Till it's gone

Сентябрь 1981 года.       На вымощенном булыжником берегу строго охраняемого острова словно из ниоткуда возникла высокая фигура, облаченная в черный плащ с глубоким капюшоном, скрывавшим от любопытных взоров лицо незнакомца. К фигуре тут же спешно подбежали, плотнее укутываясь в свои плащи и дрожа от пронизывающего ветра и холодного осеннего дождя, двое мужчин. Дождь, нещадно заливавший остров Азкабан, словно пытаясь смыть его, не располагал к долгим разговорам на улице, а свистящий сильный ветер, стремящийся проникнуть в любую не защищённую мантией щель, лишь добавлял всем трём действующим лицам желания побыстрее оказаться в помещении.       Двое мужчин коротко о чем-то переговорили с незнакомцем, тот показал им слегка помятую бумажку, после чего мужчины кивнули ему, развернулись и широкими шагами направились к зданию тюрьмы для магов. Незнакомец двинулся следом, но, в отличие от авроров, надёжно защищённый от ливня и мощных порывов ветра невидимым куполом, не позволяющим беснующейся стихие досаждать своему хозяину.       Оказавшись в здании тюрьмы, двое мужчин, на плащах которых виднелся герб Азкабана, направились в комнату отдыха администрации тюрьмы, дабы выпить горячего кофе. По дороге они что-то бормотали о том, что «огневиски бы сейчас да девчушек из „Горячей Ведьмочки“», но мысли их были совсем не об этом. Их удивлял тот факт, что сюда заявился какой-то мужик без каких-либо опознавательных знаков, да заявился при этом не просто так, а с сюрпризом — с подписанным самим Министром Магии и Председателем Отдела Тайн листом Кромвеля. Этот документ позволял незнакомцу бродить по Азкабану, как у себя дома — в розовых тапочках, халате, с бутылкой огневиски в правой руке и Пророком в левой, при этом ругаясь благим матом и раздавая пендели дементорам. Незнакомец, к счастью авроров, подобным эпатажем выделяться не стал, но факт того, что визитёр, сокрытый плащем и капюшоном, так и остался лишь незнакомцем, слегка напрягал привыкших к различным коварным трюкам надзирателей.       Однако удовлетворить своё любопытство, заодно изгнав все подозрения, им было не суждено: незнакомец пожелал сделать то, зачем сюда пришел, в одиночестве — ну, а кто будет перечить хозяину дома?       Тем временем предмет рассуждений двух надзирателей уже добрался до места назначения — до камеры номер двести тридцать три, в которой был заключён опаснейший темный маг — Джонатан Эмерсон. Дементоров, как и обещал министр, в это время не было — время их обхода настанет лишь через час. Не тратя много времени на раздумья, незнакомец открыл дверь ключом, выданным ему администрацией на входе, и толкнул дверь.       В тесноватом помещении на полу сидел лишь один человек — это и был тот самый Джонатан Эмерсон. Он был одет в темные широкие штаны и изрядно потрепанную черную мантию — поистине, внешнее и внутреннее цветовое оформление совпадают. На вид ему было около сорока лет, темные короткие волосы ещё не были тронуты сединой, а взгляд карих глаз, что довольно редко бывало в стенах этой тюрьмы, ещё не был покинут огоньком жизни.       Джонатан неспешно поднялся на ноги, и взгляд его карих глаз, расчётливых и оценивающих, встретился с бездонной черной пустотой. — Неплохая маскировка, — без тени улыбки произнес темный маг.       Незнакомец скинул капюшон, после чего иллюзия черной бездны сменилась на лучащегося радостью Альбуса Дамблдора. — Рад, что вы оценили, мистер Эмерсон — я несколько недель колдовал над этим капюшоном. Но, как ни странно, поговорить я пришел не об этом. — Пришли узнать, как дела? — по-прежнему с каменным лицом спросил Джонатан.       Темные маги, как и все люди, не были похожи друг на друга, не обладали одинаково мрачными ипостасями и всегда чем-то выделялись, вопреки общественному мнению. Но вот он, Джонатан, пожалуй, был олицетворением шаблонного представления о темных магах: вечно хмурый, с тяжелым, властным взглядом, никогда не обременяющий себя улыбкой и выглядящий так, словно готовится принести в жертву сотню младенцев и девственницу в довершение.       Внешность, что бывает редко, в этот раз не обманывала: Джонатан действительно был замешан не в самых светлых делах, изрядно измазавшись в крови. Он был властным, жестоким, но в то же время рассудительным человеком, и Дамблдор ни на секунду об этом не забывал, готовый при малейшем подозрении, при незначительном намеке на опасность пустить в ход волшебную палочку. — И вновь нет, мистер Эмерсон. Я прибыл к вам с предложением от меня, Министра Магии и Председателя Отдела Тайн. — Я вас слушаю, — произнес Эмерсон без какой-либо заинтересованности в голосе, словно отвечал назойливому консультанту в магазине одежды. — Вы со своей супругой и сыном будете жить в доме семьи Поттеров, который сокрыт Фиделиусом. Покидать этот дом вам будет запрещено, волшебных палочек у вас не будет, да и вдобавок вы постоянно будете находиться в образах самих Поттеров, принимая оборотное зелье. Но вы будете жить. Жить, а не существовать в Азкабане. И вашему сыну не придется постигать все ужасы приютской жизни. Подумайте, Джонатан.       С минуту Эмерсон без интереса рассматривал Дамблдора, после чего изрек: — Полагаю, моя жена уже согласилась? — Именно так, мой мальчик, — не удержавшись, произнес Дамблдор, расплывшись в улыбке — планы идут так, как должны идти оные у великого волшебника, гения, стратега.       Джонатан усилием воли проигнорировал излюбленное директором обращение, начав свои раздумья. Его определенно заманивают в ловушку — Дамблдор сам это подтвердил. Женское крыло тюрьмы находится в правой части тюрьмы, а шаги Дамблдора он слышал от левого коридора, значит, старик прибыл именно оттуда и в женской части тюрьмы ещё побывать не успел. Однако все эти выводы, сделанные за считанные секунды, внезапно были отброшены в сторону от неожиданно пришедшей в голову идеи. Это определенно может сработать. — Я согласен, мистер Дамблдор.       Директор лишь довольно улыбнулся на это — всегда приятно, когда что-то идет так, как оно представлялось в голове.