Пьяный способен на такие дела, каких никогда не замыслил бы, если бы не выпил. (Джек Лондон)
Вечер тихими ударами постучался в кабинет управляющей. Сидя за столом и разбирая документы, София испытала стойкое желание хорошенько отвлечься от всего этого. Цифры расплывались, а буквы и вовсе не воспринимались разумом. Мысли управляющей прервал настойчивый стук в дверь. — София Яновна, — не дождавшись ответа, виновница нарушения тишины вошла в кабинет, — сегодня день какой-то… — забыв о субординации, директор ресторана продолжила, — хреновый. Мы с Костей поссорились. Может?.. Эээ… — вынув из-за спины бутылку красного вина, Анастасия невинно взглянула на подругу. — Насть, ну, ты, прям, мысли читаешь. Не могу уже видеть эти отчеты. — О, здорово! — повеселев, сказала Фомина. Поставив бутылку на стол, рыжая села на место рядом с креслом управляющей, но та предложила: — Может на диван перестроимся? — устало потягиваясь… — С удовольствием, — ответила девушка и, взяв напиток, пересела на диван. — Ну, что? — спросила Толстая, наконец присаживаясь к подруге и протягивая ей бокал. — Из-за чего поссорились? — Да так, он вчера ушел на мальчишник, зная о том, что из Италии приезжают мои родители. Прислал СМС-ку о том, что вернется поздно. Ну, я на него сегодня утром наорала, сама уже жалею, но сами понимаете — гордость. — Да, мне знакомо это слово. — с ноткой грусти, посмотрев в пол, сказала управляющая. — И, кстати, давай «София» и на «ты», а то уже неудобно. — Конечно, — согласилась директор ресторана, — слушай, ты не обижайся, что я так в лоб спрашиваю, но ты сейчас жалеешь о том, что «гордо» отвергла Павла, или о том, что «гордо» не дала Михаилу Джековичу второй шанс? В кабинете воцарилась тишина размышления. София серьезно задумалась о том, чего ей нужно и о чем она жалеет. Определенно, ей было жалко Павла, которого она так унизительно бросила прямо во время подготовки к свадьбе. Ей, естественно, было неудобно перед Михаилом, спивающимся на глазах из-за***
В холле отеля сегодня царил хаос, сопровождаемый всеобщим гулом. Такое бывает только тогда, когда в «Элеоне» намечается какое-нибудь мероприятие. — Ну, Даш, расстанусь я с ней. Понимаешь, у «Би-2» нет песен, которые я смог бы переписать, у «Пятницы» тоже, попсу не люблю, но я придумал! Ты же знаешь «Сплин»? — спросил озадаченный Павел. — Паш, почему ты постоянно все усложняешь? Ты не думаешь, что ей будет так же больно, как и мне?.. — устало взглянула на него портье Дарья. — Ну, понимаешь, хочу расстаться красиво. Я не буду ее позорить, но это уже фикс-идея. — Ладно, только я все равно тебя не поддерживаю. — Зай, ты же хочешь, чтобы я с ней расстался? — лукаво задал вопрос парень, поправляя пряди волос у Канаевой на лице. — Хочу, конечно. — Ну, вот и разобрались. До вечера. — Павел осторожно поцеловал девушку в щеку и скрылся за дверьми отеля. Наступает вечер, около сцены образуется невероятных габаритов толпа, а на сцену выходит виновник торжества — Паша. — Дорогие друзья, сейчас к вам выйдет прекрасная группа — «Сплин»! Прошу любить и жаловать! — Добрый день! — начал Александр, подходя к микрофону. Вначале нас попросили исполнить песню, которую мы сочинили с нашим давним знакомым, экс-владельцем этого отеля — Павлом. Любовь бежит на этот берег, Любовь бежит и что-то бредит. Мечты нам падают за ворот, И разум с сердцем что-то молят. И в голове смешались мысли, И я давно с бутылкой виски, Не ощущаю эти чувства. О, расставанье — вкус искусства! Еще рывок и мы горим, На раз, два, три. Любовь, свободу мне даруй, И не сгорая изнутри, Лови мой ритм. Танцуй, танцуй, танцуй, Танцуй, танцуй, танцуй.***
— О, господи, Настя! — Заливалась смехом София. — Он же не такой банальный урод! Однако, идею я уловила. Кстати, а как ты так быстро придумала текст песни? — Да так… Вдохновение нахлынуло. — Фомина рассмеялась вместе с подругой, но успокоившись, продолжила. — Так, ну, перейдем к более сложным вариациям… — Настя, задумавшись, сказала первое, что пришло в голову. — Никита Андреевич?***
— Солнышко, ты выходишь? — Да, Никит, сейчас только блокнот свой найду. — А вот это не он? — спросил Дягилев, кивнув на стол. — Да, спасибо, любимый! — Слушай, Сонь, мне сегодня ночью надо будет кое-куда отъехать. Ничего? — Ну, конечно, ничего. — пожала плечами девушка и вышла из кабинета управляющей. Ночь окутала Москву и унесла все ошибки этого дня, оставив лишь плохие воспоминания. Только вот для некоторых ошибки на сегодня не закончились. По пустынным улицам уверенными шагами идет девушка, только что узнавшая об измене парня, из ее глаз предательски текут слезы, которых она и не скрывает. Стесняться некого. Но тут к ней подъезжает черная машина. Окно опускается. В растерянности Дарья смотрит на водителя автомобиля и узнает в нем своего приятеля-работодателя Никиту Андреевича. — Ты что такая грустная? Тебя подвезти? Она бы с удовольствием отказалась, но ноги подкашивались, а сознание затуманивалось. — Да, если можете. — Садись. Машина тронулась. Темные улицы покрылись серой пеленой дождя. В сумерках, фары проезжающих машин кружили, как огни Святого Вита, еще секунда и случилась бы авария. Никита ударил по тормозам, машину дернуло. Мгновение, и губы парня и девушки соприкоснулись, влеча за собой нечто большее и обреченное на неудачи в будущем.***
