No smoking

Ни для кого не секрет, что Санса бесило многое в его брате. Вечно разбросанные вещи, причём грязные и имеющие далеко не лучший аромат. Сон, где не надо и когда не надо. Распиздяйское поведение, которое, в отличие от предыдущих двух факторов, никак не исправишь. С недавних пор к ним также прибавилось и курение. Раньше это не привлекало столько негативного внимания — поначалу Папайрус утруждался тем, чтобы выходить подымить на улицу. Позднее он, за редким исключением, стабильно выбрасывал окурки в пепельницу. Ещё позднее — расстилал возле дивана пакет и мог заполнять его месяцами, отчего дом вонял затлевшим табаком. Это продолжалось ровно до тех пор, пока маленького лорда не заебало жить в дымной табакерке и он выбросил нахуй очередной пакет, запретив псине прокуривать дом. И вроде бы, сработало — наконец запах дыма выветрился, вернув считавшийся уже потерянным воздух. И на этом историю можно было бы закончить, не будь Папайрус больным, ленивым ублюдком. Во время очередной уборки Санс решил разобрать диван, дабы вычистить всяческий мусор, который этот предмет мебели засасывал в себя многие месяцы. Однако, крошки оказались не самой его большой проблемой. Стоило скелету снять первую подушку, как он обнаружил горстку окурков всех длин и марок, которые в принципе можно было найти в Подземелье. За второй была та же картина и можно было точно сказать, что скапливалось это далеко не первый день. И последний. *** — Вот скажи мне, ты совсем отбитый? — спросил Санс, закинув ноги на стол и прокручивая в руках свеженькую, ещё не распакованную, пачку сигарет. — Наверное, это решать не мне, милорд. — Папайрус же сидел рядом, вот только в движениях у него такой свободны не было: ноги привязаны к ножкам стула, а одна из рук прикована наручниками к ножке стола. — Поздно подлизываться, шавка, — изящные каблучки спустились на пол. Голос младшего был спокоен, размерен, без капли раздражения, хотя оно наверняка имело место быть. Ловкие пальцы в тонких алых перчатках нежно сняли целофан, обнажив бумажную упаковку, — что я в последний раз сказал по поводу твоей вредной привычки? — Какой из? — лёгкая усмешка пробежалась по рту скованного скелета и он знает, какие слова сейчас последуют. «Не…» -…борзей, псина, — пачка с шелестом открылась, — я всё ещё не получил ответа. — Не курить в доме. — Иии… — защитный слой полетел вслед за остальным мусором. — Не выбрасывать окурки дома. — Иначе… — пальцы в тонкой ткани вытянули самую крайнюю сигарету. — «Я заставлю тебя жрать эти самые окурки». — Умница. Ты всё прекрасно помнишь, — Санс вложил эту самую сигарету в уста брата, который её без вопросов принял, оставаясь в немом недоумении. — Но всё же решил положить на мои указания. Щелчок, и небольшой огонёк поджигает отраву. Следом — пара коротких затяжек, заставляющих табак тлеть, порождая тонкую струйку дыма, что танцует перед глазами, ядовито извиваясь. После этого низкий скелет мягко взял свободную руку Папайруса, положив её к себе на колено и накрыв сверху собственной ладонью. — Мне жаль, милорд, — стараясь не выронить сигарету, пробубнил скелет, следом затягиваясь. Он подозревал о том, что придумал его одержимый чистотой и порядком хозяин. Конечно же, в первых рядах был вариант с поеданием окурков, как и было обещано. — Что ты это сделал, или что я об этом узнал? - низкий скелет взял со стола пепельницу и поднёс её брату, который стряхнул туда пепел. На пару минут в комнате повисла тишина, разбавляемая лишь тихим шипением табака. — … Так какое наказание меня ждёт? - наконец перебил безмолвие Папайрус. В голубых глазах словно блеснула искра, а рот расплылся в извращённо-нежном оскале. Слегка привстав, Санс небрежно выхватил сигарету, отчего серая пыль осыпалась прямо на штаны брата, а вернувшись на место, крепко сжал его запястье. — Я просто подумал, что вместо того, чтобы наказывать тебя, легче будет сразу