Dark Black Is The Colour Of My Life

"А почему ты всё время носишь чёрное?" "Ну... Чувак, это цвет моей жизни, чё уж." "Да ладно тебе, скажешь ещё." "А чё, на чёрном ничего не видно. Ни воды, ни крови, ни вискаря. Благодарный цвет. Обожаю." "Странный ты." "Какой есть, чувак, какой есть." — Хочешь, я тебе покажу?       Женя засучил рукав своей излюбленной чёрной толстовки. Если бы Даня обладал лексиконом кисейной барышни, он бы выразил своё состояние как «обомлел до потери чувств». А всё оттого, что на руке, этой прекрасной фарфоровой руке, увитой лианами бледно-голубых вен, живого места от шрамов не было. В основном эти шрамы были рваные и узкие, как от тупого ножа, было несколько заживших бурых пятен. Был и один относительно свежий ожог, уже подёрнувшийся коркой. — Обезболивающие? — Смешной ты, Спун. У меня уже скоро печень откажет от ибупрофена. — А не от этого? — Даня показал на уполовиненную бутылку виски. Женя скосил на неё глаза, подняв ёмкость на уровень лица, и засмеялся. — Так, Жень, отставить бухло. Тебе хватит. Пошли домой. — Пошёл ты… — усмехнувшись, Женя приложился к алкоголю, но Данила вырвал бутылку из его рук и разбил об пол. — Домой, алконавт ты доморощенный. — Тебе какая разница-то? Пдумаишь, на такси доеду, — Бэд стал оглядываться вокруг в поисках ещё одной бутылки, но больше ничего не было. — Ну и нахрена ты её разбил? — Чтоб твою тушу потом не тащить на закорках, как до этого. Вставай!       У Поперечного кончилось терпение, и он встал, ухватил Женю за плечи и встряхнул. — Хватит кривляться, бл… вставай уже! — прикрикнул он на парня, лишь затем заметив, как он от боли прикусил губу. Толстовка внезапно увлажнилась под ладонями Данилы — тот понял, какую ошибку совершил, и отпустил Женю. — Бл., Жека, прости дурака… — Ничего, не ты, сцука, первый, и не ты… — Бэд зашипел, проверяя предплечья. Очевидно, был задет один из недавно затянувшихся порезов. Звякнул телефон — такси ждало ребят в квартале отсюда. — Пойдёшь?       Женя глянул исподлобья и, чуть подумав, кивнул.       Когда водитель довёз их до квартиры Бэда, её хозяин уже спал, как дитя, свернувшись эмбрионом на заднем сидении. Даня, осознав, что на свою же несчастную голову (и спину, и руки, и ноги) напророчил себе привычное времяпрепровождение, расплатился с таксистом и, взяв на руки Женю, потащил наверх. Донёс до квартиры, открыл её, порывшись в карманах Евгена, и ввалился внутрь. Сонное нечто на его руках что-то пробормотало и съёжилось ещё сильнее.       Даня дотащил Женю до кровати и бережно положил на неё. Аккуратно расстегнул ремень и снял с него брюки.       — Еб… — сдержал он себя, закусив кулак. Ноги были просто испещрены белёсыми и буроватыми полосами. Если на руках они были свежими, то на ногах уже всё давно зажило и выглядело, словно какая-то дикая клинопись эпилептика. Данила снял толстовку -оказалось, его ладони разодрали свежие раны, и они снова обильно кровоточили. Порывшись в доме, Поперечный добыл бинты и заживляющую мазь, обработал все воспаления и аккуратно забинтовал обе руки от плеч до косточек на запястьях. Дотронулся до горячей щеки спящего, легонько щёлкнул по носу и ушёл.       У самого Данилы было всего восемь шрамов, и, потратив огромное количество контрактубекса и венитана, он избавился от них. Самый крупный, рассекший ему бок, оставил после себя лишь нитевидную полоску длиной в три сантиметра — врач сказал, что это даже лучше того, что он ожидал, и, при желании, это возможно будет исправить пластической хирургией.       То, что он увидел у Жени, произвело на него неизгладимое впечатление. В голове отчаянно пульсировала одна — единственная мысль: «Как он до сих пор не сдох от болевого шока?»       Следующая мысль, посетившая его, ввергла его в шок и отчаяние — «И после этого ты думаешь, что он что-то захочет с тобой?»       На следующее утро Даниле пришло сообщение от Жени с текстом «Спасибо за заботу. Ты не должен был этого видеть.»       Данила дрожащими руками набрал — «Да, не должен был. Но я обязан это вылечить». Женя, получив это сообщение, долго смотрел на экран телефона, пока его не пробила крупная дрожь, и смартфон попросту не вывалился из его рук.       После того вечера Даня не видел Женю три недели. На звонки Баженов отвечал крайне неохотно, из дома почти не выходил. Записал какой-то короткий, но явно вымученный обзор, и вовсе перестал выходить на связь.       Даня извёлся. Он буквально целыми днями следил исключительно за страницей Бэда, лишь бы на ней вместо «был здесь в 03:47» поскорее появилось «Online». На его сообщения Женя не отвечал, хоть и читал их. На его звонки Женя не отвечал, хоть и сбрасывал их.       И в одно утро Даниил обнаружил на своей ладони ожог размером с пятирублёвую монету. И взорвался. — Я сейчас тебе дверь нахрен выломаю, ублюдок ты конченый! — Нахер уйди, Спун!! Просто! Нахер! — Я никуда не уйду, пока ты не откроешь эту долбогребучую дверь! — На-ахе-ер!! — Хватит сидеть, как принцесса, за семью замками! Чего ты хочешь добиться?! Чтоб я от тебя отстал?! Так скажи мне это в лицо, а не отсиживайся там!! — Я тебе сейчас это и говорю, ты что, оглох к чертям?! Пошёл вон из моего дома!! И из поля моего зрения тоже!! — Поздно, бл.! Ты допрыгался!! Впусти меня!! — Ни за что!! Оставь меня в покое!!!       Из-за двери послышались приглушённые рыдания, и Спун прекратил колотить в дверь, вслушиваясь. Его сердце отчаянно защемило. — Думаешь, мне легко сейчас гнать тебя? — внезапно заговорил Женя. — Думаешь, мне в радость рыдать под дверью, как последняя школьница, а? — Впусти меня, Жень. Давай поговорим. — Нет, Спун. Прости, но нет. Я не хочу всего этого, понимаешь? Не хочу! Я… я могу умереть, понимаешь? — Понимаю. Но ведь ты меня знаешь. Глянь в глазок, на секунду. — Зачем? — Просто глянь, — и Даня выставил вперёд свою обожжённую руку.       За дверью послышался шорох, дёрнулась ручка, и всё затихло. Даня подождал некоторое время и опустил руку. — Это… из-за меня? — срывающимся голосом сказал Баженов. — Нет, бл… из-за Кати Клэп. Я же больше ни по кому не фанатею, только по ней. «Биичеез!»       Из-за двери послышался истеричный смешок, как у того персонажа-гопника. — Жень, впусти меня, умоляю. Иначе я выцарапаю эту дверь когтями, или зубами, не определился пока, и загрызу тебя насмерть за все твои психи. Я серьёзно.       Тишина за дверью длилась чуть дольше бесконечности. Затем в замочной скважине провернулся ключ, и звякнул отпираемый засов. Даня позволил себе улыбнуться и шумно выдохнуть. Ему сегодня определённо понадобится не одна пачка сигарет.