спасибо за всё, Мин Юнги.

       — Я заебался! Заебался, Хосок, понимаешь?! – ты срываешься на крик в тот момент, как я от алкогольного опьянения смеюсь тебе в лицо. Не уйдешь ведь от меня: слишком сильно любишь. — Чё ты там заебался, хён? Заебался жить со мной? Так проваливай, – хмыкнув, я поднял одну руку вверх, роняя стеклянную бутылку с пивом на пол, тем самым пугая тебя, а ведь ты говорил, что не боишься того, что я делаю. Вот дурак. — Ты пожалеешь, Чон Хосок, тебе ясно?! – твои слезы и мой заливистый смех – ужасное сочетание. Ты ведь скрываешь обычно слёзы, разве нет, сахарок? Ты можешь идти куда хочешь, но я уверен, что ты уйдешь к придурковатым Чонгуку и Чимину, что постоянно орут на меня при разговоре по телефону. Ха, удачи.        Сидя в ванной комнате на холодном полу, и не замечая, как наступила ночь, парень продолжил курить дешевые сигареты, купленные наобум. Который день на лице Хосока не появилось ни одной эмоции. За все это время Хо один раз сказал Юнги, как сильно его любит. Также было с поцелуями и объятьями. Максимум, когда это происходило, так это тогда, когда они занимались сексом, и то — из-за желания чона, который кайфовал от каждого вздоха и выдоха парня.        Ха, мне нравится трогать твое тело и ощущать твою узкость. Ты кричишь. Тебе больно? Хах, прости, сладкий и терпи. Эй, хватит извиваться надо мной, ты все равно не сбежишь, глупый хён. Страх может погубить меня, так что прости, но я не остановлюсь и не буду тебя успокаивать. — Хватит! прошу тебя, Хосок-а, – ты так молишь о том, чтобы я перестал. Неужели так сильно не нравится? Твой стояк говорит об обратном, хотя крики. Они меня нервируют. Заткнув тебя поцелуем, я услышал мычание, а потом и ответ на мои ласки. Хах, так быстро успокоился. Хороший мальчик.        Встав с пола и заранее затушив сигарету, Хосок подошел к зеркалу и, смотря на свое отражение, пальцами стал водить по коже лица, обводя подушечками пальцев каждый изъян. Как такого парня мог полюбить Юнги? вот как? Он все еще не понимает.        Ты улыбаешься, когда в первый день наших отношений я подарил тебе поездку на горячие источники. Тебе ведь нравится, да? Когда мы уже сидели в воде, ты сказал мне сейчас о том, какой я красивый и аккуратный. Говоришь, что я сильно похож на солнце. Умеешь льстить, "маленький" засранец. Я пододвинулся к тебе ближе. Почему отодвигаешься? Все еще боишься меня? — Не бойся, – ты неумело меня поцеловал. Нежно так, и губы у тебя очень сладкие. Хах, почему ты краснеешь, хён? Стесняешься своей неумелости? Не стоит. Ты красивый при ночном свете. Твоя кожа такая белая и, с помощью луны, она отдает синевой. Убрав от лица руки, Чон открыл шкафчик, доставая оттуда парацетамол* и несколько лезвий. Кладя баночку на край раковины и беря в руки лезвия, Чон сел в неглубокую ванну, вертя в руках одно из лезвий, вспоминая о том, как Юнги часто пользовался ими, рассекая кожу по горизонтали, боясь сделать порезы по вертикали.        — Хосок-а, никогда в жизни не режь руки! никогда! – идя по улице, ты мне читал нотации о том, как плохо думать о суициде. Вот придурок. Я же знаю: что каждую ночь, пока я сплю, ты плачешь в ванной и режешь руки, а потом скрываешь все это под длинными рукавами. Как же ты глуп, раз не видишь как я смотрю через маленькую щель в двери на твои действия, не в силах остановить. Я взял тебя за руку, приподнимая рукав худи, и видя, как на твоей руке красуются свежие порезы. Ты мелко дрожишь и покрываешься мурашками. Думаешь, буду ругаться? Хотел бы, но не могу. Ты слишком милый для того, чтобы тебя ругали. Пожалуйста, не режь больше руки в своем будущем, хорошо?        Откладывая лезвия, Хосок берет в руки баночку с таблетками, за несколько секунд открывая ее и высыпая на руку довольно большое количество таблеток. Сразу же кладя всех их себе в рот и стараясь проглотить, что с небольшими усилиями выходит. Ожидая эффекта, Хо в последний раз улыбается, смотря в потолок. — Спасибо за все, Мин Юнги. Я люблю тебя.

Не забывай обо мне, Не забывай обо мне, Даже когда я сомневаюсь в тебе, Без тебя мне плохо, плохо, плохо