С малолеткой

Мутить с подростком — опасно. Он может подать на тебя в суд. Он может разлюбить тебя так же резко, как и полюбил. Он может подарить тебе ярчайшие воспоминания, а после таить обиду на то, о чём ты даже не мог подумать. И это всё понимает Мирон. Почти сразу после того, как за электрической будкой недалеко от школы встретил Славу с сигаретой меж пальцев. Карелин сжимает губы, прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Всё его сознание ждёт выговора, смело, без малейшего страха, в то время как пальцы машинально стучат по сигарете, стряхивая пепел. Фёдоров замечает почти у самого фильтра серебристую птицу — школьнику хватило денег лишь на синий винстон. Мирон смотрит на ученика, который до сих пор не проронил ни слова, и решает продолжить немую игру, бросая на Карелина лишь редкие любопытные, выжидающие взгляды. Рука Фёдорова тянется к карману и достаёт из него новенькую пачку парламента, небрежно распаковывает её и бросает на снег плёнку, к куче бычков, скуренных такими же учениками, как и Слава. Слава, который уже успел затянуться один раз, осторожно и с интересом смотрит на учителя. Фёдоров знал: Карелин не уйдёт. Любопытство не позволит ему даже двинуться с места, а смелость позволит стоять прямо. Казалось бы, пара шагов, и ты уже за углом, где тебя ожидает перекрёсток с выходом на большую дорогу, но Слава стоял смирно, не отрывая изучающего взгляда от Мирона и в очередной раз затягиваясь. Фёдоров зажимает сигарету между бледных губ и хлопает по карманам в поисках зажигалки. — Огоньку не дашь? — быстро, обыденно спрашивает Фёдоров, в лице заметны намёки на улыбку. — Конечно, Мирон Янович, — так же просто отвечает Слава, которому определённо начинало нравиться происходящее. Редкую черту, которую Мирон ценил в одиннадцатикласснике: умение приспосабливаться и импровизировать, учитель заметил уже давно. Слава был новичком в этой школе, день-другой: и у него уже есть своя компания. Внезапно спросили посреди урока: выглядывает первую попавшуюся тему из учебника с соседней парты и говорит, говорит, льёт воду, говорит. Карелин протягивает зажигалку, простую, с колёсиком, которую Мирон быстро принимает и пытается прикурить — ветер дует нещадный. Широкие ладони не спасают от холодного воздуха искру, Слава это замечает и делает следующий ход в игре. Наверное, сродни ходу конём в шахматах, до того он был правильным и необычным одновременно. Карелин подходит ближе, зажимает собственную сигарету в зубах и накладывая свои почти нежные ладони поверх шершавых и грубых фёдоровских, дополняя арку и позволяя наконец дешёвой зажигалке выдать пламя. Фёдоров прикуривает и не выдаёт ни одной эмоции, хотя внутри себя он приятно удивлён поведением Славы. Это не смелость, исходящая из неуважения к старшим, это смелость, вызванная доверием и уважением к Фёдорову как человеку. Мирон коротко кивает и незаметно даже для себя, механически, прячет зажигалку в кармане. Слава также не уделяет этому внимание, лишь встаёт чуть подальше, облокачиваясь о розовую стенку будки, которую школьники уже давно нарекли «бункером», продолжает курить, но уже менее интенсивно, почти не в затяг, с вполне очевидной целью потянуть время. Не сюрпризом было сказать, что Карелин был интересен Мирону как человек. Он не делал его любимчиком, не требовал с него больше, не заваливал вопросами, как можно было бы подумать. Он просто молча и с любопытством наблюдал, иногда посматривал на него во время очередной самостоятельной, ловя на себе ответный взгляд славиных голубых глаз в перерывах между яростным царапаньем листа в клеточку: Слава знал историю и любил её, чем и зацепил в своё время Мирона. Фёдоров с трепетом относился к своему предмету, также уважал и тех, кто имеет с историей такие же отношения. С ответственностью подходил к работе, пусть и пришёл к ней не намеренно. Исключения, конечно, есть всегда. И исключением для Мирона стал Слава Карелин, парень, которому вот-вот стукнет 18, с ростом за 180 и особой любовью к истории России 20 века. Слава докуривает и бросает бычок на истоптанный снег, глядя на Мирона. — Мирон Янович, стрельнете мне сигарету на утро? — вкрадчиво, но уверенно спрашивает Карелин, на что получает абсолютно не читаемый, но с крупицей азарта взгляд и пачку в руки. Вытаскивает, честно, случайно две сигареты, так бывает, когда пачка новая, и получает почти грубое предупреждение: — Сигарету, Слав, — и Карелин не смеет ослушаться, бросает виноватый взгляд на Фёдорова. — Я случайно, — роняет Слава, почти не подумав, но не жалеет об этом, возвращает пачку хозяину. — До встречи, — завтра первым у 11А история.

