Ничего, кроме боли

      - Чувак, ты одержим. – Хеншик вздыхает, хмуро глядя на Ильхуна. Очередное увлечение Чона неожиданно напрягает. Если до этого все, с кем Хун знакомился, задерживались разве что на одну ночь, и о них больше не вспоминали, то сейчас Ильхун говорил без умолку.       Минхек... Парень был красив. Очень красив. Настолько, что, не будь Хеншик давно безответно влюблен, то сам бы увлекся.       Но Ильхун не был влюблен… И Ильхун увлекся… Так сильно, что даже познакомил Минхека со своим лучшим другом.       А дальше день ото дня Чон без устали говорил только о своем увлечении. Минхек сегодня сделал то, Минхек сегодня сделал это.. Минхек улыбнулся, Минхек грустил.. Минхек… Минхек…       Хеншик устал. Устал от того, что его мир сузился до маленького окошка, в которое он теперь видел лишь Минхека. Чертов Минхек!       Второй бокал, третий бокал.. Ильхун сегодня пьет. Минхек уехал на неделю на отдых. И не сам. Сердце Чона разбито.       Напиться в компании друга – неплохая идея, вот только если сам друг может контролировать свои чувства. А Хеншик не может. Потому что видеть Ильхуна таким невыносимо. Таким разбитым, таким влюбленным… Не в него… И Хеншик тоже пьет. Много. Избавиться от одежды – дело пары минут. Ни жаркие поцелуи, ни руки, исследующие тело друг друга не мешают срывать такие не нужные в данный момент шмотки. И вот, пару минут спустя, они уже в кровати. Хеншик покрывает тело Ильхуна поцелуями, а тот лишь податливо выгибается навстречу губам Има. Чон давно готов, и когда Шик накрывает губами его член, он глухо стонет, толкаясь в рот Има. Хеншик опытный. Он многое умеет, много знает, и минуту спустя Ильхун извивается на простынях, комкая их руками, тогда как Шик продолжает двигать ртом вдоль его члена и в то же время растягивает Ильхуна, задевая пальцами простату.       Терпение Има на исходе, и он толкается в Ильхуна, заставляя того поморщится от боли. Толкается глубже, начиная медленно двигаться, пока Чон не расслабляется, двигаясь на встречу и вбирая в себя Хеншика. Боль сменяется наслаждением, и Ильхуну кажется, что он падает. А потом взлетает. Волны страсти подхватывают его, заставляя сжать плечи Хеншика, заставляя прижаться к нему сильнее, заставляя громко стонать. Стонать, пока он не изливается себе на живот, пачкая Хеншика, который тут же кончает внутрь Чона.       - Черт, Шикки, это было нечто. – С этими словами Ильхун крепко обнимает Хеншика, засыпая у него на груди.       - Черт, Шикки! Это пиздец! - Ильхун не просто в шоке. Он убит. Убит тем, что произошло. Хеншик не успевает и слова сказать, как Чон бежит в ванную, захлопнув за собой дверь. Его трясет. Он садится на пол, прислонившись к двери. И Хеншик, опустившись с другой стороны, слышит его всхлипы.       - Ильхун, давай поговорим, – у Шика не хватает сил, не хватает уверенности, но он не может отступить. Не сейчас.       - Почему? Почему ты не остановился, Хеншик? – у Ильхуна нет слов, его душат слезы, но он не может не ответить. По крайней мере, он в безопасности. За дверью ванной.       - Да потому что я люблю тебя! – Им злится, ударяя кулаком в дверь. – Думаешь, так просто оттолкнуть того, в кого давно влюблен. Ты хоть знаешь, как долго я мечтал об этих поцелуях? Об этой ночи? Ты сам во всем виноват. Не нужно было целовать меня. Виноват ты и алкоголь.       Дверь открывается. Хотя лучше бы она оставалась закрытой. Ильхун больше не плачет. Во взгляде любопытство, удивление.       - Как давно?       - С момента знакомства, - Хеншик изучает пол, не решаясь посмотреть Чону в глаза. Проходит долгая минута, а затем еще одна. А потом Ильхун встает и начинает быстро одеваться. Хеншик никак не реагирует. Сегодня он раскрыл самую важную тайну своей жизни. Ему больше не нужно беспокоиться о чем-то. Все кончено.       Это он понимает с реакции друга. Бывшего друга.       - Прости, Шикки, но мне нужно время, чтобы все обдумать. – Ильхун бросается словами, перед тем как уйти. – Увидимся.       Дверь закрывается.       Смятая постель, разбросанная одежда и неподвижно сидящий у двери в ванную Хеншик. Хочется кричать, но нет сил. Двигаться нет сил. Поэтому он просто продолжает сидеть…       И лишь строчки песни, которую он слушал совсем недавно, беспощадно убивают остатки сознания…       Я ничего не чувствую, кроме боли -       Лучше истечь кровью,       Лучше рассыпаться на куски,       Ведь какая теперь разница?