"Aeterno te amabo" или "I'm in love with a murderer"

Ночь. Лунный свет проникает сквозь металлические решётки в камеру, освещая потрескавшиеся и побитые кирпичные пол и стены. Адски раскалённое днём сейчас это место было похоже на морозильную камеру. Холод усиливался ещё и сквозным ветром, что проникал через каждую щель в этих убогих стенах. Где-то раздаётся вопль, который долетает сюда лишь эхом. Ещё один приговор привели в исполнение. Женщина, сидящая на полу, безумно усмехается. Луна освещает её тело лишь до коленей, скрывая изуродованное жестокостью и голодом лицо. Некогда её можно было назвать красавицей: густые чёрные волосы, спадающие мелкими кудрями ниже груди, глубокие тёмные глаза, фарфоровая кожа и аристократические манеры. Но всему этому пришёл конец. Дорогим нарядам на смену пришли тюремные порванные лохмотья, запутанные волосы были испачканы кровью и ещё Бог знает чем, а во впалых глазах горел безумный огонь бесчеловечности. Ночную тишину снова взрывает отчаянный крик, но на этот раз женщина уже смеётся, скаля свои кое-где почерневшие зубы. Она знает, что происходит в тех камерах, — Белла в Азкабане уже во второй раз. Её смех — реакция загнанного зверя, которого ведут на убой. Ведь та же жуткая казнь, что только что забрала жизнь двоих, ждёт завтра её. Старушка Смерть уже наточила свою косу и медленно приближается к Беллатрисе. Однако предсмертные вопли — не единственный звук, что нарушает покой в волшебной тюрьме. Женщина старается прислушаться, приподнимаясь на руках, от чего ржавые цепи начинают скрипеть и звенеть, не давая Белле услышать хоть что-нибудь за пределами своей камеры. Заключённая оставляет попытки встать и молча смотрит сквозь решётку туда, откуда, по её мнению, исходит звук. А он, несомненно, был оттуда. По коридору шли люди, и как раз эхо их шагов и разлеталось по всему Азкабану. Шаркающие и самые тихие принадлежали начальнику тюрьмы, тяжёлые — Министру Магии, а третьи, самые громкие, очевидно, какой-то девушке на каблуках. Троица шла и шёпотом переговаривалась о чём-то. Время от времени было слышно выкрики, подавляемые шиканьем остальных участников разговора. Беллатриса за это время успела впасть в некий транс, и только звон ключей, оповещающий о том, что тёмные фигуры подошли к её камере, заставил женщину встрепенуться. Белла кое-как встала, не обращая внимания на противный звук цепей, и, покачиваясь на занемевших ногах, подошла поближе. Луна осветила её лицо и открыла визитёрам, наверное, самое страшное выражение лица в их жизни. Тюремщик застыл и едва не выронил ключи. — Ну что же ты стоишь? Открывай. Не видишь, что у меня гости, — хриплым полушёпотом произнесла Лестрейндж, усмехаясь. Мужчина, проглотив какой-то ком в горле, всё-таки повернул ключ и открыл решётку, впуская внутрь ту самую девушку на каблуках. Внезапно министр хватает её за плечо, и бубнит какие-то напутствия на ухо. Та кивает и уверенно заходит к убийце. От холода в камере девушка поправляет на себе мантию, словно желая закутаться в ней потеплее. Уже внутри вся уверенность её куда-то пропала, и она нервно заправляет выбившуюся прядь кудрявых волос за ухо. — Чего же ты боишься? — Беллатриса подходит ближе к гостье, заглядывая в её глаза. Девушка отвечает лишь кротким жестом головы, означающий что-то среднее между "да" и "нет", но затем, вроде бы, берёт себя в руки и говорит звонким голосом. — Мадам Беллатриса Лестрейндж, настоящим сообщаем Вам, что решением суда Ваша казнь перенесена и состоится сегодня в два часа и тридцать минут. Снова камеру заполняет этот безумный смех загнанного раненного животного. Он звучит, как насмешка над каждым, кто находится в этой камере и стоит снаружи. Женщина смеётся в лицо девушке, будто слова последней ничего не значат и не меняют, но это всё — обман, ведь Белла боится смерти. Своим поведением она лишь пытается доказать, что ей абсолютно всё равно, когда дементор высосет из неё душу. Лестрейндж делает ещё