***

Мутить со Славой в первую очередь не опасно — интересно. Это Мирон понимает, когда утром, часов в 8, первым в кабинет Фёдорова заходит Слава. Не с компанией, как обычно, а один. При нём лишь глупая, такая привычная ему ухмылка и полупустой рюкзак. Волосы влажные от снега, грудь часто поднимается и опускается — Карелин спешил. Фёдорову это почти льстит. Даже такой очевидный поступок он хочет принять за чистую монету. — Доброе утро, — здоровается Слава. Энергии в нём – хоть ложкой ешь. — Здравствуй, — коротко отвечает Мирон, заканчивая выставлять оценки в журнал 9 класса. Слава тем временем устраивается на последней парте, а после выжидающе смотрит на Мирона, чуть склонив голову. Фёдоров не может не заметить этого. Всё разворачивается донельзя забавно. Мирону этого не хватало. Такой до предела простой игры в начало отношений. Он взрослый человек, но тоже нуждается в эмоциях и их проявлении. Даже в такой игривости, можно сказать кокетливости. Глупой, поверхностной, но являющейся своеобразной жвачкой для мозгов, бальзамом на душу, терзаемую стрессом и скукой. Главное, чтобы за этими играми последовало нечто большее. Может, Карелин и не думает о романтических отношениях, лишь о дружеских. Но эти два явления стоят бок о бок, и спихнуть Славу на их грань для Фёдорова не составит труда. За окном только начинает светать, по горизонту разрастаются розово-оранжевые полосы, свет проникает через облака, небо пестреет. Солнце холодное и ленивое, спокойное. За стенами кабинета тихо, а Мирон тактично утыкается в телефон, который ему не особо интересен. Периферийным зрением он наблюдает за Карелиным, которого явно возмутил поступок Фёдорова. Мирон хочет, чтобы Слава сам заставил обратить на себя внимание. — Что листаете? — пытается завязать разговор Карелин. — Рип. — Рифмы и панчи? — радостно переспрашивает Слава. Мирон коротко кивает в ответ. — Ого, не думал, что вы таким интересуетесь, — искренне удивляется школьник. — А почему нет? — Ну… — Слава слегка опешивает, но быстро находит слова, — вы не похожи на человека, которому может такое нравиться. — Ты тоже. — А на какого человека я похож? — Мирон отрывается от экрана и долго смотрит на Славу, изучает. Карелина пробирает этот взгляд, но он держится своего обычного внешнего вида. Только губа дрогнула на мгновение. — На поэта, — выдаёт свой вердикт Фёдоров. Карелин не выглядит поэтично, не выглядит красиво, а выглядит как человек, в котором уживается много мыслей. Остаётся дело за малым — перенести мысли на бумагу. — Поэт же тоже в каком-то смысле музыкант. — Ты прав. Но поэты берут чистым словом, а музыканты композицией. — Получается, поэтом быть сложнее. То есть вы считаете, что я могу делать слово. Вы меня похвалили, — мыслит вслух Слава. — Думай, как хочешь, — бросает Мирон, легко улыбаясь и переводит взгляд на дверь, которую только что открыли две одноклассницы Славы.