— Так, а кто дальше? — Хм… Может, — выбор следующей жертвы Настиной фантазии прервал стук в дверь. — София Яновна, ваша бутылка вина. — Спасибо, Александр, вы свободны. — О, а может…***
— Сонь, можно тебя? — крикнул Александр своей будущей невесте. — Саш, ну, я же просила, не называть меня так при персонале. — Ладно, ладно, слушай… Блин, забыл. — Ничего, вспомнишь — скажешь. — София чмокнула в щечку возлюбленного и скрылась в дверях лифта. — Саш, мне тут гостья сказала принести ей виски в номер. — Дарья подошла к бару. — Даш, но эта моя работа, зачем тебе напрягаться? — Она еще кое-что попросила меня принести. — Мм, а я не могу отнести ей «это»? — Ну, она постоялица, я бы не хотела, чтобы она пожаловалась, что вместо меня к ней пришел какой-то парень. — Ладно, бери бутылку и иди, — бармен протянул руку с виски Даше, а та потянулась за ней. Единственное прикосновение сводит с ума пару и в них начинает бурлить страсть…***
— Насть, ну, это уже слишком. Если следовать твоей логике, то всех моих мужчин по щелчку пальцев может увести Канаева. — Ну, чисто теоретически, — да. — Девушки были уже очень пьяные, но игра продолжала их занимать. — Так, а кто еще остался из нормальных вариантов? — Спросила София. — Ну, Леонид… Борис… Сеня, в конце концов. — София кинула на Анастасию вопросительный взгляд, потому что «подмена лиц» была задумана только ради того, чтобы сделать в итоге выбор между Павлом и Михаилом, или, в крайнем случае, оставить все, как есть. — Но вижу по твоему взгляду, что ты хочешь пофантазировать насчет другого человека. К сожалению, представить чего-то определенного я не могу, но набросками, возможно, я образумлю тебя. Если ты простишь его, то он выйдет из запоя и, скорее всего, в течение пары месяцев сделает тебе предложение. И будете вы жить долго и счастливо. — подытожила она заплетающимся языком. — Сонь, вот ты подумай, из-за чего была ваша первая глобальная ссора? Ты прости меня, конечно, но по-моему из-за тебя же. — София внимала молча. — Потом вы помирились, что было, безусловно, проявлением великодушия со стороны Михаила Джековича: ты ни разу не приехала к нему в больницу и не позвонила… Ну, согласись, что тоже не очень красиво получилось. А потом, судя по твоим рассказам, ты его отшила, сказав, что между вами ничего не может быть и… Ну, ты поняла. Так вот, мне кажется, что его вина огромна, но и твоя не меньше. Прислушайся в следующий раз к его словам… — Ладно, Насть, все — я отключаюсь. — сказала София, понимая, что ей нужно все обдумать в одиночестве. — Я тебя услышала. На пороге Фомина добавила: — Сонь, ну, ты не тормози, а то Канаева не дремлет. Кабинет наполнился смехом, и через секунду управляющая осталась в одиночестве. Не дав ей не секунды на размышления, в дверь бесцеремонно вошли. — София Яновна, я задолбался! — неожиданно для начальницы пьяно выкрикнул Джекович. — То, что я сейчас сделаю, будет вам, скорее всего, неприятно, но все же… Он впился ей в губы. Она хотела, было, ответить, но все же отстранилась. — Что ж… Теперь я хотел бы уволится, потому что не могу с вами работать, и, думаю, вы не против. — Уходи, — простонала София, — пожалуйста… Умоляю, зайди ко мне завтра с этим заявлением. Эмоции переполняли девушку, ей было невыносимо противно находится в этом кабинете, в этой стране, в этой реальности… Сущий ад — сквозь землю провалиться.— Да, не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — так уходи. (Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц»)
Но он не уходил, стоял как вскопанный и смотрел на заливающуюся слезами возлюбленную. Это было завораживающе-неприятное зрелище. Он встал на колени перед диваном, на котором сидела девушка и начал вытирать слезы на ее лице. — Сонь, прости, что я это сделал. Я — жуткий эгоист. Я просто не мог не сделать этого еще хотя бы раз. — Я тебя люблю. — Что? — сравниться с этим удивлением не могло ничего… Это была даже не радость, не ликование, а полная оторопь от ситуации в целом. — Господи, ну ты и придурок. — засмеялась сквозь слезы девушка и кратко поцеловала заместителя.В мире, полном ненависти, нужно уметь надеяться. В мире полном зла, нужно уметь прощать. В мире, полном отчаяния, нужно уметь мечтать. В мире, полном сомнений, нужно уметь верить. (Майкл Джексон)