Прочие все — пустовеи, и без толку

Справа мелькнула размытая тень. Михоук выхватил меч, реагируя на движение, но успел развернуть его плашмя и просто отбросил нападающего обратно в болото. Огромная шарообразная лягушка, сделав двойной кульбит, шлепнулась на кувшинку и вместе с ней ушла под воду. Вокруг затихли. Болотные брызги осели на поле плаща. — Да, все равно больно, — Михоук кивнул довольно быстро всплывшей лягушке. Надо же, живучая. — В следующий раз так легко не отделаешься. После минуты напряженной, готовой взорваться движением, болотным геноцидом, тишины, сородичи пострадавшей вновь заквакали агрессивным нестройным хором. — Не стоит так волноваться, это вредно, — внезапно для самого себя процитировал Перону Михоук. Действительно приятно было сказать это кому-то, а не слышать самому. Он прошел последние пару шагов по срубленному дереву, необходимой жертве — болото умудрилось растянуться через весь остров, отгородив небольшую территорию на восточном побережье. Заросший, труднодоступный, не интересный кусок земли. До сегодняшнего дня Михоук был там лишь раз — когда перебрался на Курайгана и изучал новые владения. За болотом раскинулась поляна, как со страниц старых летописей, когда трава была зеленее и обязательно по щиколотку, а цветы ярче и прекраснее. Мужчины храбрее, а девы слаще. Идеальная, пасторальная картинка. На траву Михоук был еще согласен, храбрым мужчинам же катастрофически не хватало мозгов, а про сладких дев в последнее время он старался вообще не думать. И все же вот он тут. Михоук спрыгнул с бревна и, не смотря под ноги, пересек поляну. Отвел от лица ветви деревьев, окружающих ее, и увидел море. Песок заскрипел под ногами. Восточный ветер обдувал лицо. И ничего более. Он так и думал. Возвращаться назад Михоук старался след в след — отпечатки его сапог на поляне были как раны земли — глубокие шрамы на нетронутой нежной коже, которые будут гнить годами, пока природа не сможет затянуть их. Лягушки таились, и только самая крупная, его сегодняшний противник, смотрела на него из воды красными ненавидящими глазами. *** Вечером, сидя в кресле под светом свечей, заложив страницу книги пальцем, он раздумывал над результатами своего маленького похода. Оказалось, брызги попали и на рукава плаща, смазавшись грязно-серым пятном, а слизкие нити тины уцепились за сапоги. Пришлось отстирывать и отдирать. Ну что ж, теперь он точно знал, что это ему не нравилось. Что до остального, то… Перона тихо шушукалась с Ророноа, наверняка издевалась — с утра Михоук видел с десяток огромных чемоданов, которые тот таскал из комнаты в комнату. И потом — еще раз. И еще. Не замечая, что заканчивает каждый раз откуда начал. — Тебе Кума все мозги выбил или ты и до этого такой был? — донеслось до него, и Михоук решил считать это знаком. Знаки были удобной штукой. — Кума и не такое может, — окончательно отложив книгу, сказал он. — Отпечаток гигантской лапы на самой ровной дорожке острова — не очень радует. Хорошо, тебя он швырнул не в гостиную. — А куда? — предсказуемо спросил Ророноа. Молодец. — Дурак! — Перона закатила глаза и отошла подальше, мол, с таким рядом стоять, еще и подхватить что-то можно. — Сколько можно говорить — за болотом на востоке. Придержав юбку, она аккуратно уселась на пуфик у колченогого журнального столика и, взяв с тарелки вафлю, сомкнула на ней свои маленькие белые зубки. — Хорошо, что там поляна, — и продолжила говорить сквозь хруст. Говорить было одним из ее любимейших занятий. Особенно про себя. — То есть была поляна. Теперь там огромная дырка в земле. Ты вообще можешь представить, как я оттуда выбиралась? Ророноа пожал плечами и исподлобья посмотрел на Михоука. У него были инстинкты, определенно были. И они