У меня тоже есть чувства

       Когда Лиса проснулась, было уже слишком поздно, чтобы проверять сообщения, потому она просто умылась, схватила первые попавшиеся вещи, сумку и побежала в универ. Первая пара была скучная, так ещё и Юнги не пришёл, поэтому спустя полчаса девушка решила таки включить свой телефон. Рыжеволосая еле сдержалась, чтобы не начать при всех говорить о том, какая же она дура, что отключилась и не прочитала такое важное сообщение. В нём Намджун сказал о том, что будет в колумбарии и, если Лиса захочет, она может прийти туда. Девушка не знала, с чего начать. С пары ей уже нельзя было уйти. К тому же Лалиса не была уверена, что сможет сразу найти колумбарий, а также, что застанет Джуна там. Просить кого-то провести её туда было не вариантом. Ещё и Юнги не было рядом, хотя просить его о помощи в принципе не было смысла, ведь, как оказалось, он ещё тот ревнивец. А ещё проблема заключалась в том, что следующие пары были достаточно важными, Манобан даже ни разу не пропускала их. Но, подумав о том, что Намджун, который, кажется, впервые не пришёл в университет, в данный момент может уже находиться в колумбарии, что он там совсем один и ему наверняка тяжело, Лиса всё же решила, что сразу после этой пары поедет туда.        Время тянулось предательски медленно. От переживаний рыжеволосая начала тереть свои руки, потом перекладывать предметы, которые и так нормально лежали на парте, чуть ли не каждую минуту проверяла телефон. В конечном итоге, хотя до конца пары оставалось 10 минут, девушка не выдержала и попросила уйти пораньше. На удивление, никто её задерживать не стал. Трудности начались с того момента, как нужно было словить необходимый транспорт. Минут 15 на остановке и вовсе не было никого, у кого можно было спросить, как проще добраться. Благо, что из одного автобуса вышла старушка, которая сказала, что этот автобус как раз едет туда, потому рыжеволосая сразу залезла в него, только потом вспомнив, что нужно поблагодарить за помощь. Потом оказалось, что она пропустила свою остановку, так что пришлось возвращаться обратно. С горем пополам девушка таки нашла колумбарий. Однако она понятия не имела, где дальше искать Намджуна, ведь этажей и коридорчиков в этом здании было достаточно. Лалиса, конечно, не додумалась до того, что можно позвонить парню и спросить у него самого, где же он находится. Хотя, даже если бы она и додумалась, вряд ли бы Джун ответил на звонок. В тот момент все его мысли были заняты только человеком, чья фотография стояла рядом с урной с прахом. Манобан вовремя подумала о том, что можно спросить у работников колумбария, приходил ли к ним уже кто-то. Оказалось, что в тот момент Ким был единственным посетителем, к тому же он появлялся тут каждый год, так что его уже запомнили. Женщина, которая рассказала об этом Лисе, провела её до нужного этажа, а потом вернулась на своё рабочее место. Лиса заметила своего друга практически сразу, однако подойти к нему долго не решалась. Его выражение лица говорило о том, что, скорее всего, даже если Лиса встанет прямо перед парнем, тот не обратит на неё внимание. Потому Лалиса Манобан решила лишь подойти ближе, чтобы увидеть, к кому пришёл Намджун. На фотографии был красивый парень в школьной форме. Потом девушка прочитала, что его зовут Ким Сокджин. Сначала в её голове пронеслась мысль, что это мог быть брат Намджуна, но она вспомнила, что как-то Джун говорил о том, что он единственный ребёнок в семье, да и к тому же они совсем не были похожи. Тогда Лиса пришла к выводу, что, скорее всего, это был его близкий друг.        - Что с ним произошло? - таки решила спросить девушка, но ответа долго не было.        - Он совершил самоубийство, - спустя долгое время будто не своим голосом сказал Ким Намджун, так и не повернувшись к Лалисе, которая даже не знала, что говорить дальше.        В полной тишине они простояли ещё несколько минут, а потом парень медленно направился к лестнице. Лиса пошла вслед за ним. Когда они дошли до лавки на улице и уселись на неё, Джун первым начал разговор, будто понял, что девушка не может решиться задать хоть один из множества вопросов, которые крутились в её голове.        - Я знал его ещё с самого детства. Мы вместе ходили в начальную школу, вместе попали в среднюю и должны были вместе закончить старшую. Какие бы воспоминания о моих школьных годах не приходили в голову, я всегда был вместе с Джином. Многие удивлялись нашей дружбе, ведь я был довольно шумным ребёнком, который вечно что-то ломал, а Джин был словно моей противоположностью. Сколько его помню, он всегда был тихим и аккуратным ребёнком. И всё же мы были лучшими друзьями. Разницей в нашей дружбе было то, что я был единственным другом Сокджина, а вот он для меня - нет. Я общался со многими ребятами, даже пытался помочь Джину сдружиться с ними, но ничего не вышло. Он был слишком стеснительным, чтобы заводить новые знакомства. Даже когда он вырос и стал действительно красивым, ничего не изменилось. Я был единственным, кроме его семьи, с кем он близко общался. А потом... во время одного из наших разговоров на крыше, Джин признался, что любит меня. Это было на первом году старшей школы. Тогда я только начинал знакомиться с новыми одноклассниками и мне стало страшно, что кто-то узнает о том, что я близко общаюсь с парнем, который, как оказалось, влюблён в меня. Я ведь действительно был трусом. Готов был наплевать на многолетнюю дружбу только ради того, чтобы не стать изгоем. Тогда, на крыше, я просто убежал прочь, ничего не сказав. Некоторое время я не хотел видеть его, хотел для начала разобраться, как к нему теперь относиться, но... всё было решено уже за меня. Один из одноклассников случайно услышал наш разговор и тут же рассказал всем об этом. Я знал, что с самого первого дня ребята начали подшучивать над Джином, но их сдерживал тот факт, что я был практически всегда рядом с ним. И, когда я вернулся в кабинет, передо мной стал выбор. Либо я перестаю общаться с Джином, либо становлюсь таким же изгоем, как и он. Как я жалею о том выборе, что сделал... я правда чувствую себя ничтожеством...        Всё это время Лиса внимательно слушала Намджуна. Его речь была довольно складной, и только под конец что-то, что удерживало его всё это время, внезапно оборвалось. Парень стал запинаться, руки сильно напряглись, кулаки были сжаты настолько сильно, что на пальцах белели костяшки, а взгляд постоянно бегал из стороны в сторону, не останавливаясь ни на чём. Когда девушка заметила, что руки Джуна начали дрожать, она дотронулась своими пальцами до них.        - Джун... если тебе тяжело, можешь не рассказывать...        - Нет, я должен закончить. Ты не представляешь, насколько долго я решался рассказать это именно тебе.        - Ты прав, не представляю. Но почему именно я?        - Потому что ты мне нравишься. Но ты должна узнать, какой я на самом деле трус и подонок...        - Джун... - в голове Лалисы крутилось столько мыслей, но ни за одну из них она не могла зацепиться, всё словно смешалось в один громадный ком.        - Вместо Джина я выбрал тех ребят, которых я едва ещё знал. Я видел, насколько одиноко ему, насколько плохо, видел, что иногда он подолгу смотрел на меня, но он ни разу не задал мне ни одного вопроса, ни разу не закричал, какая я сволочь, что бросил его. Наше молчаливое наблюдение друг за другом не протянулось долго. Через неделю одноклассники вновь поставили меня перед выбором. Либо я должен был издеваться над Джином вместе с ними, либо я опять же мог стать изгоем. И так было каждый раз. Я всегда делал неправильный выбор. Я даже не представлял, как мог издеваться над Сокджином, ведь, несмотря ни на что, мы столько времени были знакомы, нас объединяло столько воспоминаний. Из-за чувства вины я, когда уже никто не мог увидеть нас вместе, иногда следовал за ним и начинал извиняться. А этот дурак только и говорил, что всё в порядке, что он всё понимает, и что он рад, что я прямо сейчас рядом с ним. Он даже улыбался, хотя я видел, что его глаза были наполнены слезами. Этот дурак... если бы он злился на меня, если бы сказал, что ненавидит, мне было бы проще... Так и проходил каждый учебный день. В школе я издевался над Джином вместе с остальными ребятами, а вечером, по пути домой, извинялся и говорил, что собираюсь всё это закончить, словно извинения могли что-то изменить, а я действительно был готов стать изгоем. Но однажды... терпение Сокджина лопнуло... я не знаю, сколько времени он думал об этом, но... однажды утром он спрыгнул с крыши, на которой до этого признался мне в своих чувствах... я не успел ничего сделать. Я не успел добежать до него... я не смог остановить его... я собственноручно убил его...