***

Мутить со Славой — хочется. Подросток располагал к себе, был открытым и не скрывал своего интереса. Он мог бы всё усложнить, думал об этом как о стратегии, но решил быть простым хотя бы в начале. Не стесняется, не ждёт инициативы от Мирона, а сам уверенно идёт вперёд, принимая самые простые и действенные приёмы. Это Фёдоров понимает, когда на следующее утро в его кабинет снова вбегает Слава. — Здравствуйте. Марина Николаевна просила передать ей журнал 10Б. — Да, сейчас, — Фёдоров отставляет журнал на угол стола. — Вы вчера сказали, что я похож на поэта. — Так. — Я написал стихи, — довольно говорит Слава и протягивает Мирону сложенную бумажку. — Моя похвала произвела на тебя настолько сильное впечатление? — Угу, — легко соглашается Карелин, пока Фёдоров раскрывает бумажку и быстро читает строки, старательно выведенные учеником. Это значит, что Слава с самого начала писал для того, чтобы показать кому-то. — Смотри, в некоторых местах зачёркнуты маты. Верни их, — советует Мирон, а Слава наклоняется, облокачивается на учительское кресло и смотрит на зачёркнутые слова, на которые указывает Фёдоров. — Как назвал? — Думаю насчёт «космонавтом быть». — Как тебе «побывать на луне»? — Вам понравилось? — Думаешь, если бы мне не понравилось, я бы помогал тебе улучшить твоё творение? — Я думал, вы даже не будете читать, — после того как подумал, выдаёт Слава. Карелин хочет знать, насколько сильно он интересен Мирону. — Вы бы прочитали, если бы на моём месте был… Ваня? — Мирона поймали на слове. Он задумывается: от его ответа зависит дальнейшее развитие отношений. Фёдоров смотрит в голубые глаза напротив, в них искрятся бесы, разбавленные надеждой. Фёдоров делает ход назад — единственное и последнее его отступление. — Нет. — До свидания, — уходит Карелин, на его лице сияет ухмылка. Скомканная бумажка остаётся у Фёдорова.

***

Мутить со Славой — возможно. Карелин был осторожным в своих следующих ходах. Пытался угодить Мирону, серьёзно думал о том, как преуспеть в партии. Хотел лучше знать своего противника. Он решил играть в одиночку, без подсказок и советов со стороны, подобно Мирону. Фёдоров курит за бункером после тяжёлого рабочего дня. На улице темно, не особо холодно. В воздухе летают снежинки вместе с пеплом. Дворовое окружение создаёт спорное ощущение защищённости. Дым плывёт по воздуху, выдыхаемый Мироном вместе с паром. Из-за угла слышатся голоса вперемешку со скрипом снега, и спустя несколько секунд на привычном месте появляется небольшая компания парней, все школьники, ученики Мирона. Среди них — Слава. Фёдоров продолжает курить, с интересом наблюдая за внезапно появившимися. — Бля, — коротко выдыхает один из них. Тихо, но до Мирона доходит. На улице тихо и спокойно. — Следи за языком, — быстро отвечает ему Фёдоров и краем глаза замечает, что Слава улыбается. — Но мы же не в школе, — вступается другой. — Не в школе, да. Но я всё ещё ваш учитель. — Андрей, не спорь со старшими, — наигранно серьёзно поддерживает Мирона Карелин. — Вы, ребята, лучше бы послушали своего друга, — Мирон затягивается. Слава сдерживает улыбку. — Идите, гуляйте, а мне не мешайте, — грубо прощается Фёдоров. Школьники выдают неоднозначную реакцию, но уходят, скрываясь за углом. Последний уходит Карелин, Фёдоров провожает его взглядом и улыбается, когда Слава бросает на него взгляд. Мирон получает ответную улыбку. Карелин не хочет ни с кем делить Мирона. Фёдорова не отпускает приятное чувство внимания к себе со стороны подростка. Он бросает бычок на снег и топчет его носком, а после достаёт ещё одну сигарету. Подкуривает славиной зажигалкой и смотрит на тёмно-серое небо. Зима сегодня особенно приятна. Она изменчива, яростна, красива, ласкова и волшебна одновременно. Зимой люди много занимаются самокопанием, зимой люди противоречиво горячи и эмоциональны. Зимой случаются сказки. Мирон свою сказку писать начал. Фёдоров вновь слышит скрип снега за углом. Короткие и частые звуки — кто-то бежал. — Хорошо, что