хрупкое состояние

Ludovico Einaudi — Fly намджуну до тошноты надоело знать тэхена они встретились по банальному, а может и нет, романтичному сюжету судьбы. так уж сложилось, что с рождения намджун чувствовал что-то неладное с организмом. когда другие «нормальные» дети болели обычными простудами, гриппами, с его телом и внутренним иммунитетом происходило ровно ни-че-го. ах да, кроме одной небольшой детали…  — понимаете ли, у вашего ребенка есть… как бы так сказать, небольшое пятнышко на сердце, очень похожее на цветок. не скажу, что этот случай какой-то особенный, но и не так часто встречается. просто считайте, что это родимое пятно, просто в самом уязвимом месте к сожалению, парнишке не сказали, что именно из-за этого какого-то пятна ему придется встретиться с живой проблемой — ким тэхеном. в головушке намджуна коктейль из подруги «неуверенность», любовницы «самобичевание», кореша «отчаяние» и тэхена, тэхена, тэхена… в его собственном теле и разуме нет места для себя. намджун будто снимается в каком-то низко-бюджетном сериале под названием «жизнь», а тэхен выступает в роли неумелого режиссера. тэхен садовод, а намджун — гордость его цветочной коллекции: лучший куст хлопка/тэхен хреновый садовод, не умеет ухаживать за живым, поэтому хлопок намджуна остается не политым, забытым, засохшим, страдающим, вскоре скрючивается во что-то безобразное, обреченное на медленное безжалостное, никем не услышанное умирание. их первой встречей можно считать выставку. судьбоносная выставка с болезенными последствиями, где оба с завязанными глазами вошли в комнату, опираясь полностью на свои ощущения. если бы только намджун не наткнулся на тэхена, если бы тэхен не очертил ядовитыми пальцами в совершенной темноте то треклятое пятно в области груди, если бы только не поднялся плавно вверх к дрожащим от страха и волнения губам намджуна. намджун проклинает момент, когда вообще почувствовал тогда свое сердце. хочется назвать этот орган совершенно глупым, безконтрольным, да и вообще приносящим слишком много проблем. в груди будто загорелся яркий библейский свет, а тэхен явился в роли пророка, посланный кем-то там, если этот кто-то вообще существует. стало жарко и больно. будто это пятно взяли и вырезали аккуратным канцелярским ножичком, все точно по контуру. вырезать то вырезали, а кто будет обратно все зашивать. у тэхена нет души, она обменена на фиолетовый закат со вкусом остывшего кофе. у тэхена нет имени, он обменял его на небольшой обрывок, ему этого вполне достаточно. все, что у него осталось — призрак его уже давно несуществующей личности. и ему заебись. «тебе в детстве вообще сказали, что ты потомок дориана грея?», перед глазами пролетает картина их общей ночи с намджуном, когда их тела слились в одно целое соединение томления, горести, обожания, презрения, безразличия и, может быть, влюбленности. есть ли у ви вообще какие-то права думать о намджуне. их квартира однокомнатная, но душевное жилье находится в тысячах километров от них самих. когда-то чувства были, привязанности, скорее всего, но чувства заболели, никто не брался за лечение, а смертоносый процесс был запущен. эти двое просто убили кое-что живое. погубили свое детище. так бывает. и, как часто бывает в семьях, после смерти ребенка родители часто расходятся, перед этим прокрутив чем-то грубым, неотесанным, жестоким не хилую дыру. не в сердце, а где-то там, где находится скопление всего запаса чувств человека.  — не хочешь расстаться? — вопрос вылетел сам с губ намджуна, словно птица, давно рвущаяся из клетки на волю. у тэхена в жизни только три привычки: курить сигарету только до середины, класть в кофе четыре ложки сахара и каждый день вперемешку с ночью крушить любовь намджуна. точнее тот порох, который от нее остался.  — тебе как лучше — с криком и битой посудой или сыграем в апатичную пару и кто-то просто молча съедет? — в глазах ви вызов, в них нет и уже не будет надежды. знаете, это как с шариком, ты его надуваешь, а он растет, но в какой-то момент ему все равно придется лопнуть. оба знают, что не останутся здесь. в этой квартире. по ней теперь ходить их призрак давней влюбленности. если бы у нее было обличие, то это был бы маленький совсем неловкий подросток с темными кругами под глазами, красными до невозможности, в которых идет полным ходом одинокая буря. этот ребенок больше никогда не попросит о помощи, он знает, что ему не ответят. знает, что пожизненно теперь наказан. оба знают, что не останутся здесь. квартира пропитана радиацией их разговоров. эти стены все слышали, они все знают, кровать все чувствовала. не квартира, а кинотеатр 7-d.  — давай мы не будем оставаться друзьями? — у тэхена в глазах фиолетовый закат со вкусом застывшего кофе, у намджуна отсутствие себя и разбитая вдребезги жизнь. намджуну заебись. они уже давно не живут вместе, они давно уже не живы, они давно уже не люди, они давно уже не приведения. «их» никогда и не было.