шаг, оказываясь вплотную к гостье. Та уже чувствует хриплое дыхание Беллатрисы на своём лице, но не может пошевелиться. Она словно застыла от взгляда этих обезумевших чёрных глаз. — Почему же мне это пришла сообщить ты? — сделав акцент на слове "ты", спрашивает Белла. — Захотела сделать мне больнее? — женщина резко наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, смотря на девушку под разными углами. — Ты хотела помучить меня, Грейнджер? — Лейстрейндж обошла Гермиону и прошипела последние слова ей на ухо. — Нет, я... Я... — запнулась девушка. — Я — заместитель министра. И ты... Не смеешь так говорить со мной, - прошептала Гермиона, стараясь не смотреть на заключённую. — Неужели, — расплылась в кривой улыбке Белла. Женщина взяла Грейнджер за руку и резко задрала рукав мантии, оголяя шрам на предплечье Гермионы, а затем проводя своим шершавым языком по нему. Девушка заметно напрягалась, рвано вдохнула, но не могла пошевелиться. — Неужели грязнокровка поднялась настолько высоко?! О... — Держите себя в руках! Не то мы... — прикрикнул Министр, на что заключённая ухмыльнулась, и отстранилась от руки Грейнджер, снова смотря ей в глаза. — Не то что?! Убьёте меня?! — с вызовом ответила убийца. Время смерти приближалось неумолимо. Обе знали это. Глаза Гермионы немного наполнились слезами. То ли от действий Беллы, то ли от того, что она вспомнила, скольких близких ей людей погубила Пожирательница. — Ну что же ты, не плачь, — насмешливо произнесла Лестрейндж, проводя длинными грязными ногтями по щекам девушки. А затем впилась в её посиневшие от холода губы, кусая их до крови. Гермиона издала звук, похожий на стон, и вздрогнула от прикосновений и укусов Беллатрисы. Внезапно вспышка заклинания отбрасывает Беллу к стене, вышибая из неё дух. Женщина смеётся, глядя на то, как Гермиону в полубессознательном состоянии вытаскивают из камеры. Смеялась Пожирательница на этот раз уже довольно, но смех всё так же сводил с ума. Грейнджер всегда была зависима от опасностей. Дружба с Гарри и Роном — тому доказательство. А сколько раз Гермиона сама, тайком пробиралась в Запретную Секцию, чтобы поглотить еще больше знаний? До поры, до времени, это проходило бесследно. Но жизнь — вещь мстительная, и Грейнджер не сошли с рук ни её похождения после отбоя с друзьями, ни сотни других, неведомых, авантюр. В погоне за адреналином девушка не заметила, как стала одержима опасностью во плоти. Ещё на пятом курсе, убегая от Пожирателей, юная Гермиона увидела в Беллатрисе Лестрейндж свой идеал. Что же эта девушка нашла в преступнице? Белла, безусловно, женщина знатная, красивая (на тот момент была), чистокровная, сильная волшебница, к тому же, умная и таинственная. Да что уж говорить?! Беллатрикс — бомба, что готова вот-вот рвануть. Этим-то и привлекла Пожирательница Грейнджер, потому Гермиона не устояла. Даже в поместье Малфоев, пытаясь вытерпеть пытки Круциатусом и ножом, девушка смотрела на своего палача влюблённо. Беллу, что и до этого кидала на грязнокровку неоднозначные взгляды, позабавила эта ситуация. Лестрейндж уже давным-давно слетела с катушек, поэтому дала себе волу. Именно в тот момент обе поняли: всё взаимно. Но если Гермиона любила по-человечески, хоть и несколько болезненно, то Беллатрикс — по-животному, как могла. Жизнь отомстила девушке, ведь судьба-злодейка заплатила Грейнджер любовью к худшей из женщин. Решётка камеры закрылась на замок, маниакально смеющаяся Беллатриса осталась где-то далеко, лишь эхо доносилось до ушей Гермионы. Она плакала, вытирая слёзы рукавом новой мантии. Ей не было противно всё то, что произошло в Азкабане, ей не было страшно, ей не было больно от укусов сумасшедшей Беллы. Грейнджер просто понимала, что через полчаса дементор заберёт жизнь убийцы. Убийцы, которую она любит. И только шрам на руке будет напоминать ей о миссис Беллатрисе Лестрейндж, что за короткое время сумела вернуть ей веру в чувства. И Гермиона будет любить её вечно.