вы не ушли, — на выдохе произносит Слава. — Да я тут пейзажами любуюсь. — Тоже любите зиму? — Мирон кивает. — У нас слишком много общего, не думаете? — Думаю, — усмехается Фёдоров и вновь достаёт пачку, протягивает сигарету, которую берёт Слава, задевая своими тёплыми, почти горячими пальцами прохладную кисть Мирона. Карелин зажимает сигарету меж губ и смотрит на Фёдорова, разводит руками. — Ах, да, точно. Забыл, — признаётся Мирон и почти кладёт зажигалку в раскрытую ладонь Карелина, вновь соприкасаясь с ним. Нарочно. — Надо было раньше вернуть. — Да ладно. Успелось же, — Слава усмехается, прикуривает и выдыхает дым, пряча зажигалку в кармане куртки и оставляя там вторую руку. — Что друзьям сказал? — переводит тему Фёдоров. — Что домой пойду. — Живёшь в этой стороне? — И что зайду в мяснуху. В мясной двор, — быстро исправляется Слава. — Это правда? — Нет. — Хотел встретиться со мной? — Да. — Льстишь. — Ни разу, — улыбается Слава и затягивается. Он всем своим видом показывает полное удовлетворение. Мирону нравится прямолинейность Карелина. Мирону нравится Карелин. — Такие вечера, знаете ли, приятнее проводить с интересным собеседником. Мирон улыбается и бросает бычок, идёт в сторону детской площадки. Карелин следует за ним. Фёдоров рукой убирает снег со скамейки и садится. Фёдоров рассказывает Карелину обо всём, о чём он его спрашивает. Славе интересно. Начиная от возраста — Мирону 26, и заканчивая выбором профессии. Рассказывает, что пришёл к этому в общем-то случайно. Рассказывает, что не считает себя взрослым. Что долгое время скитался по всей России, от Мурманска до Владивостока. Набирался опыта, занимался съёмкой, обзавёлся влиятельными знакомыми и хотел даже податься в рэп, но как-то не сложилось. Что у него еврейские корни. Что делит свою квартиру лишь с кошкой. Что он любит грустить по вечерам, думая о том, что упустил, и не зная, стоит ли попробовать ещё раз. Что сейчас он решил взять небольшую передышку и обосновался в Хабаровске, скорее всего, на время. Слава рассказывает всё, о чём его спрашивает Мирон. Начиная от предполагаемой профессии и заканчивая проблемами в семье. Карелин думал о том, чтобы стать инженером, ссылаясь на то, что это очень универсальная профессия. Слава рассказывает о том, что его любимый цвет — красный, и уверяет Мирона в том, что это важно. Фёдоров лишь смеётся. Слава рассказывает о своих друзьях, называя их братанами. Слава рассказывает о сложной ситуации в семье — о старшей сестре и родителях, которые всерьёз думают о разводе. Что он любит свою семью, но не всегда может спокойно находиться рядом с ними. Слава доверяет Мирону и не скрывает от него ничего. Перед Фёдоровым энергичный подросток, который много улыбается и задаёт глупые вопросы. Который ведёт себя почти как ребёнок, сейчас можно было. Но не выходит из своего образа — ухмылка всё так же часто сияет на нём, а короткие фразы, похожие больше на мысли вслух — регулярны. Фёдоров понимает, что никакой это не образ. Слава действительно такой. Такой, каким Мирон его впервые заметил. Зима отлично подыграла Фёдорову — очаровывая своей красотой, она влияла на них обоих. Карелин говорит, что он, на самом деле — серьёзный парень, но быть серьёзным — скучно. Слава делится мыслями насчёт зимы, друзей. Вспоминает, как Фёдоров сравнил его с поэтом и, честно, Мирону кажется, что Слава смущён. Мирон говорит, что, по его мнению, самое главное в людях — честность. И что Слава — честный. Ход слоном, у Славы — минус пешка. Фёдоров не следит за временем, но прошло много. Вечер всё так же прекрасен. Слава эмоционален и сияет радостью. Его шапка и ресницы белые от снега, в глазах отражается свет фонарей. — Мы теперь друзья? — спрашивает Карелин. — Мы теперь друзья, — твёрдо соглашается Мирон и протягивает холодную ладонь для рукопожатия. Слава сжимает её своей горячей рукой и по обоим пробегаются мурашки от резкого контраста. Они курят ещё раз, Мирон стреляет ученику сигарету на утро, и они расходятся.

