снова оглянул комнату. Ему нужен быть листок бумаги и что-то острое. В итоге нашёлся старый лист, помятый и пожелтевший, и небольшая игла. Кицунэ сел на пол, положил перед собой лист и провёл иголкой по тыльной стороне локтя. По нему потекли капли лисьей крови, красной, как вино. Нао взял окровавленную иглу и начал писать Харду письмо, сам не зная, прочтёт его старый лодочник, или нет: «Здравствуй, Хардон Пишет тебе Наоки Ёкаме, тот самый рыжий лис с пятью хвостами в голубом кимоно, которому ты однажды открыл тайны этого подводного механизма, куда вёз меня по приказу Хозяина. Я прочитал вашу переписку, но не считаю тебя предателем. Ты оказался прав – Господин и правда урод – во всех смыслах этого слова. Хочу своей кровью написать тебе откровенное письмо, в котором спрошу обо всём, о чём хотел спросить напоследок. Я видел тебя в лодке всего лишь пару часов, но так и не смог понять, какой ты расы. Ты не похож на всех тех существ, каких я видел раньше. Верно, ты вырос совершенно в другом месте. Но кто же ты? Я до сих пор этого не понимаю. Твои морщины кажутся мне тяжёлыми, будто специально сделанными. Непохоже, что ты родился таким. Если мы хотя бы раз встретимся, расскажи мне о своём доме и роде подробнее. А я расскажу тебе о своих корнях и Кацу. Поймёшь тогда, почему я так сильно горевал в лодке. А второе, почему ты до сих пор пляшешь под дудку Господина? Я ведь знаю, что ты думаешь о нём, Хард. Что ты по-настоящему думаешь о нём. Так почему ты с ним никак не расправишься? Сил нет? Задумки? Решимости? Нельзя так долго терпеть этот контракт, Хозяин тебя до ручки скоро доведёт. Это я тебе точно говорю, таков он, механик лицемерный. Возомнил себя главным, машинки всякие мастерит и выпрашивает чай у того, у кого ради собственного сына отвадил Автора. Надо с этим кончать. И поскорее. Если мне не повезёт, то ты легко сможешь найти меня в той комнатушке, где лежат ваши с Господином письма. Если меня там не будет, то считай, со мной всё хорошо – я добираюсь до любимой Кацуми и за меня волноваться не следует. Надеюсь сбежать как можно быстрее. Медальон, который ты мне дал, при мне. Вещица неплохая, должно быть, пригодится. На том я и порешил. Помни меня, Твой верный приятель Нао…». Кицунэ вздохнул. Вряд ли он сможет увидеться со старым лодочником, а может, тот и вовсе забыл о его существовании. Лис вспомнил те печальные и настороженные глаза, маленькие, серые, обезображенные. И такие бесхитростные. Хардон не мог сделать ничего больше, чем рассказать Нао максимум половину правды. Хард был, словно вольная марионетка, в руках Господина. И что он ему сделал?! В глотке появился комок, Наоки беспокойно кашлял. Кицунэ пытался сжать волю в кулак, но эмоции брали верх над ним. «Да пропади пропадом этот дьявол Букини!»: вскричал он и ударил кулаком по стене. Что-то скрипнуло, и в комнатушку проник свет. Верно, это была дверь. Ёкаме ничего не оставалось, как пойти в новое место, он уже точно решил, что никогда и ни за что не станет прислуживать этому чёрному демону, даже если сильно обеднеет, он останется праведным лисом, не пойдёт на поводу, как это сделал Хардон. Наоки вышел в длинный коридор. Пол был устелен пыльным ковром, видно, про это место давно уже позабыли. На стенах висело множество портретов и рычагов, в общем, типичный закоулок для такого места, как «Механический Лис». Из коридора можно было выйти во множество других комнат, но Нао это не волновало. Он хотел осмотреть всё в этом месте, все портреты, как видимо, членов рода Букини. Они были красивы как на подбор, в роскошных кимоно, в окружении прислуги и странных устройств. Видно, первенство у них в крови. И эти красные, дьявольские глаза, светящиеся во тьме. Они сразу нагнетали обстановку, будто гипнотизировали, завораживали. Что-то иногда издавало странные звуки в тихом, почти безмолвном коридоре, кряхтели шестерёнки, механизм работал. Будто биение больного сердца, колотились