спаси и сохрани

Допустим. Оба — две сплошные. Параллельные. Которые рядом — так слишком близко. Тепло. Горячо. Обожгись, руку отдерни. Допустим. Они рядом. Всегда. Спина к спине — ритм сердца в такт. Дыхание тоже в такт. Перестань дышать — второй задохнется. Допустим. Они оба — рядом. Физически. Морально. Чисто гипотетически, противореча здравому смыслу (и самим себе). У Мирона кожа — сухая, грубая. У Мирона голос — ломанный. У Мирона взгляд — что-то. Допустим, у Дениса много терпения (или хотя бы больше, чем у Мирона). Но касаться его не хочется, разумеется. Спиной к спине. Глаз не увидеть. Глаза — единственное, по чему можно понять Мирона. Штиль. Шторм. Штиль. Шторм. Бум! Апокалипсис нисходит дрожью мимолётно — так и не понять. Сквозит ветер или чьи-то плечи рядом вздрогнули. Плачет вдаль кто-то, или за спиной. Слышимость — дно бочки. Или под. Шумит, теряется чёткость (и понимание Мирона). Мирон просыпается от того, как захлопнулась дверь. Бум! Штиль. Покачивание на волнах. Обними, приласкай, скажи, что всё ранее — кошмар. Что всё — плохой фильм. Что сам Денис — муза. Муза по составу из анальгетика, глокидона и вишнёвого варенья. Между ними — натянутая леска. Шаг влево, шаг вперёд — поранишься. Сдерёшь кожу. Щиплет. Так же, как и от касаний Мирона. Касания Мирона — леска. Мирон — апокалипсис. Мирон — сарком. Мирон — уйди-с-глаз-моих. У Дениса болят глаза. В ушах — звон. Спина к спине. Когда открываешь дверь — не угадаешь, что за ней. Возможно, за ней ничего. Возможно, за ней никогда никого не было. Возможно, Денису пора уйти на законный отпуск. Возможно… Денис опять стоит в бетонной коробке. Для других — его нет. Для других Мирон — эталон. Бульварная книжка. Дерьмовый сюжет. Для других Мирон — хоть что-то. Для посторонних Денис — ничего. Денис — составляющее бетонной коробки. Пыль, налёт и плесень. Ржавчина и сырой запах. Вперемешку — хоть на стену лезь. Это — убежище. Серое замкнутое убежище. Для кого — непонятно. Мирон здесь — загнанный зверь. Денис здесь — жертва (находящее оправдание своей жизни и существованию). Приступы — раз на раз не приходится. Не угадаешь, когда. Сбитые костяшки. Колюче-железный взгляд. Сломанные до мяса ногти. Дерьмовый сюжет. Бульварный роман. Мирон. Всё как одно, не найдёшь среди прочего. Руки протяни — откусит. Денис замыкает дверь на ключ — скрип, щелчок, звон в ушах. Голосе. Перед ним — вакуум и потенциальный убийца. За ним — способ найти выход отсюда (из жизни, своей головы и тела). Глоток воздуха. По телу — ток. Туда-сюда. Разряды. Как будто шокером ударили куда-то меж лопаток. Приступы — акролеин по рецепторам. Но не внутрь. Туда-сюда. Туда-сюда. Не угадаешь — смерть или так, всего лишь щекотка. Не угадаешь — поцелуй в висок или швейцарский ножик в предплечье. Взгляд Мирона — спасибоуйдиспасибоуйдиспасибоуйдиспасибоидинахуй. Взгляд Дениса — пожалуйста. Бетонные стены в царапинах и кровавых разводах. Крики о помощи красным оттенком. Крики о помощи — в диком-зверином голосе Мирона (и глазах). Спаси и сохрани, Господи. Здесь и сейчас — клетка-спасение. Для кого что — непонято. Денис в норе или капкане — не узнаешь. Проблема в том, что нора — звериная, в трупах и ошмётках мяса (спасибо, что не Дениса). Денис садится напротив Мирона и вытягивает ноги. Допустим, они — параллельные прямые. Спина к спине. Допустим, они никогда не пересекутся. Срывы — не предлог. Допустим, они — ритм сердца в один такт. Допустим. — Что сейчас? Мирон молчит и смотрит в одно единственное окно с решёткой на нём. Покаряженной. Грязной. Как жизнь Дениса. У Мирона совсем всё плохо. Но он для всех — что-то. Денис пропал для всех два года назад — ищи-не-ищи, не найдёшь. — Я тебя не звал, съеби, — шипит Мирон, держа в своей руке карманный ножик. На его запястьях порезы. Глубокие или нет — никто из них не знает. Мирон в приступах не чувствует боли. Денис выдыхает. Уходить — против морали и чести. Уходить — умрет для всех окончательно. Уйти — дать Мирону уйти как дерьмовый сюжет бульварного романа. Ну и кто тебя купит?.. Допустим. Они — не пересекаются. Допустим, Денис всё это — для себя. Допустим… ...они дышат — одними лёгкими. Они видят — одними глазами. Мир перед ними — нескончаемые бетонные стены. Туда-сюда. Они — одна сплошная линия. Симбиоз. Сердце на двоих. Ритм на двоих. Всё на двоих. И это самое ужасное, что случалось с Денисом в жизни. Потому что одни вены на двоих с Мироном — это бетон навсегда. По жизни. Потому что одно сердце с ним — это никакой нормальной жизни. Ни уйти, ни прийти. Зависнуть здесь — в этом пространстве. Допустим, они всего лишь прямые — враньё. Они — симбиоз. Зигзаг. Кривая линия. Переломы — вдоль и везде. Допустим… Денис не знает, проснётся ли живым. Но засыпает на твёрдом стуле. Рядом — Мирон с ножиком. Денису уже всё равно. Каждый день как последний. Каждый выдох — конечный. И кто знает… конченый сегодня Мирон, или конечный.