***

— Мирон, привет. — Нахуя ты мне звонишь? Время час ночи. — Чтобы возмутиться по поводу того, что ты никак не прокомментировал тот мем, который я тебе скинул. — Потому что баян был. Слав, давай серьёзно. — Меня выгнали из дома и мне некуда идти. — А я тебе зачем? — Бля, Мир, не тупи. Можно у тебя переночевать? — Чё к друзьям не идёшь? — Да им родители не разрешат. — Адрес кину вк. — Спасибо. — Да без проблем, Слав. — Нет, серьёзно, спасибо. — Иди давай. — Я хочу набухаться. — Я куплю пиваса. — Ты ахуенный друг. — Ты уже выпил, да? — Две по 0,5. Может, больше. — Смотри, чтобы тебя не поймали по пути. Я встречу тебя возле подъезда. — А сиги у тебя есть? — Да. — Я буду минут через 15, — Слава сбрасывает трубку. Мирон встаёт с кровати. Сон как рукой сняло. Он спешно собирается и идёт к ближайшей остановке за пивом. Фёдоров прежде всего волнуется — думает о Славе. Берёт 4 бутылки бада и возвращается к подъезду, как и обещал. На улице темно и холодно. Зима ветром пробирается под куртку, а щёки розовеют с каждой минутой. Фёдоров переминается с ноги на ногу, пытаясь согреться и выдавая своё беспокойство. Мирон начинает замерзать, но тут объявляется Слава, который почти бежит к Фёдорову. Мирон сразу же интересуется, что произошло. Слава рассказывает всё, как есть по пути к квартире. Про бухущего отца, про долгие крики матери и про то, как основной мишенью в ругани внезапно стал он. И что у него не оставалось другого выхода, кроме как покинуть дом на пару дней. — Не позавидуешь тебе, — хмыкает Мирон и впускает Славу в квартиру, в которой их тут же встречает кошка. — О, точняк, у тебя же киса есть, — по тому, как Карелин быстро переводит внимание на кошку, Фёдоров понимает, что тема семьи для Карелина — привычная. Он не будет убиваться из-за неё, даже грустить, и больше мусолить её не стоит. — Её зовут Мурка, — улыбается Мирон, когда Слава берёт её на руки и гладит. Стоит сказать, что за последние пару недель Слава стал намного ближе к Мирону. Он скидывал ему мемы посреди урока, а после получал от него же замечания о том, что тот сидит в телефоне. Фёдоров скидывал Карелину треки, которые ему нравились. Фёдоров ни разу не пожалел о том, что сдружился со Славой. Он не только был очень непростым человеком, но и интересным в плане увлечений. Они слушали одну музыку, смотрели одни фильмы, даже книги одинаковые читали. Фёдоров даёт Славе одну из своих любимых книг — "1984", и Карелин читает её всю за пару вечеров. Потом они долго разговаривали о ней, говорили, что живут в хорошем мире. Фёдоров узнавал о Славе всё больше — начиная от привычек, самых простых, как привычка Карелина всегда держать руки в карманах, заканчивая его вкусами в одежде. Больше всего Фёдорова поражало то, что Карелина было очень сложно удивить. Это не было похоже на бесстрастие, от которого недавно избавился Мирон. Это было нечто, похожее на зрелость. У Славы был поистине широкий кругозор для подростка. Слава перерос слепое преклонение трендам, эгоизм и чувство собственной уникальности. Карелин был тем ещё аморалом — мог шутить над всем и смеяться над любыми шутками. Хороший навык, которым владел Слава — уметь быть серьёзным только тогда, когда это нужно. Мирону нравилось в Славе всё, кроме его безответственности. Но даже это не мешало Фёдорову влюбиться в Славу так, как будто это ему 17 лет, а не Карелину. Сейчас Мирон не знал, чего ожидать от Славы, поэтому продолжал общаться просто и обыденно. — Ты ей нравишься, — довольно говорит Фёдоров, оглядывая счастливого и милого Славу, тискающего кошку, и уходит на кухню, оставляя две железные банки в холодильнике, а остальные на столе. Мирон сегодня не ужинал, и это даже к лучшему. Быстрее разнесёт. Они пьют просто и быстро, не закусывая. Разговаривают сначала об обыденных вещах, об однокласснице Славы, Регине, которая умудрилась залететь. Мирон смотрит в пронзительно голубые глаза Славы и внимательно слушает его тираду о партии большевиков. Фёдоров иногда его поправляет, он же здесь историк. Потом они говорят о музыке, о рэпе, если конкретнее. Потом они говорят о какой-то дикой несвязной хуйне, потому что Слава бухой и захотел послушать ЛСП, попутно уговаривая Мирона бухнуть ещё чего-нибудь, потому что пиво закончилось. Фёдоров не смеет