Мерида откидывает волосы набок и улыбается новому дню. Солнце играет на рыжих прядях, обливая их красным золотом. Из окна королевской спальни виден лес и плавно восходящее над ним солнце. Принцесса заглядывается на алое пятно, расплывающееся по небу. В памяти всплывает то ощущение утренней свежести на лице, и еле осязаемые укусы ветра, когда она скачет верхом. Опомнившись, девушка мгновенно срывается с места, накидывает сапфирного цвета платье, режущее глаза своей синевой, и сбегает вниз по тяжёлой каменной лестнице. Запрыгивает на лошадь и несётся во весь опор, навстречу просыпающемуся солнцу.
Деревья мелькают, будто бегущие мимо звери, ветер перебирает её волосы, развевая сзади неровным шлейфом. Ей кажется, сейчас она раствориться в ярких рассветных лучах. Она вспоминает, как блуждающие огоньки не раз помогали ей с самого её детства. Стоило ей промахнуться, стоило только её стреле случайно исчезнуть среди дальних деревьев, вместо того, чтобы попасть точно в цель, Мерида бежала к лесу и знала, что огоньки подскажут ей дорогу. Ещё с тех пор её тянет к ним, ей безумно хочется разгадать их тайну, или хотя бы узнать, почему они помогают именно ей. Но она не имеет и малейшего понятия, где искать ответ на свой вопрос, а вновь обращаться к лесной ведьме как-то совершенно не хочется. Поэтому сейчас лишь приходит полюбоваться на их завораживающий свет.
Мерида оборачивается и видит вдалеке тусклый свет огонька. Она бежит за ним и пытается поймать за ярко-голубой хвост, но маленький хулиган каждый раз ускользает от неё.
— Откуда ты только взялся? Откуда вы все взялись… — как-то невзначай шепчет себе под нос девушка.
В погоне за блуждающим огоньком она не замечает, как очень скоро оказывается в другой части леса. Огонёк улетает далеко вперёд, а затем, нырнув в кусты, исчезает. Девушка вздыхает и поворачивает за ним, но вдруг спотыкается и падает на влажную траву, еле успев упереться в землю руками. Только она собирается подняться и продолжить свой путь, как видит перед собой чью-то руку, любезно протянутую вперёд, с готовностью помочь. Но она почему-то не принимает его руки. Вскочив на ноги, делает несколько шагов назад, одним движением достав из-за спины стрелу, мгновенно заряжает ей лук и направляет прямо на любезного незнакомца. Мериде и самой не совсем понятны её действия. Наверное, это уже стало условной реакцией — её руки сами по себе хватают оружие при чувстве возможной опасности.
Незнакомец, видимо, находит это слегка забавным. Королеве кажется, что он намного сильнее, намного могущественнее её, хотя мужчина вовсе не вооружён. Но она всё никак не может отделаться от непонятного чувства, что-то властное есть в его чертах, что-то могущественное кроется в ледяном спокойствии, даже когда он, казалось бы, улыбается.
Страх ли это?
— Ваше Величество, — кланяется он так же любезно, как подаёт руку. Только сейчас девушка замечает, что в другой руке у него тот самый огонёк, за которым она гналась. Точнее, не в руке, а свободно парит прямо над его ладонью, чуть извиваясь, как будто ему не сидится на месте. Так вот кто это. Хозяин огоньков. Неужели она нашла его?
Он походит ближе, и она на секунду замечает искру бесовщинки в его глазах, а затем в них вспыхивает точно такое же синее пламя, и выражение его лица необъяснимо меняется.
— Демон! — выкрикивает она и отпускает тетиву.
А ей говорили, и отец, ещё в глубоком детстве, и мать, и даже её кормилица, что опасно, что ни к чему хорошему эти поиски не приведут. А она только смеялась и отвечала, что ничто не испугает дочь короля. Стрела, со свистом разрезав воздух, останавливается на половине пути, и Мерида замирает, осознав, что незнакомец держит причину своей возможной гибели в руке, у самого острия. Стрела даже не задела его странный костюм.
— Неужели я вас напугал? — будто прочитав её мысли, отвечает незнакомец.
— Меня? Ничуть, — мгновенно изменившись в лице, она гордо поднимает голову, жутко оскорбившись. Как это, она, правительница Данброха, самая бесстрашная королева — испугалась простого странника?
Мужчина усмехается, посмотрев на неё так, как будто знает наверняка, о чём она думает. От этой улыбки и холодного взгляда становится не по себе. Но кто она такая, чтобы бояться своего подчиненного? Или даже пусть колдуна, пусть ловкача, научившегося хватать стрелы, пусть даже злого духа, но что с того?
— Даже демону было бы очень приятно вас увидеть. Но, с вашего позволения, я не тот, за кого меня приняли. Точнее, не совсем тот.
С этими словами он вытягивает руку вперёд, наводя её на сидящую в кустах ежевики птицу. Он медленно отводит руку в сторону, постепенно сжимая ладонь. Листья вокруг печально опускаются вниз, чернеют и сжимаются, пока наконец не остаются одни голые ветви. Птица тоже останавливается, сначала перестав так быстро вертеть головой, а позже постепенно ложится на ветку, будто засыпая. Мужчина резко сжимает руку в кулак, и на землю падает несколько безжизненных костей. Мерида переводит взгляд с останков птицы на жестокого мужчину, стоящего перед ней, и не может пошевелиться.
— Кто ты? — произносит девушка, заранее успев пожалеть, что не ушла раньше.
— А вы как думаете, Ваше Величество? — улыбается он, приподняв подбородок, и на его голове загорается яркий сапфирово-синий огонь, точь-в-точь как её платье.