кричали ему, что что-то неладно. Михоук чуть качнул головой, и тот расслабился — из глаз пропал настороженный блеск, сменившись привычным сонным пофигизмом. — Тут есть болото? — Клинический случай, — в театральном неверии Перона даже отложила надкусанную вафлю. — Клинический случай. Почему мы его все еще держим? — она подошла к Михоуку. — Хорошо, что тут был замок. Люблю замки, у них такие крепкие стены. Хм, от тебя странно пахнет, гнилью какой-то. — Это ты сейчас нюхаешь меня и вытираешь пальцы об мое кресло одновременно? — Оу, — Перона отшатнулась, пряча за спину руки с пальцами без единой крошки. — Нет, конечно. — Верю, — сухо согласился Михоук. — Конечно. — Ну и отлично! — покрасневшая Перона была очаровательна, и обивки не жалко. — Что ты пристал вообще? Не всем дано быть такими идеальными, но стоит переживать. Я всегда готова помочь советом. Вот тебе бы перо в шляпу. Еще усы и лошадь, с этим можно было бы работать, — мечтательно протянула она и, развернувшись к Ророноа, сказала: — А тебе, дурак клинический, так легко не отделаться, но и тут у меня есть несколько идей. — Если мне вдруг захочется чего-то подобного, ты будешь первой, к кому я с этим обращусь. Сразу после Чоппера. — Капитан, кок, механик, — Перона начала задумчиво загибать пальцы, вспоминая, — брюнетка, скелет, рыжая девка, доктор. Доктор? Сейчас тебе точно понадобится доктор, придурок! — Толпа призраков взвилась к потолку и спикировали на Ророноа, подчиняясь взамаху ее руки. — Ничтожество, — припечатала Перона. — Кстати, что у нас там по погоде? — Как всегда, — Михоук кивнул на комод, куда начал складывать листы с прогнозами по прочтению газеты. У Пероны была необъяснимая маниакальная тяга к прогнозам погоды. Она даже делала из них коллажи размером в стену, что-то высчитывая и вычерчивая поверх. Будто это ей зачем-то нужно, будто это может быть милым. Будто она действительно упала на ту поляну. Лгунья. *** Ророноа отпрыгнул в сторону. Мечи скрестились — скрежет и искры в воздухе. Михоук отступил на шаг назад, и… … что-то прошло сквозь него. Давление. Холод. По спине побежали мурашки. Он развернулся, не понимая, что происходит, — уверенный, что позади никого не было, и понял, что стоит посреди летающей на спине Пероны. — Посмотри на небо, эх, — тихо напевала она, никак не реагируя на его голову, торчащую из ее живота. Вид открывался очень… Вид открывался. Точка. — Есть столько мест, в которых ты не был… Перона никогда не выходила из замка в своем теле — только летала призраком. Предварительно непонятным образом развесив красные флажки по всему острову. Наверняка заставила Ророноа. И теперь они были везде, куда ни кинь взгляд — на шпиле, на деревьях, кустах, на его крестах, один раз он даже видел пролетающую мимо сову, обвязанную красной тряпкой. Как только один из них начинал качаться от малейшего дуновения ветра, Перона сразу летела в замок. Быстро, без разговоров и объяснений. Словно боялась, что ее призрак унесет в море. Михоук все еще чувствовал мурашки на коже — уже перебежавшие плечи и спускающиеся по груди. И тепло. Не холод. — Ты собираешься вылезти из меня? — поинтересовалась Перона. — Тебя пока сюда не приглашали. Я тут летаю. — Лети в другое место. — У меня депрессия, — не двигаясь с места, заныла Перона. — Я бы заделалась маленьким колибри и незаметно пропала бы из виду. С удовольствием. Но приходится торчать тут с вами. Михоук прикрыл глаза и шагнул вперед, вырываясь из пелены призрачного тела. Глубоко вдохнул, успокаиваясь. Его так сердило то, что он не чувствовал Перону — ни движения воздуха, ни запаха, ни мягких шагов тяжелых ботинок, ни чего-то еще. Только потусторонний холод. Только красивая картинка. Он не привык полагаться на зрение, пусть