Последняя колыбельная

Идущая по вымощенной камнем дороге пара направлялась в церковь на вечернюю проповедь — как и многие другие люди, они были верующими и старались не пропускать проповеди. Однако именно в этот вечер какое-то странное чувство беспокоило Беллу. — Эрик, мне как-то… Не по себе, — женщина крепче сжала ладонь мужа, посмотрев на него с лёгким беспокойством. — Как думаешь, Дороти сможет справиться с Брайаном? Всё-таки, он совсем малыш. — Не волнуйся, Белла, — улыбнулся мужчина. — Я уверен, всё в порядке. Она девочка очень ответственная, да и что может случится за один час? Мы же вернёмся очень быстро. Кажется, слова Эрика успокоили его жену, потому что она больше не упоминала о пятнадцатилетней Дороти Блэк, которую попросила приглядеть за своим сыном, которому было только три месяца. Однако тревога вернулась, стоило супругам вернуться в дом, в котором царила мёртвая тишина. Пара в неуверенности застыла на пороге. — Дороти? — позвал Эрик, делая несколько шагов вперёд и всматриваясь в лестничный пролёт, ведущий наверх, на второй этаж, где располагались спальни. Царящая в доме тишина заставляла занервничать. И Белла, и Эрик напрягали слух, пытаясь уловить хоть малейшие звуки, нарушающие эту жутковатую атмосферу. Спустя несколько секунд раздался дикий крик младенца, который вывел отца семейства из ступора. Мужчина кинулся по лестнице на второй этаж, как был — в пальто и в перчатках, не обращая внимания на то, что Белла кинулась за ним, что-то крича. В ушах застыл крик его малыша, его сына, Брайана Смита, а в голове осталась только одна мысль — «Лишь бы успеть». Поднявшись наверх за рекордные четыре секунды, мужчина одним ударом руки открыл ведущую в их спальню дверь и, ни на секунду не задумываясь, рванул к широко улыбающейся рыжей девочке, на руках которой надрывался плачем малыш. Ворвавшаяся в помещение вслед за ним Белла тихо ахнула и медленно села прямо на пол, в ужасе смотря на непонятные символы, нарисованные подозрительно алой жидкостью на полу и стенах комнаты. Женщина резко вдохнула воздух, в котором явственно ощущался металлический запах. Запах крови. Абсолютно не обращая внимания на пребывающую в шоке жену, Эрик попытался вырвать из рук девочки младенца. Дороти мёртвой хваткой вцепилась в замотанного в пелёнки малыша. Улыбка на лице изменилась, став гневным оскалом. — Это мой ребёнок! — закричала рыжая, прижимая к себе младенца. — Это мой ребёнок!

***

— Здравствуй, Дороти. Услышав знакомый голос, девушка резко прыгнула вперёд, с матраса на пол, моментально сокращая расстояние между собой и доктором. Звякнула цепь, и Дороти застыла в полуметре от Эмили Холмс, прижимающей к груди папку с бумагами. Даже не вздрогнув, женщина бегло осмотрела свою пациентку, чьё тело освещал тусклый свет лампы. Длинные спутанные тёмные волосы, безумный взгляд карих глаз, слишком бледная, сухая кожа, потрескавшиеся губы… Образ дополняли белоснежная смирительная рубашка и прочный металлический ошейник с короткой цепью, острый край которой был вбит в обитую мягким поролоном стену над кроватью. Палата для особо буйных душевнобольных. — Добрый вечер, миссис Эмили. Это Кевин. Голос девушки был каким-то странным, хриплым, низким, совсем непохожим на женский. — Извини, Кевин, — улыбнулась Эмили, однако взгляд голубых глаз оставался настороженным. Женщина стала быстро делать пометки о состоянии Дороти Блэк. О довольно плачевном состоянии, так сказать. Дороти Блэк была доставлена в этот диспансер три года назад. Причиной этого послужил жуткий поступок — попытка убийства младенца при жертвоприношении. Выявленные диагнозы были религиозным помешательством и диссоциативным расстройством идентичности, проще говоря — размножением личности. Первые дни Дороти вела себя тихо и спокойно, из-за чего её поселили в одиночную палату с более-менее нормальными условиями проживания. Однако через неделю всё резко изменилось — Блэк начала сильно биться головой об стену своей комнаты, после чего напала на санитара, поспешившего на шум. В итоге мужчина сильно пострадал — перелом руки в трёх местах, сотрясение мозга и рана на запястье, оставленная зубами девушки. После этого инцидента рыжую накачали транквилизаторами, одели в смирительную рубашку и привели сюда — в эту богом забытую каморку с матрасом, гордо именуемую «Палатой для особо буйных душевнобольных». Ещё и на цепь посадили, как какое-то агрессивное животное… Впрочем, Эмили считала, что девчонку уже нельзя было назвать человеком. Она стала монстром, потеряв последние крохи здравомыслия и адекватности. От мыслей женщину отвлёк тихий звук. Дороти хихикнула, садясь на край потрёпанного матраса: — Докто-о-о-ор! Можно мне снять эту штуку? — Заныла девочка противным тонким голосом, кивком показывая на рубашку. — Мне жа-а-а-арко-о! — Прости, милая, пока нельзя, — тяжело вздохнула Эмили, делая шаг вперёд и тем самым приближаясь к рыжей. — Слышал, Кев? Пока нельзя, — начала говорить сама с собой девушка, перестав обращать внимание на врача. — Потерпи, он придёт сюда совсем скоро… Я чувствую его. Шаг вперёд. — Дороти? И вновь шаг вперёд. — Кто это — он? Резкий рывок — и Блэк повалила психиатра на пол. Блокнот выпал из рук Эмили и приземлился на пол. — А вы забавная, миссис Холмс. Я не буду вас убивать. И опять этот жуткий голос. А Дороти тем временем широко улыбнулась, продолжая сидеть на бёдрах замершей Эмили. Когда рыжая наклонила голову к её шее, врач напряглась, готовая дать отпор Блэк, но Дороти внезапно замерла. Нахмурившись, пациентка принюхалась; Холмс видела, как трепещут её ноздри. А после этого Дороти просто встала и снова подошла к матрасу, не обращая внимания на ошалевшую женщину. — Уходите, — выдохнула Дороти, садясь к женщине спиной. — Они придут сегодня ночью, но не бойтесь, никто вас не тронет. Быстро встав и схватив бумаги, Эмили торопливо выбежала из палаты в небольшую комнату, ведущую в основной коридор. Лишь захлопнув прочную дверь и повернув в замке ключ, Холмс позволила себе расслабиться. Сердце бешено колотилось в груди. — Она просто больна, тяжело больна, — выдохнула женщина, пытаясь успокоить себя. А Дороти Блэк тем временем задрала голову и хрипло рассмеялась, смотря карими глазами на лампу, распространяющую по помещению тусклый свет: — Я жду тебя, мой Господин. Мы ждём тебя.