молоточки над дверями. Наоки всё шёл и шёл, а его путь не кончался. Менялись поколения на портретах, работали и стучали механические детали, поднималась пыль от шагов – будто Нао попал в некий проём между временем и пространством, где существует только он, а место и время действует лишь в пределах его поля зрения. Не даром вокруг никого нет, даже суетливых горничных. Но вот Ёкаме дошёл до конца, так сказать, до тупика. Двери кончились, портреты тоже, механизмы заметно поржавели и состарились. На голой стене висели картина, накрытая старой тряпкой. Наоки, даже не подозревая, что там будет нарисовано, скинул ткань, ожидая увидеть жуткую рожу, которая может присниться только в кошмарах. Но нет! Он увидел совсем другое создание… На маленьком стульчике сидел милый мальчик с беленькими волосиками, двумя белоснежными хвостиками и ушками кицунэ. У него были глубокие фиолетовые глазки. Одет он был как маленький Нао, в голубенькое кимоно. «Пожалуй, это самое милое, что я увидел в этом жутком месте,»: подумал лис и погладил лисёнка по нарисованным волосам. Тот сделал обиженное выражение лица, но оно было не менее милым. «Не обижайся, малыш, я тебя только погладить хотел, такой ты хорошенький. Как я в детстве,»: примиряюще сказал Наоки, смотря на портрет. Внезапно маленький мальчик превратился в большого лиса, примерно такого же, как Нао, только белого. - Как тебя сюда занесло? Уже много лет тут никого не видел, - сказал он, глядя на рыжего кицунэ. - Я пленник этого места, причём, поневоле, - ответил ему Нао, а дальше пересказал всю эту историю. - Да уж, занесло тебя, брат. Хотя что с нами, с лисами не случалось. Понимаю я тебя, любимую потерять – дело горькое и слезливое, у меня самого такая красавица есть. Я ради неё на всё готов. Забыл представиться – Микайо Шисаку, а ты кто? – понимающе сказал белый лис. - Наоки Ёкаме. Очень приятно познакомиться с таким, как ты сам, Микайо. Я надеюсь поскорее выбраться из этого местечка, нехорошее у меня предчувствие, - поделился Наоки. - Успехов тебе, Ёкаме. Надеюсь, своего добьёшься, - холодно сказал Микайо и снова стал маленьким. Шисаку больше не говорил. Молчал себе, как обычная картина. Наоки не мог понять, почему наблюдал все эти метаморфозы, но верно, либо он пытает понять свою душу сквозь образ, либо постепенно сходит с ума. Но для него всякие чудеса и странности были нормой, в конце концов, он сам пятихвостый говорящий лис, умеющий оборачиваться в человека и создавать иллюзии. Чем не аномалия во плоти, ну чем? Внезапно Нао почувствовал тепло в руке, в которой зажал медальон. Это была последняя память о старом лодочнике Хардоне. «Открой тогда, когда полностью отчаешься. Вспомнишь меня и мои слова. Надеюсь, тебе не придётся стать одним из тех, кто закончил свою жизнь в этих холодных стенах,»: Наоки вспомнил его слова, ту лодку, те сильные волны, готовы захлестнуть с головой… Вспомнил последнюю улыбку Кацу, последний раз, как она прикасалась к нему своими мягкими и нежными руками, последнюю чашку чая в её доме. «Если не сейчас, то никогда. Помяну слова старика,»: подумал Ёкаме и осторожно открыл амулет. Внутри он светилась некая серая субстанция, дальше же она принялась синеть, точно старое кимоно Нао. Свет из амулета устремился на стену, словно разъедая её, открыл дверь в большой светлый зал. Он был заполнен белым дымом, туманом, какой был тем самым утром, когда Наоки впервые встретился с Хардоном. Из зала выходило множество порталов, светящихся то зелёным, то красным, то фиолетовым, вообще всеми цветами, какие только существуют в мире. Медальон вёл Нао в центр зала, где стояла огромная-дыра портал туда, куда ему было надо. Где ему будет самое место. Из неё было слышны мелодии птиц, шелест листьев, журчание воды. Такие родные, успокаивающие звуки. Тут медальон выпал из рук кицунэ, а сам превратился… в механического лиса. Точнее, лисёнка. Маленького, отливающего железом. Его жёлтые глазки