отучить курить. По крайней мере, так будет явно действеннее, верно? — Та самая по-садистки ненормальная улыбка, которая сопровождала почти каждую подобную «игру» братьев, выставляла напоказ натуру Санса во всей красе. — Ох, чёрт… Милорд, не нужно, — до Папайруса довольно быстро дошло, что же сейчас произойдёт, но он всё ещё верил, что сможет переубедить своего маленького господина, отчего пытался сохранять спокойствие, — я брошу курить, правда. — Эти же слова я слышал два месяца назад, пёсик~. — Милорд, стойте. Нет! — сигарета меж тонких пальцев неумолимо приблизилась к руке, которую старший скелет пытался одёрнуть, но не мог вырвать из цепкой хватки. — Санс! На мгновение что-то в голубоглазом дрогнуло, но не смогло остановить. Тлеющий табак соприкоснулся с костями и зашипел, разъедая поверхность кисти и обрывая тонкую паутинку дыма. Комната наполнилась хриплым криком. Папайрус резко согнулся, зажмурив глаза, стиснув зубы, заглушая собственный голос, тщетно пытаясь вытащить дрожащую руку. Постепенно в кухне повисла тишина. — Смотри на меня, — холодно произнёс Санс, всё ещё держа бычок на том же месте. В ответ Папайрус не шелохнулся. — Смотри, блять, на меня! — Он крутанул окурком, из-за чего старший был вынужден послушаться. Зубы были всё также стиснуты, а на глазах слегка блестели слёзы, но ничего из этого не выражало… злости. Можно было увидеть боль, не более. — Оу, ну что за лицо, — Санс положил окурок на стол и взглянул сначала на оставленный ожог, который имел чёрно-жёлтый цвет, а после и на брата, чья рука всё ещё мелко дрожала, — даже не попробуешь вырваться? Молчание. — Ну что ж, как хочешь, — низкий скелет достал из пачки очередную сигарету, которую прикурил уже сам, без каких-либо затруднений. Глубокая затяжка, и клубень дыма летит в лицо рослого скелета, — куда на этот раз? — Милорд, не надо. Пожалуйста. — Значит, ладонь. — Я осознал, в чём провинился и понял урок, милорд, пожалуйста, хватит. — Доверяй, но проверяй, — вновь с ухмылкой затянувшись, Санс встал и протянул руку, — лапу. — Милорд… — Ла-пу, — процедил сквозь зубы младший. Робко и медленно, Папайрус протянул свою руку. Схватив её, голубоглазый скелет произнёс: «Курить вредно для здоровья», после чего затушил никотиновую палочку о ладонь, вызвав очередной хрип. — Мы ведь оба знаем, что ты можешь без каких-либо усилий вырваться и свернуть мне шею. Так почему же терпишь? Лицо Папайруса, искажённое болью, медленно разбавила страдальческая улыбка, вслед за которой обожжёная рука потянулась к чужому затылку, после чего без особых усилий притянула его. — Потому что я люблю Вас, милорд. Тихий стук, и яркий язык прошёлся по острым зубам другого скелета, в ответ на что последовал небрежный поцелуй. — Ты ненормальный, — отстранившись, произнёс Санс. — Не более, чем Вы. Продолжая начатое, Папайрус увлёк своего хозяина в очередной поцелуй, параллельно которому плавно перемещал свою руку всё ниже, оглаживая шею под тканью алого платка, тонкие руки, белоснежные позвонки и, наконец, острые бёдра, на которых красовались чёрные шорты. Ощущая всё это, младший слегка оттолкнул его со словами: — Рука. — Подождёт. — Нужно… — А я нет. — Блять, её надо промыть, так что успокойся. Низкий скелет только собрался на кухню за аптечкой, как Папайрус перехватил его за предплечье и развернул к себе. — Пожалуйста, мило-о-рд, — бесспорно, рука у скелета болела, да ещё как, но чёрт возьми, ему не привыкать. Он произнёс это максимально мягко, почти мурлыча, а глазами указывая на лёгкое свечение в штанах. Пренебрежительно вздохнув, Санс склонился к лицу своего питомца и провёл рукой по заметному бугорку. — Озабоченная псина. — Хах… Продолжая одной рукой массировать явно усиливающееся возбуждение, второй он расстёгивал ремень и, следом, ширинку, после чего, наконец, приспустил штаны брата, обнажив ярко-оранжевый член, который был уже в полной готовности. — Ты