многих противников и обманывало прозвище «Соколиный глаз». Ему нравилось чувствовать Перону. Сладкий запах. Теплые случайные прикосновения. — Ну разве мои флажки не очаровательны? — Перона влюбленно посмотрела на ближайшую красную тряпку. — Безумно, — согласился уже отдышавшийся Ророноа. — Как будто кто-то вывернул наружу крысу и напялил на палку. Михоук искренне надеялся когда-то привить ему чувство самосохранения. — Что-о-о? — предсказуемо возмутилась Перона. Ророноа тут же рухнул на колени и застонал. Что-то про блох или про водоросли. Вечные его две темы. Вслушиваться не хотелось. — На дохлых крыс… — неверяще повторила Перона. Задумавшись о перспективах выживания Ророноа, Михоук рассеянно кивнул — и она замерла. С таким выражением на лице, словно он плюнул в ее какао. — Ну раз так… — Перона прищурилась, и стая призраков тут же рванула к нему. — Только попробуй. Призраки застыли в нерешительности. Перона тоже. Михоук насмешливо, с издевкой улыбнулся, и тогда она рискнула. Он был таким одиноким неудачником. Возможно, отец был прав. Нет. Не был. — Даже не надейся. Все это было даже немного весело — как она дула губы, как маленький избалованный ребенок, надеющийся, что он будет ползать у ее ног, что вот в этот самый раз у нее получится. Настроение все равно испортилось — его не слушали, ему лгали, флажки раздражали — и он пошел в замок, по дороге перешагнув непонятно как попавшую туда лягушку. Перона летела за ним, Ророноа полз в другую сторону. Михоук взбежал по лестнице и прошел мимо спален — это было бы слишком очевидно, Перона была не так проста, как притворялась. Не повезло ей — он тоже был давно уже не мальчиком. Он наконец-то нашел ее в каморке для постельного белья, в огромной корзине, даже с подушкой и одеялом. Вскинул на плечо и потащил теплое, легкое тело на улицу. Всю дорогу Перона возмущенно кричала, а ее призраки атаковали без остановки — умереть хотелось так сильно, что Михоук не до конца воспринимал все происходящее — в ушах бухала кровь, и он просто шел в беспросветном мраке. К солнцу. Под ним стало легче. — … если я захочу сидеть в замке, то буду сидеть в замке, — продолжала возникать Перона. — И ты не можешь меня заставить! — Мой замок, — для лучшего понимания Михоук ткнул пальцем в каменный блок. — И если тебе он нравится, и ты хочешь оставаться за его толстыми стенами, то начинаешь ходить ногами. — Но… — Правило. — Какого… — Значит, договорились. Поединок взглядов она проиграла и, на удивление нерешительно прикоснувшись к своему телу, сначала тонкими пальцами к тонким пальцам — медленно влетела внутрь. И открыла глаза у него на руках. Маленькое, не скрытое розовой волной ухо покраснело. *** Михоуку пришлось вытаскивать Перону еще несколько раз — она пряталась по всему замку, даже в своей комнате, наверняка от безнадежности. Он даже пообещал, что в следующий раз выкинет ее прямо в море, подальше от берега. Он не был уверен, что хорошо сыграл, но тут она уже поверила. Или сделала вид. Понемногу Перона и сама начала выходить — на балконы, веранду, спускалась по парадной лестнице. С каждым днем — все дальше и дальше, будто дикий зверек. Нервная, припадочная птичка. С зонтиком. Флажков стало еще больше, и каждый раз еще до полного дуновения холодного ветра Перона бежала в замок, но эту непонятную мелочь Михоук старался игнорировать. — Готово, — Перона поставила на столик — недавно Михоуку пришлось обзавестись садовой мебелью — поднос с чайным сервизом. Чайник с длинным носиком, вычурные чашки, на десертном блюде — торт под розовой глазурью. — Отлично, — все еще не умеющий ждать и думать Ророноа отрезал себе огромный кусок и сразу же откусил половину. Перона тут же спрятала лицо в своем вечном игрушечном медведе. — И