светились, а двенадцать лисьих хвостов шуршали, тихонько поскрипывая. - Нам тут не место, брат. Это тюрьма, а не дом. Давай наконец сбежим? – предложил он. - Давай, приятель. Это наша жизнь и наш выбор, - ответил ему Наоки, и оба прыгнули в светящийся круг. Ёкаме сидел на морском берегу, наконец свободный и радостный. Рядом с ним лежал на этот раз живой, рыженький лисёнок уже с тринадцатью хвостами. Он счастливо смотрел на солнце, волны, вдыхал морской свежий воздух, слушал крики вольных чаек, пролетающих среди кучерявых облаков. - Это хвост свободы, именно свобода делает нас живыми. Я был лишь механизмом, созданным Хозяином. Я не был любим, не был чувствителен, не был жив и не был свободен. Но потом я начал познавать эти вещи, ровно двенадцать осталось на моих хвостах. Осталось лишь тридцатое – свобода, но Господин лишил меня её. Он сломал моё тело, а моё механическое сердечко заковал в этот медальон. Я думал, мне никогда не выбраться. Но ты подарил мне свободу, это всё, о чём я мог только мечтать. За это я помогу тебе пройти сквозь этот туман нерешительности, - сказал рыжий малыш и устремился в путь. Наоки поспешил за ним. Они бежали по холмам в тумане, потом обогнули ту сосну, пробежали по лесу, а после лисёнок скрылся в зелени кустов и травы. Нао проследовал по родному лесу сам. А ничего с того дня не изменилось – так же солнечно, деревья такие же высокие, крепкие. Послышались шаги, неспешные и задумчивые. Вскоре показался старый лис Аки с осиновым посохом. Завидев Наоки, живого и здорового, он сначала слегка удивился, а потом сказал: - Ты вернулся в родные места, я ведь знал, что ты никогда не предашь свой лес и свой род, не кинешь их без всякой весточки. Нужно рассказать остальным о твоих похождениях, пусть знают, что Наоки Ёкаме смог вернуться и доказать всю силу своего характера. - Конечно, мудрый Аки, - ответил ему Нао. Позже Наоки стоял на поляне и рассказывал всем кицунэ в лесу о своих приключениях. Они охали, ахали на все лады, изумлялись, удивлялись, а некоторые молодые лисы и вовсе теряли голову от Ёкаме, воображая о том, какой он герой, не испугался, не поддался, и всё так вышел победителем. В итоге Наоки Ёкаме стал народным героем в своём лесу, но на душе у него было неспокойно. Кацу. Он так и не встретил её. До её дома пара шагов, а лисьим ушам до сих пор мерещится странный шум. Что-то явно не так, узнать бы, что. «Мне надо отлучиться. Не знаю, сколько времени это займёт, так что можете не ждать. Быть может, я и не вернусь,»: сказал Нао, огляделся и поспешил по знакомой дорожке к домику Кацуми. И прибежал, причём, довольно вовремя. Лис мигом распахнул дверь. Из комнаты писательницы доносились ругательства, крики и откровенные признания. Наоки вбежал в комнатку и застал своего Автора с, видимо, тем самым Око Букини, сыном Господина и Хозяина «Механического Лиса». Чёрный лис прижимал красавицу Кацу к стене, та отчаянно отпиралась, выкрикивала что-то, но всё было бесполезно. Око будто душил её, постепенно подавлял в ней её силу, загоняя в угол и не давая никакого выбора. Нао не мог стерпеть этого, потому с силой отпихнул девушку на кровать, крикнув ей бежать куда-нибудь в укромное местечко, а сам решил твёрдо сказать и показать сыну Букини, что грех на другого Автора покушаться. - Ты же должен быть заключён! Как ты сумел выбраться из этой безумной механической ловушки?! Это из-за этой дурашной красавицы, да?! – в ярости кричал Око. - Не смей так называть мою милую Кацуми Раиту, ради которой я готов на самые невозможные подвиги и откровенные признания! И знаешь, Букини-Кун, махина твоего отца не такая уж и хорошая тюрьма – сбежать из неё можно, только надо иметь такие же изощрённые и сумасшедшие идеи, как эти механизмы, - ответил ему Нао, нанося очередной удар ногой в пояс. Чёрный лис отлетел, но через секунду замахнулся левой рукой и дал рыжему хорошую пощёчину. Наоки не потерял себя и отыгрался Букини в правый