любовь с привкусом крови

Всегда обладающая характером и близко не стоявшим рядом со «сносный» — она знала про свой потрясающий шарм. Считающая, мало что способно её задеть, наученная горьким опытом — не подпускающая к себе близко людей, спокойно жила в своем мире. И однажды этот мир рушится. И сидеть на холодном балконе с пачкой красного Мальборо в руках, куря одну за другой пока не онемеют пальцы на ногах под песни Никельбэк, толи в попытке заглушить ноющую боль в груди, то ли просто от того, что ничего больше не хочется — становиться смыслом, если не жизни, то серых будней уж точно. Днём улыбаться всем и каждому, а по ночам закрывать рот руками, что бы никто ничего не услышал — без возможности (неспособности) рассказать кому-то о том, что действительно гложет. И вроде не глупая, да и понимала, что снова отдавать себя в руки этому человеку — худшее, что можно сделать для самой себя, но вопреки предостережениям мозга, пошла на поводу у сердца. Любовь живет три года — а через сколько гаснет интерес? Всегда презирающая любовные проблемы, никогда бы не подумала, что будет напиваться в попытке утопить боль в нескончаемом количестве алкоголя. Потому что больно, потому что невозможно жить с ощущением дыры в груди, смеясь от безысходности над очередным «я же тебе говорил». И прикрываться безразличием не хватает сил (их не хватает даже на существование), все перестает быть важным и сама вроде начинаешь презирать себя, скалясь от обиды, когда пьяная рыдаешь у брата на коленях под чёртовых Никельбэк. « — я соскучился по тебе — да не пизди» И саму начинает тошнить от себя, когда понимаешь, что это не самое страшное, что могло случиться в жизни, а совладать с собой не получается. Всегда мечтающая от любви, в которой снесло бы крышу от человека — стала в очередной раз презирать себя за свои желание. Ей-то крышу снесло, а что насчет него? Сигареты перестают казаться чем-то отвратительным, от вскользь мелькнувшего в диалоге имени приходится бежать очищать желудок, а случайно найденная в плейлисте нужная песня навеивает навязчивое желание встретиться лицом с землёй, однако сидя одна ночью на балконе — смеясь от абсурдности своих мыслей, вытирает рукавом махровой кофты воспаленные от потекшей туши глаза — не обращает внимание на градом стекающие слёзы и лишь тихо надеется, что в скором времени это пройдет. Резинка на запястье больше не кажется чем-то бредовым и в очередной раз ударяя ею себя, чувствует зарождающуюся ненависть и лишь надеется, что жизнь поменяет их местами.

« — лучше бы я никогда тебя не знала.»