что это. — Поинтересовался Михоук, наблюдая за рядом волшебных изменений на лице Ророноа. — «Десерт неудачника», — с милейшей из возможных улыбок ответила Перона. — Уточни. — Ешь и плачешь. А ведь говорил, что железо есть может. Какая самоуверенность, — она отвернулась от задыхающегося Ророноа и, усадив медведя Михоуку на колени, налила себе чаю. — Знаешь, на удивление спокойный остров. Просто красота. Под столом квакнули. *** — Значит, не сдаешься? — Михоук смотрел на лягушку. Лягушка смотрела на Михоука. — Я признаю твое право на месть. Ты достойный противник, — в красных глазах мелькнула тень признательности, и лягушка посмотрела на него с неким уважением. — Но, — добавил Михоук и после напряженной паузы продолжил, — твои навыки несовершенны. Приходи, когда достигнешь большего. Лягушка не успела и квакнуть, как он пнул ее, отправляя в полет до ближайшего куста. Пока ему хватало Ророноа. — С кем ты разговаривал? — спросила Перона, на секунду оторвавшись от своего огорода-клумбы. Среди грядок гордо реяли баннеры с каллиграфическими надписями «Тыква, при!», «Я верю в тебя, чеснок!» — действительно неизбитый подход к сельскому хозяйству. — Показалось. — Ну ла-а-адно, — недоверчиво протянула она и вновь уткнулась лицом в бордовый букет, который собирала так медленно, будто издевалась. — Как я люблю запах космеи. Она ведь пахнет, как шоколад. А я люблю шоколад. — Мы знаем, — Ророноа валялся в траве, почти полностью сливаясь с ней. — Еще мне нравится запах малины, ванили, — все перечисляла Перона. — И тортов с малиной и ванилью. И новых платьев. А через две недели у меня день рождения, в этот день мне нравится запах задуваемых свечей… — Я должен был догадаться. — Молчи, водоросль, слова с корнями «догад», «сообраз», «ясн», «дум» и «мысл» не для тебя придуманы, — Перона встала со своего крошечного раскладного стула, оправила юбки и, побежав к Михоуку, сунула букет ему в руки. — Дарю. И вправду пахло шоколадом. А Перона все улыбалась и смотрела на него, он даже почти решил что-то сказать, может, спросить, предложить вернуться в замок, ведь ощутимо холодало, как она взвизгнула и прижала руку ко рту. Ророноа мгновенно вскочил, выхватывая катану. — Какая милота! — ультразвуком закричала Перона и кинулась на землю, пытаясь поймать что-то в траве. — Какая прелесть, вы только посмотрите! И подняла над головой лягушку. — Я тебя недооценил, — одними губами проартикулировал Михоук. — Как можно быть такой хорошей лягушечкой? Как? — радостно причитала Перона, прижимая торжествующее земноводное к груди. — Ну объясни мне, почему ты такая шикарная? Я тебя уже обожаю! Михоук перебросил букет Ророноа и шагнул поближе, уже собираясь, пусть с боем, но отобрать новую игрушку у Пероны, как порыв ветра ударил его в лицо. Зашуршал листвой, пригнул траву. И сорвал с Пероны шляпку. — Что? — мгновенно побледневшая, она обернулась к замку — красные флажки развевались, трепетали на ветру. — Откуда. Нет. Не может быть. Перона сунула лягушку Михоуку — та только квакнула — и, подобрав юбки, кинулась к замку. Ветер крепчал. — Только не снова! — отчаянно закричала Перона и вдруг взлетела над землей, будто это не она, а ее призрак, тут же рухнув на колени, вскочила и побежала еще быстрее. Михоук, сунув лягушку Зоро, кинулся следом. Ветер подхватил Перону, закрутил, и она снова взлетела — облако розовых волос, черные юбки. Крик. Протянутая рука. — Помоги! Он не успел. Ладонь сомкнулась не на тонком запястье. Михоук смог схватить лишь воздух. — Мне тут нра-а-авится-а-а-а-а-а-а! *** Корабль они заметили к рассвету — солнце пробивалось сквозь облака, разливая по небу розовое зарево. Смотреть на это почему-то было больно. Паруса были опущены, не виднелось ни единого