устоять перед умоляющим взглядом и тоном Славы, и вытаскивает из морозилки полупустую бутылку водки, оставшуюся с какого-то далёкого сейчас бухича и оставшуюся с утра гречку, потому что водку закусывать придётся. Слава поднимает тост, посвящая его хорошим друзьям, и выпивает свои 100 грамм, сообщая Мирону, что ему срочно нужно потанцевать под Феникса ЛСП. Слава глупо и рвано двигается, подпевает своим ужасным голосом по сравнению с автотюном оригинала. Фёдоров спустя какое-то время присоединяется. Он не сильно пьян, но он навеселе. И если не денет куда-нибудь свою энергию, то точно сделает какую-нибудь хуйню. Песня стоит на репите и Слава всё ещё танцует, пока не устаёт и не возвращается на кухню с целью выпить ещё. — Ты сейчас занимаешься спаиванием малолетних, ты же знаешь? — Да, я в курсе. — Знаешь, мне вот нравятся наши отношения сейчас. Типа, ты старше, и я должен к тебе относиться так, будто ты на голову выше, и ты также, ну то есть наоборот, а у нас не так. Мы наравне. Ты понимаешь, о чём я? То есть это как раз те дружеские отношения, при которых мы можем вместе бухать, несмотря на то, что ты старше меня на 10 лет. — На 9. — Не важно, — Слава говорит быстро и как никогда искренне. Мирон почти уверен, что Карелин не будет отказываться ни от одного своего утверждения, ссылаясь на то, что был пьян. Такой уж Слава человек. За слова свои отвечает. — Так вот, — интонация его переменчива и активна, он весел и готов нести все свои мысли нескончаемым потоком, — самое главное то, что из этих отношений нет хуёвого выхода. Ну, типа если бы мы всё ещё были друг для друга чисто учителем и учеником, то нам было бы похуй друг на друга. Вот если бы так и было, ты бы пустил сегодня к тебе на ночь? — Нет, конечно. Я сказал бы тебе идти с родителями мириться. — Вот и я об этом же. Я же не слишком много говорю? Просто как мне показалось, прошло пару секунд. Я же тебя не заебал? Одно слово, Мирон, и я пойду спать. — Продолжай, Слав. Я слушаю. — А, знаешь, мне даже льстит, что тебе нравится меня слушать. Прикол, я понимаю, что я бухой, мне ахуенно, я понимаю, что говорю хуету, но я вроде осознанно это делаю, а вроде и алкоголь делает это за меня. — Это потому, что ты молодой слишком. — Так в этом дело? Ты вот что чувствуешь? — Ну… мне тоже ахуенно, но мне легче вести себя, типа я не пьян. — Так я тоже вроде нормально всё со мной. — Тут можно поспорить. — Знаешь, я лучше тебе доверюсь, а сам дальше буду о… ну о чём я там говорил… ну о наших отношениях! Так вот, это как раз тот вид отношений, который может перерасти и в крепкую дружбу, и в любовь даже, я не знаю, ну вот это всё. Я даже об этом говорить начал потому что мне кажется, что ты мне нравишься. Я долго хотел об этом сказать, но сам отрицал, оттягивал. Типа, бля, я ж не пидор. Ну сосался пару раз с пацанами, ну с кем не бывает? Так чо я тебе хочу сказать? Надо у себя спросить. Надо покурить. Мне не стоило об этом говорить. Мне вообще бухать не надо было, — ближе к концу медленно и поникше говорит Слава, избегая взгляда Фёдорова. Опрокидывает в себя очередную стопку, в то время как Мирон просто ахуевает. Он даже не берёт в голову то, что Слава может говорить это всё только потому что бухой. Потому что любые мысли, исходящие от него сейчас — не берутся из пустого места. Это Фёдоров знал по собственному опыту. — Ты будешь? — Слава протягивает Мирону сигарету. — Одну на двоих, — Карелин садится на подоконник и прикуривает, но не успевает затянуться, как Мирон отбирает сигарету из его рук, получая в ответ недоумённый взгляд. — Курить будем цыганочкой. — Что? Как? — Приоткрой рот, — говорит Мирон, и Слава слушается. Фёдоров стоит напротив сидячего Карелина, практически между его длинных и неуклюжих ног. Мирон затягивается и приближается к Славе, выдыхая дым тому в приоткрытый рот. Карелин такого не ожидает, он начинает бояться. То ли себя и внезапного своего недопризнания. То ли Фёдорова, который, по сравнению со Славой, не такой уязвимый и более уверенный в себе. Более трезв, проще говоря. Но Карелин доверяет Фёдорову и не дёргается. — Ты должен затягиваться, — Слава в ответ кивает и понимает, что ему некуда деть ватные руки. Мирон вновь приближается, выдыхая дым напрямую в рот Славы, который в этот раз