***
Стадион был просто огромным. Нет, Кана ожидала чего-то подобного, ведь это же центральный стадион их города - а Магнолия у них не маленькая, кстати -, но такого она точно не ждала. Или это было из-за количества людей, которые торопливо сновали по трибунам, пытаясь отыскать свое место, которое терялось за чужими спинами и огромными плакатами с именами разных членов "Саблезубых" и обычными в таких ситуациях словами, вроде "ты лучший", "зажги" или "самая прекрасная". К подобному шуму Кана была привычна, но к жуткому столпотворению - не очень. Ей повезло, что вход, с которого она зашла - охранник там, кстати, странно нахмурился, когда увидел ее билет - располагался совсем недалеко от ее же места, прямо напротив сцены и чуть ближе к середине трибуны, где Кана бы точно не оглохла от рева басов или звуков барабана, но при этом бы четко слышала все абсолютно. На секунду стало интересно - это Лакс такой заботливый, или просто его влияние в городе сыграло такую значительную роль? На сцене уже были все необходимые музыкантам установки, настраивали только микрофоны. В который раз за день Кана поразилась своей удаче, потому что это было чем-то слишком идеальным. Судьба, видимо, благосклонна к ней пока, так что Кана была готова выжимать из ситуации максимальный кайф и пользу, какую ей мог дать этот вечер. На сцену "Саблезубые" вышли буквально через семь минут, когда основная масса зрителей расселась по своим местам и теперь пожирала глазами своих кумиров. Естественно, первым начал говорить Стинг, который перекинул ремешок гитары через плечо и перехватил ее поудобнее: - Привет, Магнолия! - почти заорал он в микрофон, предвкушающе улыбаясь и взмахивая своей свободной пока что рукой, приветствуя всех присутствующих. Стадион мгновенно взорвался оглушительными приветственными криками, к которым Кана с удовольствием присоединилась, хлебнув предварительно из бутылки с мартини. - Сегодня мы, "Саблезубые тигры", взорвем это место! Готовьтесь, это будет насыщенный вечер! Стинг подмигнул куда-то в зал, но восторженные девичьи визги потонули в первых резких аккордах песни, которую задала, естественно, Минерва, сидящая на ударных. Кана погрузилась в атмосферу с головой. Энергетика всего стадиона и музыкантов - в первую очередь - передавалась и ей, от чего ее штормило и качало синхронно с ее соседями так, будто Кана была пьяна просто в дрова. Она даже со своей соседкой начала пританцовывать и подпевать, потому что удивительное чувство того, что Кана сейчас связана с каждым человеком на этом стадионе с помощью бьющей по ушам музыки, было просто непередаваемо. Ей хотелось петь вместе со всеми, качать вскинутыми вверх руками из стороны в сторону и в секундных перерывах между песнями писать Мире "огромное спасибо". Кана знала о таком чувстве, но до этого не испытывала ничего подобного. За такими ощущениями Кана и не замечала, как песня сменялась песней, а время уходило далеко за полночь: Кане было хорошо, это то, чего ей не хватало - адреналина, азарта в крови и этой дикой, переполняющей ее энергии, которая благодаря "Саблезубым" и такому живому и отзывчивому залу, буквально била ключем, не смотря на позднее время суток. Финальная песня - хит этого лета, кстати, который Кана выучила сразу после выхода - отзвучала неожиданно, но Кана чувствовала себя приятно уставшей и вовсе не разочарованной. Она успела станцевать на лестнице буквально две песни назад, и сейчас она сидела на своем месте и громко хлопала вместе со всеми трибунами, которые буквально встали на дыбы после последних аккордов, сыгранных вторым гитаристом Роугом. - И прежде, чем мы все разойдемся, нас ждет кое-что особенное! - интригующе взревел Стинг в свой микрофон, снимая с себя гитару и заговорчески улыбаясь, словно бы он собственноручно сделал сюрприз для каждого присутствующего. Заинтригованная Кана, которая только-только хотела было встать следом за соседями, вскинула бровь и выжидающе ухмыльнулась, а весь зал буквально предвкушающе