огонька, словно они наткнулись на корабль-призрак. И только подплыв ближе, Михоук заметил странное копошение на мачте: кто-то пытался повеситься, но веревка выскальзывала раз за разом, человек всхлипывал — звук разносился над морем — и начинал заново. — Кажется, мы ее нашли, — тихо сказал Ророноа и положил руку на катану. — Мне тоже. Поднявшись на борт, Михоук указал вверх, Ророноа кивнул и растворился в темноте. Ступени, ведущие в трюм, скрипели — Михоук и не думал скрываться, он был готов ко всему. Всему тоже стоило быть готовым к их встрече. Из-за двери, судя по расположению, кают-компании доносился нестройный гул голосов, передаваемый печальными вскриками и ритмичным стуком. — И так полгода, днем пожар, а ночью бессонница… Он открыл дверь. — … сердце рвется, но лед никак не тронется… Во мгновенно зазвеневшей тишине на него смотрела очень-очень несчастная толпа — выстроенная в три ряда, по росту. Мужчина в одежде побогаче — скорее всего, капитан — замер с поднятой ножкой стула, которой он бил по бочке. Посреди комнаты, на столе, прижимая к груди коленки — голая кожа проглядывала сквозь прорехи в платье — сидела заплаканная Перона. Размазанная по лицу косметика делала ее похожей на очень невыспавшуюся панду. — Что тут происходит. — Ты замечал, что иногда задаешь вопросы без вопросительного знака? — не смотря в его сторону, спросила Перона. — Что. Тут. Происходит, — повторил Михоук, медленно сжимая и разжимая ладони — хотелось взять Ёру и разобраться со всем привычным способом. Перона плакала. Кто-то ее обидел. — Медлячок, чтобы я заплакала, — себе под нос пробормотала Перона, не стой вокруг такая мертвая тишина, он бы и не расслышал. — Пели, как могли, бездари. А мог бы стать хитом. — Развлекали госпожу, как могли, — капитан сунул ножку стула за кушак и, кланяясь, вышел вперед. — Сняли с брам-стеньги, познакомились с призраками, дали плед, сделали какао, пели песни. По заказам. — Хорошо, — сказал Михоук, снял плащ, завернул в него не сопротивляющуюся Перону и пошел на палубу. Капитан засеменил за ним. — Что везете? Вы не похожи на пиратов. — Овощи везут, — ответила за капитана Перона. — Картошку. — Истинно, госпожа. Только картошка это не овощ. Это дар богов. — Посмотрела бы я на ваш остров. — Мы предоставим вам Этернал Пос, госпожа. Сидящий на борту Ророноа что-то втолковывал трясущемуся мужчине. — Микроб это еще ничего, поверь, водорослям живется намного хуже, но я привыкаю, — он похлопал неудачливого суицидника по плечу. — Это Гранд Лайн, не жди, приятных сюрпризов не будет. Никто не ждет, и ты не жди. — Удивительное смирение, Ророноа. — Ну, — тот почесал голову и спрыгнул на палубу. — Им боги картошку подарили, Перону ветром принесло, с призраками познакомились, а он в петлю полез, куда ему без смирения. — Возвращаемся, — Перона дернула его за воротник и пробормотала в шею: — Я хочу в свою комнату. — Конечно. Надеюсь, тебя не унесет с острова сразу же по прибытии. — Не волнуйся, — мрачно ответила Перона. — Он не то чтобы сильно последователен. Вот ты бы искал кого-то там, откуда сам же его и унес? — Да. — Действительно, — она фыркнула. — Ну, он и не ты. — Расскажешь, что это было. — Хорошо. — И почему так вышло. — Знаешь, когда тебя преследует северный ветер, наверное, не стоит слишком сильно париться об основаниях. Кто его знает. Вот лгунья. *** Красные флажки расползались по замку — коридорам, гостиным, кухне, даже в его спальне висел один — мысль о том, что Перона сюда заходила, была интересной. За порог она теперь не выходила совсем. Да и вообще предпочитала покидать комнату в сопровождении Ророноа, будто не хотела оставаться одна, но и не хотела рядом Михоука. Этого он терпеть не собирался. И флажок же что-то да