отвратителен, — едко произнёс младший, опускаясь на пол, между разведённых ног. — Благодарю, мило-о-о-о… Голос Папайруса пошёл по нарастающей, а сам он, прикрывая глаза и тяжело дыша, выгнулся навстречу горячему языку, который прошёлся по всей длине неонового органа, отчего по телу пробежала нега. Не останавливаясь, голубоглазый взял в рот сначала головку, окольцевав ту языком, а следом и весь член, отчего рослый скелет томно простонал, закинув голову и едва сдерживаясь, чтобы не насадить брата по самую глотку. Набрав средний темп, Санс помогал руками, создавая контраст между шершавой тканью перчаток и нежным язычком, тем самым сводя брата с ума и заставляя бёдрам подаваться на встречу. — Хах… развяжите меня, милорд. — Это ещё зачем? — с пошлым чмоком выпустив член изо рта, поинтересовался тот. — Хочу прикоснуться к вам. — У тебя свободна рука, — ответил Санс, после чего продолжил посасывать медовый неон. — Мммм… хочу усадить Вас на стол… Взгляд голубых глаз поднялся, выражая некоторую заинтересованность. -…покрыть поцелуями шею. Пройтись пальцами по Вашим чувствительным рёбрам и позвонкам… Темп чуть замедлился. -…прикоснуться к Вашим изящным ножкам… Ещё медленнее. -…и выебать на этом самом столе. Стоп. Резко поднявшись, чем вызвал немалое удивление на лице рослого скелета, Санс небрежно махнул рукой, из-за чего в воздухе возникло три острых кости, которые в миг перерезали верёвки и порубили наручники. Лицо исказилось в ехидном оскале, по которому можно было в полной мере сказать, насколько же тащится скелет сейчас. — Фас. Не теряя ни секунды, Папайрус кинулся на своего хозяина, сразу же увлекая его в пошлый, горячий, страстный поцелуй, попутно поваливая его на стол и сметая всё, что до этого на нём лежало. Не отрываясь, оба начали снимать с себя одежду, которая незамедлительно летела на пол. Куртка, свитер, броня, перчатки, каблуки, шорты… Ухватив за ноги, старший притянул к себе брата, отчего налитый член едва соприкоснулся с лазурным лоном. Следом подцепил край чулка зубами, стягивая тот. — Прекрати дразнить, — слегка раздражённо произнёс Санс. Папайрус лишь ухмыльнулся, после чего провёл языком по голени, в то время как пальцы свободной руки нежно прошлись по влажной промежности. Раздался приглушённый стон, больше напоминающий мурлыканье. — Могу я войти, милорд? — Сука, не надо было тебя отвязывать. — Ммм, может передохнём? — Папайрус, блять, я-ааах!.. Не успел Санс договорить, как Папайрус резко вошёл в него на всю длину, отчего комнату наполнил протяжный стон. Рослый скелет готов был прямо сейчас спустить от ощущения тугих стенок, обволакивающих его член, но тогда милости лорда ему точно не сыскать. Решив не дразнить больше ни его, ни себя, он набрал быстрый ритм толчков, каждый из которых наполнял комнату пошлым хлюпаньем. Стол поскрипывал, угрожая быть сломанным, эхом раздавались звуки шлепков, заглушаемые протяжными и громкими стонами. — Ах, сильнее! — Ммм, Вы слишком требовательны, ми… — Папайрус, блять, прошу, сильнее! От собственного имени, произнесённого таким голосом, скелет почувствовал, как сквозь тело словно прошёлся разряд. Склонившись к брату, он чуть уменьшил темп, но сделал толчки глубже. — Ещё раз… — Ммм, Папайрус! — ножки в чулках скрестились, а руки хаотично бродили по чужой спине. — Блять… Вы сводите меня с ума, — вновь поцеловав Санса, скелет ускорился, лаская языком и покусывая шею брата, чем выбивал новые стоны, — я люблю Вас, милорд. Ещё несколько толчков, и голубоглазый содрогнулся в нахлынувшем оргазме, отдаваясь во власть приятной истоме. Следом раздался тихий рык, переходящий в стон. Папайрус на пару секунд замер на месте, а после почти бессильно свалился рядом. Оба лежали на столе, разглядывая потолок кухни и переводя сбившееся дыхание. Раздался тихий шорох, щелчок, пауза. Глубокий выдох. — Неисправимая псина, — едко произнёс Санс, следом добавив, — и я тебя.