загудел. - Сегодня у нас на сцену выйдет особенный гость, который хочет сказать что-то важное! Лаксас Дреяр! Все трибуны мгновенно отреагировали - взревели, вставая на ноги и аплодируя до саднящих ладоней. Кана же нахмурилась удивленно и растерянно, потому что все это было очень странным. Мира же говорила, что этот чувак не придет, так что ж он тут делает, в таком случае? На сцену же вышел тот самый Лаксас, точно такой же - или даже лучше - как Кана себе и рисовала в воображения на основе исключительно рассказов Миры: высокий, широкоплечий, с красивым лицом и чуть уставшим взглядом. Он встал возле Стинга, благодарно кивнул тому, шепнул что-то, что нельзя было услышать и перехватил микрофон из его рук. - Доброй ночи, - заговорил он, и Кана вдруг поняла, почему им так восхищались - помимо прекрасной внешности у него был приятный, чуть хриплый баритон, который хотелось слушать и которому хотелось отдаться. - Сейчас я стою перед вами всеми потому, что в зале находится важный для меня человек. И я бы хотел спросить у этого человека... - Лаксас вытащил из кармана своих строгих брюк бархатную коробочку, которую он почти сразу открыл и в свете прожекторов блеснуло кольцо. - Миражанна Штраус, готова ли ты стать моей? Половина прожекторов вдруг пришла в движение и своими яркими лучами указала на место Каны, которая сидела и не знала, смеяться ли ей от абсурдности возникшей ситуации, или кричать и скакать по чужим головам для того, чтобы сбежать с места представления. Судя по удивленному взгляду Лаксаса, чувствовал он похоже, но только вот его разрывало от чувств, начинающихся от "что-вашу-мать-за-херня" и заканчивающихся "господи-убейте-меня". Трибуны тем временем разразилась такими аплодисментами, что у Каны начало закладывает уши, а ее саму начали выталкивать к выходу на сцену, чтобы, видимо, она типа "воссоединилась с таким романтичным возлюбленным". Смеяться Кане все же хотелось больше, потому она сама почти полетела вниз по лестнице, прямо к ошарашенному Лаксасу, который по мере ее приближения, кажется, бледнел, осознавая всю ту глубокую жопу ситуации, в которой он по вине случая теперь находился. Ну а что? Кана пообещала себе, что возьмет от этого дня все, что он в силах ей предоставить, и если у нее по расписанию такой вот дикий цирк с ней в главных ролях, почему бы не отыграться по полной? Хотя, то, что сейчас делала - и планировала сделать тоже - Кана было абсолютно точно полным безрассудством. Может, она переборщила с мартини - хотя обычно от опьянения и лишения здравого смысла не страдала -, может, так действовала на нее музыка и энергетика. Кана просто чувствовала, что может сделать что угодно, и сейчас она планировала сделать одну из тех вещей, что делать в такой ситуации реально не стоит. Сидящая до этого за ударными Минерва, заметив знакомое лицо, вскинула брови и торопливо подбежала к Стингу, хлопнула его по плечу и пыталась что-то сказать, но воодушевленный рев толпы заглушал любые другие звуки. Так что Кана без особых проблем пробралась к микрофону и выхватила его их рук Лаксаса. - Спасибо вам большое, что разделили этот удивительный момент вместе со мной, - едва сдерживая смех, заговорила притворно-счастливо Кана, прикрыв в определенный момент рот и надеясь, что ее жест люди расценила как смущение или что-то вроде, а не попытку скрыть неприлично-широкую улыбку, в которой сквозило такое дикое веселье, что любой здравомыслящий человек задумался бы о ее душевном здоровье. Минерва теперь уже откровенно трясла Стинга, видимо, пытаясь ему вдолбить то, что Кана - абсолютно точно не Миражанна Штраус, которой Лаксас делал предложение. - Я так рада и польщена, что мне даже нечего сказать, кроме ответа тебе, дорогой, - Кана повернулась прямо к Лаксасу, теперь уже не скрывая поганой ухмылки и глаз, в которых бегали черти. - Я согласна!***