значил. Михоук нашел их в винном погребе — так ожидаемо для Ророноа и так внезапно для Пероны — закопавшись в мешок сахара, она бы удивила его меньше. — Это не то, что тебе кажется, — заверила его Перона, пряча бутылку за спину, словно раньше ей это помогало. Раскрасневшаяся, с небрежно заколотыми волосами, в простом, прямом платье она пугала его — все было не так, как надо, неправильно. Разве что кроме пьяного Ророноа. — Удиви меня. — Ну, — Перона задумалась на секунду и радостно выдала: — Однажды я показала трусики мертвому самураю. Ророноа очень уставился на нее. Перевел взгляд на катаны. И снова на Перону. — У него была душа артиста, — она пожала плечами. И икнула. Что он в этой жизни сделал не так. — Во-о-от! — Перона взвизгнула и ткнула в него пальцем. — Вот он этот взгляд! Я же тебе говорила. Убивающий. — Он разрубил флотилию потому, что ему не дали поспать, — тут же наябедничал Ророноа. И тоже икнул. Не хватало только пьяной лягушки. — Грозный шичбукай Дракуль Михоук убивает взглядом, — начала истерично хихикать Перона. — Он может стоять лежа. И утопить рыбу. Он закован в ледяную глыбу. С него было довольно. Несильно пнув валяющегося Ророноа — надо бы что-то ему сломать на тренировке — Михоук подхватил Перону и привычно перекинул через плечо. Хотя в этот раз она извивалась, пиналась и барабанила кулачками по его спине. — Пора все-таки рассказать, что это было, — тихо сказал Михоук, и она мгновенно успокоилась. — Он не боится солнечного света, солнечный свет боится его. Знаешь, а мы идеальная пара — я в детстве спала с настоящим медведем. — Давай поговорим у меня, — не повышая голос, предложил Михоук. — Там же теперь есть флажок. *** — А я считаю, что во всем виноваты синоптики, — продолжала настаивать Перона. — Главное, чтобы не ты, да? — огрызнулся Ророноа. — Заканчивайте, — сказал Михоук. Лягушка согласно квакнула. — Если бы этой не захотелось выбраться в свет, — по третьему кругу начал Ророноа, — распродажа, распродажа, будто у Михоука денег лишних нет. Я так долго сидела в четырех стенах, но посмотри на эти прогнозы — никаких северных ветров. И действительно — никаких ветров. Вообще. Мы как в херовы воды Калм Белта попали. — Лексика. — Мы как в воды Калм Белта попали, — тут же исправился Ророноа. — Кстати, уже спрашивал, какой надо быть стервой, чтобы за тобой гонялся даже северный ветер? Мне же еще можно называть ее стервой? — Пошел нахер! — заорала Перона. — Лексика. — Пошел ты, придурок! — И перестань орать. — Не пошел бы ты подальше, придурок, пожалуйста, — очень вежливо сказала Перона и, развернувшись к Михоуку, уточнила: — Так тебя устроит? — Да. — Отлично. — Ничего не отлично, — Ророноа скрестил руки на груди. — Я грести не собираюсь. Перона умоляюще посмотрела на Михоука, но он только покачал головой. — Я тоже. — Но штиль… — Перона подняла лягушку и прижала к груди — ее новая привычка, Михоук уже пару месяцев как не видел медведя. — Только она меня понимает, да, милашка? Я хочу домой, он же может найти меня в любой момент, а дома есть флажки, стены, какао. Ну пожалуйста. — Побег не решает проблемы. Только создает, — Михоук не был уверен, сколько «пожалуйста» он еще выдержит. Да и Ророноа держался из последних сил — на шее пульсировала вена, а по лбу тек пот, надо же, он действительно любил грести. Перона еще несколько минут смотрела на них умоляющим раскаивающимся взглядом, все крепче прижимая к себя лягушку — красные, полные злобы и жажды мести глаза вылупились и полезли из орбит. — Ну, хорошо, раз такие принципиальные — держитесь. — Надолго ее раскаяния никогда не хватало — она топнула ногой, обозвала их идиотами и, открыв привинченный к палубе сундук, небрежно швырнула туда лягушку, шляпу и зонтик. — Раскачаем