делает всё правильно и затягивается. Их губы опасно близки друг к другу: каких-то пара миллиметров, и они соприкоснутся. По Славе пробегают мурашки. Фёдоров отстраняется и смотрит на Славу. Он сгорбился, чтобы быть наравне с Мироном лицами. Выражение лица Карелина — передаёт всё и ничего одновременно. Измятое лицо Мирона — нечитаемо абсолютно. Старший затягивается и выдыхает, смотря прямо в глянцевые глаза напротив. Холодные, почти синие, напоминающие бесконечно глубокий океан. Фёдоров затягивается и вновь приближается к Карелину, выдыхая. Карелин чувствует всем телом, что Фёдоров становится ближе. Острым коленом, бедром, на которое Фёдоров опустил свою руку, плечами. Губами. Фёдоров целует Карелина — осторожно и бережно, почти опасливо. Сминает его цветущие губы своими, пока выдыхает клубами дым. Слава закрывает глаза — и в мире перестаёт существовать всё, кроме него, Мирона и подоконника. Карелин отвечает, целует небрежно и мажет зовущими губами. Фёдоров пьян, мысли сложно собрать в кучу. Он всё ещё играет, и ходы его как всегда сложны. Фёдоров отстраняется и смотрит на Карелина, который выглядит непривычно доверяющим и от того более желанным. Карелин не слаб — он тоже играет, пусть и не осознанно. Сейчас он хочет быть ближе, во всех смыслах. Славе сложно определиться с желаниями — он постоянно меняет тактику. Карелин — близок и доступен сейчас. Но даже так, он — загадка. Он смотрит на Мирона, не смеет отвести оробелый взгляд. Фёдоров облизывает потрескавшиеся губы и затягивается. Мирон хочет, чтобы Слава сам подался вперёд. Мирон хочет обыграть Славу. И Карелин поддаётся. Уже более жадно целует, потому что не приходится смотреть в глаза напротив. Слава притягивает Мирона, шумно выдыхая дым через нос. Рука старшего скользит по шее и затылку Карелина, выше, проводит по густым волосам, путая их. Всё это правильно и неправильно одновременно. Мило и уёбищно. Осознанно. Карелин не сдерживается — целуется так, как если бы поцелуями можно было передать его поведение. Дерзит, кусаясь, завлекает, проводясь языком по губам, но всё равно уступает. Мирону нравится в Славе всё — его горячая кожа под огрубевшими руками, шумное дыхание, привкус спиртяги на языке. Неприятный, противоречиво отрезвляющий и опьяняющий. — Слав, я старше на 9 лет, — выдыхает Мирон. — Мирон, мне похуй, — незамедлительно тянет Слава, спрыгивает с подоконника и полностью отдаётся Фёдорову. Он обхватывает его лицо шустрыми руками, впечатывается рдеющими губами в горячие Мирона и ведёт к дивану. Ноги путаются и переплетаются, сбивают стоящую у ножки стола бутылку пива. Мирон обхватывает Славу за талию, скрещивая непослушные руки. Тороватые ладони Карелина горячи и пахнут куревом, они царапают затылок и гладят плечи, ложатся на шею. Фёдоров не успевает следить за путём Славы, он теряется и вскидывает руки, когда Карелин валит его на диван. Слава мажет бесстыдно-жадными губами и облизывается, целуется настолько развязно, насколько может, а Мирон отвечает ему в той же манере. Горячие ладони ложатся на освободившуюся от ткани талию Мирона и сжимают, водят и скользят пальцами за брюки, обжигая. Мирон отстраняется и толкает Славу, вынуждая того упасть на спину и отцепить руки от себя. Мирон не думает, Слава не думает. Они делают, чувствуют. Мирон смотрит на Славу. Глаза необычайно яркие и вызывающие. Фёдоров наваливается сверху и подминает Карелина под себя, пленя его и его податливые губы. Слава прижимается к Мирону всем своим нескладным и долговязым телом, шелковистыми руками цепляется за шею и плечи, целует лицо и губы. Фёдоров спускается вспотевшими ладонями на бесформенную талию, горящую бархатной тонкой кожей. Мирон целуется — развязно и страстно. Целует Славу, с которым месяц назад его связывали лишь уроки истории и редкие переглядывания. Славу, подростка с глубоким внутренним миром и ранней зрелостью, а сейчас пьяного, отзывчивого и довольного. 