бок. Око тоже не дремал, потому после этого последовала целая череда ударов в спину и пару в лоб. Ёкаме знал, что ожидать от этого чёрного демона можно было всякого, потому решил действовать по его же схеме – чем более безумной и безбашенной будет его выходка, тем лучше. Потому Нао мгновенно создал иллюзию острой катаны, а в свободную руку схватил лежащий на столе Кацу зарядник от мобильника, с навешенным на зарядное устройство брелком в виде единорога toki doki. А что, в бою хорошо любое средство. Будто кнутом, Наоки колотил Око по лбу и прочим частям тела, а руки и ноги умело резал катаной. Но и сам Букини был не промах, потому быстренько сделал себе иллюзию нончаков, да не простых, а с шипами на концах цепи. И пусть это и были всего лишь иллюзии оружия, выглядело очень даже устрашающе. Только вот почему от катаны Наоки по рукам текла кровь, а кимоно резало, а от нунчаков Око кроме грозного вида ничего настоящего не оставалось? Это волновало двоих меньше всего. Они были слишком увлечены своей дуэлью… Вдруг Око-Кун почувствовал пустоту в своих руках. Он стал полностью безоружным – нунчаки будто испарились, что бывает, если забыть о существовании своей иллюзии или потрогать её. Букини забеспокоился, а в этот момент Нао загнал его в тот самый угол, где чёрный лис удерживал Кацуми. Рыжий кицунэ гневно смотрел на демона своими большими зелёными глазами, в который были и злость, и справедливость, и преданность своему Автору. - Теперь ты понял, что значит быть в углу без права на побег? Понял, что ОНА чувствовала здесь?! – сказал Наоки. - Из-за какого-то куска рыжей шерсти я проиграл такое прекрасное создание…да, признаю, ты выиграл…бака… - прошипел сквозь зубы Око. - Нет, ты ещё не проиграл, чёрный демон ночи, - низким, даже слишком низким для японца голосом сказал Наоки. Ёкаме взял свою катану и аккуратно провёл по лбу Букини четыре кровавые полоски. Это была месть. Месть за любовь. Ненависть. Пускай ещё ни одна девушка не полюбит Око, только слепая или последняя уродина. Наоки Ёкаме своё слово сказал, и повторять не будет. С лязгом упала на пол катана – это значило окончание битвы. Зарядник с брелком Нао положил на столик, где им было самое место. Оба лиса смотрели на друг друга, взгляд красных и зелёных глаз слился воедино. - Прощай. Пошёл углубляться в одиночество, - печально сказал Букини-Кун и пропал в дымке угольно-чёрной пыли, сбросив с руки свой чёрный перстень с рубином – символом их рода. - Прощай. Надеюсь, наша встреча была последней, - ответил ему Ёкаме-Кун и сел на кровать, рассматривая перстень. Такой тяжёлый, красивый. Верно, это олицетворение того вида Око, того стройного, искушающего и мрачного чёрного лиса с красными глазами, каким он был до этой битвы. Ему никогда не стать таким снова. «Да пропади ты пропадом!»: воскликнул Наоки, и украшение превратилось в невзрачный уголёк, который вскоре растаял и стал чёрненькой лужицей, которую Нао вытер оставшимся рукавом бывшей формы дворецкого. Весь растрёпанный, израненный, в рваной одежде, вспотевший – никогда ещё Ёкаме не дрался так яростно и отчаянно. Катана всё ещё лежала у его ног, окровавленная и сияющая остротой, будто в неё находилась частичка души лиса, ведь именно его мысли и слова создали её в трудную минуту, вот она и материализовалась. Нао решил оставить её себе, на лучшие времена. Мало ли с кем придётся драться. В доме стояла гробовая тишина. Ни малейшего звука, ни малейшего шороха. Слышно только дыхание Ёкаме. - Кацу…Кацу…ты где? Выходи, не бойся. Этот чёрный демон Букини нас больше не тронет, - звал Наоки. Послышались знакомые шаги, и в комнате наконец-то появилась Кацуми Раиту. Девушка оторопела, увидев на своей постели собственного Муза в крови вместе с катаной. - Нао? Это ты?.. – сказала она, разглядывая его усталое лицо. - Кацу…это я. Я вернулся, и всё ради тебя, - Ёкаме подошёл к Раиту и положил ей руку на плечо, пристально смотря ей в глаза. - Я