этот гроб. Нам же на юг? И, уцепившись за кресла, заорала. — Бо-о-о-оре-е-е-е-ей! Эй, тупой, идиотский идиот! — громко, глубоко вдохнула и заорала еще громче: — Не найдешь, не найдешь! Облака ускорились — белые и пушистые сменились свинцовыми тучами, затянувшими небо. Стало холодно. Первый порыв ветра наполнил паруса. — Вот лох, — восхищенно пробормотал Ророноа. — Лексика. — Давай, водоросль, раз грести не хотел, так с парусами, может, справишься, — проорала Перона, перекрикивая налетевшую грозу. — Он такой больной, что мы в Скайпии окажемся. Ветер рванул ее, но в этот раз Михоук был готов и успел сомкнуть пальцы на тонком запястье. Перона засмеялась и обхватила его за шею, устроилась на коленях, как раньше устраивала на них игрушечного медведя. — Ты доволен? — Да. — Надо же, и такое бывает. Ветер завывал, как сумасшедший. — Знаешь, — Перона прижалась ближе и заговорила, опаляя шею теплым дыханием. — Думаю, между нами тает лед. — Ты всегда говоришь это мужчинам с замками? — Не волнуйся, ты всего лишь пятьсот пятый. Дождь рухнул сплошной стеной. По лицу Перону потекла вода, и она смешно заморгала, стряхивая капли с ресниц. — Удивительно, когда Зоро молчит, то мне постоянно кажется, что мы только вдвоем. — Действительно, — он улыбнулся. Лягушка сидела в сундуке. Ветер дул. Ророноа боролся с парусом. Михоук с Пероной целовались. *** Северный ветер поселился на его острове. — А он упорный, — сказал Михоук, подходя к окну. — Да, — кивнула Перона и взяла его за руку. — Очень. Он годами ловил меня по всему Триллер Барку. Видел бы ты, как бесился господин Мория. Она поправила свою новую остроконечную шляпу и наигранно провыла загадочным шепотом: — Марс сегодня в огне. — И что это значит. — Не знаю, — Перона пожала плечами. — А ты снова забываешь вопросительные знаки. В стекло врезался потрепанный, оборванный плакат «…ква, при» и тут же — обалдевшая лягушка. — Вот она и прет. Мотивация, однако. Ква, а неплохое имя. Интересно, как она выбралась из замка, была же в моей комнате. — Без понятия. — Верю, — согласилась Перона. — Конечно. Кстати, я нарисовала и для тебя — «Виноградинки, вперед!», будем поднимать виноделие на отдельно взятом острове. Идем, покажу. *** — Проснись и пой, — сказала Перона и спихнула Ророноа с дивана. — Что за день. Этот все бушует? — поинтересовался тот, устраиваясь на полу. — Нет. — Почему вы такие пессимисты? Уверена, завтра все будет лучше, чем вчера. — Не то чтобы вчера было очень хорошо, — меланхолично заметил Ророноа. Михоук был с ним согласен. Неделя, которую он дал ветру на образумиться и убраться, закончилась, и терпения для постоянного урагана у него больше не было. И Перона стала такой расстроенной, беспокойной. Просыпалась посреди ночи с судорожно стучащим сердцем и настоящими, такими редкими слезами на глазах. — Пора, — он встал и, закинув Ёру за спину, отправился к парадной лестнице. В этот раз плащ и шляпы брать, пожалуй, не стоило. — Эй! Ты куда? — Перона вскочила с дивана и побежала следом. За ней лениво топал Ророноа. — Возьми его за руку, — попросил Михоук, — ведь не дойдет, а это будет интересным боевым опытом. — Что это? Ты же не собираешься выйти к этому психопату? — Собирается, очевидно же, — пробормотал, телепающийся за ней, как на буксире, Ророноа. — Он же из четверых самый сильный, кроме них, все вообще веют зазря, а среди них — он действительно самый сильный. И припадочный. Возле двери Михоук остановился. — Хочешь, я пойду с тобой? — робко спросила Перона, всем видом показывая, что кто-кто, а вот она этого точно не хочет. — Позволь мне взглянуть в лицо опасности. — Нет, это слишком опасная опасность. — Как скажешь. Ророноа хрюкнул. — Вот лох, — Перона закатила глаза. — Лексика. — Зоро, милый, хочешь