17-летнего пацана, который когда-то зацепил Фёдорова своей дерзостью, а теперь извивается под Мироном и обхватывает ногой тело, что с особым желанием прижимается к нему. Фёдоров целует и кусает шею, позволяя тёмным засосам бутонами расцвести на белёсой коже. Мирон расстёгивает молнию на брюках Славы и обхватывает член, вызывая у Карелина громкий прерывистый выдох. Слава цепляется за плечи над ним, притягивает Мирона как можно ближе, дышит ему почти в ухо, когда тот начинает ему дрочить. Карелин отзывается тихо, почти скулит. Он чувствует себя угасающим и неясным, слабым. Карелин возбуждённый до предела, поддающийся и позволяющий Мирону делать что угодно. Мирон отстраняется, чтобы посмотреть на его мальчишеское лицо — оно доверчивое до очарования. Фёдоров целует Славу и водит грубой рукой по его члену. Руки Карелина на плечах Мирона, на груди, на полуголом торсе, на бёдрах, они ищущие и расторопные. Карелин кончает быстро, долго пытается отдышаться и тянется руками к ширинке Фёдорова. — Блять, — резко выдаёт Слава и выбегает из комнаты, прикрывая рот рукой. Мирон остаётся один, он ложится на спину и закрывает глаза, вздыхая. Винить Карелина он не смеет, он думает о том, какие у произошедшего будут последствия. Фёдоров пытается собраться с мыслями, но не выходит, и он идёт в туалет, к Карелину, который сидит напротив унитаза, разбросав ноги. Здесь светло и прохладнее, мысли легче разгрести. Фёдоров моет руки от спермы Карелина и садится подле Славы. Карелин смотрит на него виновато, но всё равно улыбается. — Я хотел тебе отсосать, честно, — смеётся он и трёт чистой рукой лоб, отчаянно пытаясь прийти в себя. — Проблюйся давай, — кивает Мирон и тоже улыбается. — А как же ты? — неловко спрашивает Слава, бросая взгляд на стояк Фёдорова. — Переебусь, — отвечает Фёдоров. Карелин блюет и откашливается, а Мирон убирает его волосы за уши, чтобы на них не попала блевотина. Фёдоров уходит на кухню, курит и думает о том, что будет дальше. За окном темно и бушует метель, ледышки бьются об пластик, укачиваемые ветром. Мирону должно быть уютно от того, что он сейчас в тёплой и светлой квартире, но на душе вьётся такая же буря. В этот раз, кажется, ни один из них не преуспел в игре. Слава лишился ферзя, а Мирон почти всех пешек. Партия ещё не закончена. Когда Фёдоров возвращается в спальню, Слава спит на кровати. Его шея сияет красными пятнами. Утром Мирон уходит на работу, оставляя Славу проспаться.

***

Когда Слава просыпается, он не встаёт с кровати ещё долгое время. Тянется к телефону и набирает сообщение.             ты в школе? А где мне ещё быть? Ты норм?             ну так             ты закрыл на ключ, да? Запасная связка на шкафу             да никуда я не пойду, просто спрашиваю Со вчера всё помнишь?             да             куда ты сиги положил? На холодильник             скоро вернёшься? 8 уроков сегодня             крч я жду тебя             пожрать возьмёшь? В морозилке пельмени             если я спалю твою хату, вина на тебе Карелин вздыхает и отрывается от кровати, идёт на кухню и пьёт воду из-под крана. Бросает взгляд на подоконник и думает о вчерашнем. Даже сейчас он был не против, ведь к этому так или иначе всё шло. Закуривает, смотря в окно. Он не мог сказать точно, почему ему нравился Мирон. Молодой учитель, со стрёмным носом, да к тому же и низкий. Слишком умный и строгий. Слава пришёл к выводу, что это была как раз та юношеская влюблённость, с которой ему не доводилось встречаться лично до Фёдорова. Мирона хотелось так или иначе подъёбывать, задирать. Привлекать к себе внимание. Подростковая влюблённость прекрасна и опасна одновременно — она нестабильна и эмоциональна, многогранна, но придерживается одной цели. Она может угаснуть так же быстро, как и заискрилась в случайных молниеносных взглядах и угольках от сигарет. Взаимное внимание и интерес порождает бабочек в животе, но они рано или поздно дохнут. Потом бабочки разлагаются, а в их перегное взаимопонимания, заботы и доверия могут начать расти прекраснейшие цветы — любовь. Но пока что Слава мог только играть в шахматы, убивая ходами одних бабочек и порождая других. Карелин пьёт ещё раз и уходит в туалет, смотрит в зеркало. Шея пестреет от засосов разных форм и цветов, а лицо сияет тупой ухмылкой. Пара бабочек точно загнулась, а ферзь канул в лету. Мутить с Мироном? Блять, хочется. Когда Фёдоров возвращается в квартиру, пельмени уже сварены, а Слава готов к очередному ходу. — Мы типа мутим сейчас? — вместо приветствия спрашивает Карелин, чем конкретно выбивает Мирона из колеи. — Мы типа мутим сейчас. Игра окончена. Пат.