Как Кану и Лаксаса вынесло к машине - лимузину, прости господи - сама Кана не запомнила. Она запомнила только одобрительные визги девушек, свист парней да то, как волна фанатов унесла ее со сцены вместе с новоявленным женихом, который пытался пробиться ближе к Кане и, наверное, высказать ей свое веское "фе", которое у него определенно было. Кану это сейчас не сильно заботило - ей было весело до коликов, до тянущей боли в скулах и истеричных ноток в смехе. Хотели взять все - пожалуйста, получите, распишитесь и наслаждайтесь. Жалко было только, что с Минервой Кана так и не поговорила, потому что, правда, они не виделись больше полутора лет, а обменивались только сообщениями, и то - до грустного редко. Но ничего, Кана чувствовала, что с подругой еще увидится, главным вопросом все же было то, что станет с самой Каной дальше, после таких-то выкрутасов. В машину она села уже сама, вместе с Лаксасом - естественно -, и когда закрылась дверь, Кана рассмеялась. Она смеялась до зудящих легких и горящего горла, потому что вся ситуация - верх идиотизма и абсурда, какой только вообще мог выпасть на ее - или чью-то другую - долю. Это было чертовски смешно, потому что она от лица своей лучшей подруги буквально три минуты назад согласилась выйти замуж за того, кого видела впервые в жизни; похоже на чертовски плохую шутку. Ну, или на слишком хорошую, тут надо думать. - И что это? - заговорил недовольно Лаксас, нахмурив свои брови. Кана заметила краем глаза, как чуть натянулась кожа у его шрама, на правой половине лица. - Ну, - одним легким движением смахнула с ресниц выступившие от смеха следы Кана. - Я типа подыграла. Было бы грустно, откажи Миражанна тебе на глазах целого стадиона, а? Так что я, как ее лучшая подруга, решила сохранить твою и ее честь - так и репутация твоя относительно чиста, и я повеселилась. Лаксас устало и напряженно вздыхает, трет переносицу и хмуро смотрит на веселую Кану, которая развалилась на сидении напротив и вертела головой, осматривая салон и пытаясь выловить в обстановке хоть какую-нибудь интересную для нее деталь. Эта девушка была красивой - чуть выше Миры, с идеальны и формами и лукавым, озорным взглядом, который заставил что-то внутри Лаксаса удовлетворенно трепетать. О своих предпочтениях Лаксас деду не говорил, потому так вышло, что последний честно считал, что внуку подходят такие, как Мира. Но Лаксасу больше нравилась эта девушка, с ее смелостью, безбашенностью и абсолютной честностью. - А где сама Миражанна? - спрашивает Лаксас заинтересованно, откинувшись на спинку сиденья и пристально наблюдая за гостьей. - Удрала от тебя к другому мужику. - ухмыльнулась чуть криво Кана, а после - почти легла на сиденье, протянула руку и выудила из одного из потащенных карманов бутылку вина, которую сам Лаксас планировал открыть тогда, когда избавится от надзора деда и они с Мирой наконец спокойно разбегутся. - Давай лучше выпьем, раз ты мне предложение сделал, а? Хоть свидание первое перед свадьбой будет, да и Шато Мутон-Ротшильд сорок пятого - прекрасное вино. На словах о свадьбе Кана рассмеялась, вцепилась зубами в пробку и отодрала ее просто так - силой своей челюсти и накопленным опытом. Лексус удивленно вскинул бровь, наблюдая за махинациями гостьи, а после сам полез куда-то вбок и достал два стакана. - Как тебя звать хоть? - поинтересовался он, протягивая оба стакана новой знакомой и давай той наполнить их. - Было бы все же неплохо знать, кому я сделал предложение на глазах у всей Магнолии. - Кана, - представляется мгновенно Кана, вскидывая руку с бокалом вина и с удовольствием наблюдая за тем, как темные капли оставляют мутные бордовые разводы на прозрачном стекле. - Кана Альберона. Будем же знакомы, Лаксас Дреяр. Они легко касаются самыми краями стаканов друг друга, от чего по салону тронувшегося лимузина разноситься легкий звон стекла. Лаксас считает, что ничего страннее в его жизни не было никогда - пить за знакомство с той, кто буквально с пять минут назад согласилась на его предложение стать его женой. Но это было даже интересно, и Лаксас был не против продолжать в том же духе.