— Я — Хозяин Подземного Царства, Повелитель всех усопших, Бог Смерти Аид, — он кланяется и вновь смотрит на Мериду, то ли с хищным, то ли с волнительным ожиданием. Девушка думает только о том, как ей принять правду. А затем пугается самой себя — ведь она подняла руку на того, кому, рано или поздно, всё равно придётся вновь с ней встретиться. И тогда только он будет решать её судьбу.
— Не думаю, что твоя минутная слабость может повлиять на решение твоей дальнейшей судьбы. Это всё же позволительно той, что была так храбра всю свою жизнь.
— И зачем вы пришли ко мне? Что я могу сделать? — в отчаянье вопрошает Мерида, пряча стрелу обратно в колчан.
— Мне хотелось увидеть ту, с которой я столько раз имел возможность очень скоро встретится, но чего мне никогда не удавалось. Видимо, боги к вам благосклонны. Если не мой старший братец, то, по крайней мере, я.
Смотря на Аида, ей хочется убежать. Хочется провалиться под землю, что до смешного бесполезно — он и там её сможет достать. Но она изо всех сил старается перебороть эти мысли и остаётся на месте. И не уйдёт, пока не убедится, что он действительно не хотел ничего больше и не собирался, например, наслать проклятие на весь её род...
— Ничуть, — усмехается бог, — Это действительно всё. Я знаю, как ты хотела увидеть хозяина огоньков, приказывающего им провожать тебя, куда пожелаешь. Того, кто с самого детства всегда спасал тебя… от себя же, — девушка удивлённо смотрит ему в глаза и не понимает, чем заслужила такую честь, но спросить не смеет. — Я проведу тебя назад. И, конечно же, сделаю так, что ты не сможешь никому обо мне рассказать. Ничего личного, но таковы законы Олимпа.
Аид подносит руку к своим волосам, и от пламени отделяется небольшой огонёк, мигом перелетев на руку своего хозяина. Одно это движение, и перед Меридой появляется тот самый блуждающий огонёк. Она протягивает к нему руки, боясь обжечься, но чувствует только лёгкое покалывание и исходящее от огонька тепло.
— Он совсем не жжётся… — удивляется девушка и начинает осторожно перебрасывать его из руки в руку, а огонёк совсем не сопротивляется, наоборот — остаётся у неё в ладонях и греет.
— Пусть один из них останется у вас, Ваше Величество, и напоминает вам, что за свою жизнь вы не испугались никого и ничего, кроме одного Бога.
— Спасибо, — шепчет она, но, подняв глаза, она не видит перед собой ничего, кроме большого старого дуба, угрюмо свесившего вниз свои массивные ветви.
В лесу царит необыкновенная тишина, и только где-то совсем вдалеке слышится журчание водопада. Сквозь деревья пробиваются пока лишь слабые лучи рыжего, как её локоны, рассвета, и Мерида возвращается домой, следуя за огоньком.
***
О, и она всё так же неумолима и бесстрашна! Спокойно стоит рядом с самим стражем адских врат и внешне абсолютно непоколебима. Огненная, горячная, юная шотландка, не терпящая трусости! Он нашёл её, но ей не место там, где он коротает свою бессмертную жизнь. Королева так молода, так отважна, она — сама жизнь. А он, Аид, — самая неизбежная противоположность — он повелевает смертью.
***
Сапфирово-синее свечение застилает глаза, когда она просыпается на заре и смотрит на свой огонёк. Как она любит этот цвет! Цвет неба, морей и рек, цвет бархата её платья, цвет речных вод, стремительно бегущих к большим скалам!
Мерида вспоминает слова, так красиво звучавшие из его уст и так внимательно ею услышанные. Все эти огоньки принадлежали ему, самому Богу Смерти. Ей пару минут назад улыбался сам повелитель Ада, а она ещё чего-то боялась. Нет, теперь ей абсолютно точно уже нечего будет бояться.
Прибыв в замок в тот день, она, пусть и не идеально, но сама сшивает из своего старого платка небольшой тканевый шар и бережно сажает в него огонёк, чтобы он светил не так ярко. Каждый вечер и каждое утро она встречает, засыпая и просыпаясь от мягкого голубого свечения, которое греет гораздо лучше простого человеческого пламени.
***
Проходит какое-то время, самое незначительное, по сравнению с вечностью, а Аид всё сидит в своём красном кожаном кресле, с полупустым бокалом коньяка. А она свободна. Она любит свою свободу и ни за что не променяет её на вечность в мрачном царстве мёртвых, царстве тёмных теней, где нет места свету.
Когда-нибудь, конечно, не так скоро, как остальные королевы, но она найдёт достойного. Старший братец непременно сделает ей такой «подарок» в награду за её поистине неземную храбрость. Она назовёт его своим королём, своим мужем, и они будут править Данброхом вместе и до самой смерти. Тогда он, Аид, конечно, с превеликим удовольствием, как делал всегда, разлучит их довольно надолго. Неизвестно, будет ли королева рада встрече, да и вспомнит ли она его вообще. А может, решит, что он виновен в её смерти или в смерти её мужа, и тогда Аид ничего не сможет поделать. Она не останется с ним, о нет, никогда. Она слишком горда, слишком недосягаема для него. Она непременно попадёт к дорогому Зевсу на Олимп, и будет преспокойно жить среди таких же, как она.
Слишком храбрая для того, чтобы прятаться в тени бесконечно умирающего мира. Слишком светлая, слишком яркая для полного мрака. Слишком тёплая и живая для его навечно застывшего сердца.
