2814

      Проходит мгновение. Для нас мгновение – секунда, для гренландского кита, вероятно, – две секунды. В масштабах вселенной мгновение – не только человеческая жизнь, но и многое другое, порой куда более значимое, с точки зрения homo sapiensов.       Информация преображается в руку, что двигает фигуру по “доске” формы тора. Количество фигур не поддается счету, как и число клеток на игровом поле, но партия длится… мгновение. – Снова он! – переходит на человеческую речь вторая сущность. – Эта фигура начинает меня раздражать. Что ты хочешь за нее? В обычных условиях информорато говорят иначе: на языке, который не подвержен разночтениям. Он способен выражать мысли с точностью до аттобайта, но диалог течет сотни веков. Обсуждая конкретного индивида, сущности переходят на его язык, дабы сохранить актуальность дискуссии. – “2814”? – грань поля преображается в улыбку. – Зачем он тебе? Напротив рождается хищный оскал. – Хочу выжать из него максимум. Два скоротечных шага… фигура снова решает момент. – По-моему, ты переоцениваешь этот набор признаков. “2814” продвигается дальше, блокируя целый фланг. – Забавно слышать, учитывая последний ход. Игра переходит к решающей фазе. – Это просто фигура, не более: совокупность гормональных рецепторов и желез внутренней секреции. Личность же формируется условиями… – Но каждый раз удачно, – перебивает вторая сущность. – Помнишь, я говорил о “предельных условиях”? Грань поля улыбается шире. – Ты хочешь потратить их на “2814”? Уверен? Бесчисленные фигуры умирают в атаке, но предмет спора непреклонен. – Разглядеть ценность в своих пешках куда сложнее, чем во вражеских, – скалится вторая сущность. – Пусть будет так, но что я получу взамен? “2814” продавливает направление. Удивляется даже первая сущность. – Тебе не интересно, каков его предел? Над улыбкой грани всплывает пронзительный взгляд. – Теперь интересно. Проходит мгновение. – Он ведь… просто фигура. Первая сущность теряет преимущество, недоумевая все больше. – Как и все мы, – скалится второй информорато. – Даже ты и я существуем лишь в мире нервных импульсов читателя. Он может делать с нами что угодно. Мы для него то же, что для нас “2814” Улыбка грани сходит на нет. – Похоже, я тебя понял… Хищные взгляды сталкиваются. – Да. Все, что в нашей власти – вызывать отклик. Восхищение ли, омерзение? Не важно. Лишь бы отклик нашелся, иначе… – Наше существование бессмысленно, – заканчивает мысль писатель. Занавес.