знала, что ты жив. Ты никогда не умер бы так просто, - ответила она ему. - Нам обоим пришлось биться с безумием, и это было непросто. Я чуть не сошёл с ума, а ты уже было поддалась чарам этого демона, но хорошо, что я подоспел к тебе в такое удачное время, но пришлось потратить многое, чтобы отбить тебя у этого Око. Видишь? Моя кровь текла за тебя. Мои мысли были о тебе. Ты не дала мне сдаться, - сказал Наоки и крепко обнял Кацу. - Ты мой герой, Нао, - призналась Кацуми. Наконец-то они снова вместе и смотрят на друг друга искренними глазами, победившие, а не побеждённые. Это было сложнейшее испытание для этого странного союза кицунэ и простой девушки, научившее их оставаться верными своим принципам и тем, кого они так сильно любят и кто по-настоящему так дорог для них. Сначала Наоки выкупался дочиста, расчесался хорошенько, одел белую футболку с надписью «Ритмы Токио» и джинсы, а дальше сидел на кровати и смотрел на хлопотавшую рядом Кацу. Девушка перевязывала раны лису бинтами. - Ещё чуть-чуть, Нао, и будет готово. Ну тебя и подрал этот Око Букини, а ещё говорил, что он нежнейшей души лис. Что бы мне его слушать! Нельзя ему доверять, а то вот, подлец какой, - приговаривала Кацуми, завязывая бантик на руке Наоки. - Ты, Кацу, не знаешь ещё, как я его покромсал. Теперь его ни одна девушка не полюбит, точно тебе говорю. И не залечат его никак, ни отварами, ни мазями, ни бинтами. Эту кровавую четвёрку невозможно убрать такими простыми средствами, ведь это очень опасная рана. Говорят, только магия её и залечит. Только очень сильная магия. Вот и поделом этому Букини, будет знать, как в чужие дела нос совать, - ответил ей Наоки. Вскоре Нао стоял весь в бинтах – и на ногах, и на руках, и пара на лбу, и один на ухе, на коленях, на локтях, - с довольно героическим видом. А что? Из тюрьмы – выбрался, народным героем стал, девушку любимую спас. А чего ещё-то надо?.. - Кацуми…я давно хотел тебе сказать, что… - начал Ёкаме. - Что же? Не медли, Нао, - писательница сразу начала представлять себе самые разные романтические признания. - Кацу, я...хочу… - Наоки не успел договорить. - Моей руки и сердца? – перебила его Кацуми. - Нет, Кацу. Поесть я хочу, курочки любимой. Двойную порцию. А то кормят на этом «Механическом Лисе» одними объедками – даже едой назвать стыдно. А мне, как порядочному кицунэ, твоему Музу и народному герою надо хорошо есть, чтобы силы были на новые подвиги, - облизнулся Наоки. - Ах ты, обжора пятихвостый! Объешь меня скоро так, ни крошечки не останется! – закричала по привычке Кацуми, но потом, поняв, что Нао всё таки заслужил эту курицу, пошла готовить. Пока птица жарилась, лис рассказывал писательнице о своих приключениях, постоянно пародируя голоса в диалогах, отчего слушать становилось ещё интереснее. Потом они вдоволь наелись жареной курочки, и счастливый Наоки под руку с Кацу пошёл в лес, Автора своего всем лисам показывать. Собственно, ту, ради которой он и шёл на эти крайности. Все кицунэ, собравшиеся на поляне, очень удивились, увидев Нао с простой девушкой. Так вот где он полдня пропадает, вот в чьём доме ночует! Видно, всё-таки в Музы подался. Встретили их с радостными криками, рукопожатиями, только несколько молодых лисиц тихо сидели в сторонке, молча завидуя Кацуми. Красавица ведь, да такого парня поймала, лучше не найдёшь во всём лесу. Под конец всей этой суматохи парочку всё таки со спокойной совестью отпустили обратно, уже зная всё о них и их приключениях, а заодно о высокомерном и странном роде Букини, «Механическом Лисе», старом лодочнике Хардоне и многих-многих других. И что у нас-таки выходит? Наоки Ёкаме и Кацуми Раиту точно будут вместе, их паре уже ничего не грозит, раз они уже смогли победить коварного Око и не менее изворотливого и хитрого Господина, Такеши и Акио, собственные грехи и расстояния с разлуками. Но ведь их компания запросто может пополниться, так что скучать Кацу и Нао придётся вряд ли…