я принесу тебе сухари и теплые вещи? Пригодятся ведь, — с беспокойством в голосе спросила Перона и деловито уточнила: — Так лучше? — Да, — у него начала болеть голова, и, открыв дверь, Михоук шагнул на улицу. Хорошая драка всегда помогала. — Блин, — Ророноа неохотно пошел за ним. — Кто если не мы, да? *** Михоук чувствовал себя играющим закулисного злодея в спектакле одного актера. Актрисы. Перона плакала, стонала, заламывала руки и спрашивала небо «почему», «за что это мне». Будто небо ей ответить могло. Хотя после ветра он уже ни в чем не был уверен. — Куплю тебе нового. — Но я, но я… — она всхлипнула, — я люблю этого. — Много новых. И разных. Куплю все, что захочешь. — Говорил же, что у него есть деньги, — заметил Ророноа и хлебнул из бутылки. — Заканчивай, а? Давай я тоже тебе нового куплю, и ты успокоишься? И заметь — у меня денег нет, последнее отдам. — Но мы столько лет были вместе, — уже чуть спокойнее заныла она и высморкалась в кружевной платок. — Столько всего пережили. — У тебя теперь есть Ква. — Да, есть, — кивнула Перона. — Но тебе она не нравится. — Нравится. Очень. — Не ври мне, — Перона встала, затопала ногами. — Почему ты мне врешь? Ты не разрешаешь ей заходить в нашу спальню, не разрешаешь ей спать в кровати. Считаешь, что у нее злобные красные глаза! — Но у нее действительно красные глаза… — Рононоа, заткнись. — Понял. — Во-о-от! — Перона бросилась на Михоука и заколотила по нему сжатыми кулаками. В последнее время это случалось слишком часто. — Она никому не нравится. Никто ее не любит. Никто не любит меня. Михоук дал ей чуть выдохнуться и словил за руки, бережно сжимая так обожаемые им тонкие запястья. — Перестань. Я тебя люблю. Перона хлюпнула сопливым носом и вытаращила глаза, как та лягушка. — Пусть заходит в комнату, если тебе так хочется. А в кровать купим кого хочешь — хоть кошечку, хоть морского короля. — Честно-честно? — Да. — Михоук пригладил ее всклокоченные после истерики волосы. — Обещаю. А теперь, пожалуйста, давай с этим закончим. — Хорошо, — очень несчастно буркнула Перона и нарочно медленно, все время останавливаясь, пошла к замку. Северный ветер сочувственно закачал кустами. — Да, мужик, — согласился Ророноа. — Мне тоже его жалко. — Себя пожалей. — Затыкаюсь. Перона вернулась через полчаса, ступая все так же медленно и печально. Картину похорон дополняло черное, наглухо застегнутое под горло платье. И вуалька. Переодеться она успела. — Мне он был нужнее, — печально сказала она и швырнула в воздух своего игрушечного медведя. Ветер взвыл и подхватил его, закружив в урагане листьев. — Действительно нужнее, — повторила Перона и закусила губы. Ее действительно было жаль, на секунду Михоук даже подумал отменить договор и вернуть игрушку, раз она ей так дорога. Но тут ветер зашуршал ласково и успокаивающе, всколыхнул вуаль и выбил розовую прядь из прически. Перона улыбнулась. — Хорошо, — она вытянула руку и вокруг закружились миниатюрные розовые цветы. — Передавай привет Зефиру. И скажи остальным, что по ним я не скучаю. Вот ни капельки. Ветер согласно закивал травой и деревьями, всеми красными флажками сразу. И улетел, не выпуская из объятий медвежонка. — Я до сих пор не верю, что ты украла у северного ветра игрушку, и потом он преследовал тебя годами, — покачал головой Ророноа. — Всегда думал, что воровку почище Нами в мире не найти. — Стоит ожидать еще подобных сюрпризов? — попробовал пошутить Михоук и замер, осененный плохим предчувствием. Перона сунула руку в карман — на всех платьях у нее были карманы, портные плакали и вшивали их, и достала смутно знакомый медальон — золотые орбиты и жемчужины на длинной цепочке. — Ну, думаю, господин Мория бесился не только из-за ветра.