Знакомство со смертью

Мне было пять. Может быть, четыре, но я всё помню достаточно четко, и я уже умел бегло читать, поэтому, думаю, мне было пять, когда я впервые познакомился со смертью. На что это было похоже? Тому мне казалось, что это познавательно и интересно. Сегодняшнему мне — что в детстве я был больным ублюдком, и всё это смахивает на замедленный хоррор-фильм. Как и в любом дворе, мы с мальчишками завели себе любимца. Девчонки находили и притаскивали во двор облезлых котят, а у нас была добрая грязная дворняга, когда-то белая с чёрными пятнами, позже пыльная и в репье. Она была ласковой, ела всё подряд, бегала за палками и от местного авторитета, кота Антония с пятого подъезда. Родители, ясное дело, ругались, чтобы мы не обжимались с собакой, дабы не подцепить лишай или клещей, но нам было наплевать. Втайне мы таскали из дома сосиски и тонкие ломтики колбасы для любимицы; на булках и хлебе с паштетом она вскоре поправилась и перестала походить на скелет, обтянутый шкурой. Мы назвали её Белка. Долгое лето она была с нами, жизнерадостная собака с игривым характером и лохматыми ушами. А потом какой-то урод сбил её на своей уродской машине и оставил на обочине дороги за соседним домом, прямо по пути в наш секретный шалаш. Может, он даже не заметил, что пришиб животное, но вот дети не заметить никак не могли. Никогда не забуду тот момент. Бегу я по дорожке между дворами, а там Белка лежит. Её пятнистую пыльную шкуру я бы везде узнал. Думал, прилегла в тени, дремлет. Подхожу, глажу тёплый бок, а она не шевелится. То, что не дышит, это я потом уже понял. Когда обошёл и присел на корточки рядом с мордой: пасть у неё в крови вся, язык вывалился, глаза мутные. Заболела, может? Я сбегал, водички ей принёс, поставил миску и побежал в шалаш, у нас с пацанами войнушка должна была начаться. На следующий день Белка не пришла играть. Я думал, поправится, отлежится и снова станет весело бегать с нами. Но у неё не получилось, что меня расстраивало, конечно. Я приходил к ней каждый день. Если бы я заснял это на видео, то получился бы идеальный гимн энтропии. Я видел всё, что с ней происходило, все изменения. Через день труп собаки заметно раздулся, начало вонять гнилым мясом. Почему, интересно, никто из взрослых не убрал его? Дворники, например? Всем было безразлично, а мне — до жути любопытно. Это была моя тайна, моя лаборатория, как будто мой друг, моя милая Белка, всё ещё была рядом и помогала скоротать время. Потом с Белкой прилетали поиграть мухи. Их было очень много, они роились, жужжали, летали над собакой, садились на неё, на её полинявшую шкуру, на чёрный язык, покрывшуюся язвами морду. Потом я увидел, как Белочку едят черви. Их было ещё больше, они кишели из ран на её теле, пожирали изнутри и вываливались наружу. Любого взрослого на моём месте стошнило бы при виде всего этого, но я мало что понимал и потому не боялся. Я приседал поодаль на корточки и тыкал в червей длинной палкой. Один раз подцепил такого жирного червяка и побежал во двор пугать им Машку с третьего этажа. Девчонки визжали, пацаны ржали над ними, я чувствовал себя героем. Через несколько дней я увидел рядом с трупом большую ворону. Она тыкала Белку клювом и отдирала от неё клочки засохшей шкуры. Быть может, чтобы укрыть в гнезде своих воронят? Или прокормить прожорливых орущих птенцов? Я не знаю, едят ли вороны трупы, но от этой мысли мне становится не по себе. Потом на обочине дороги от моей милой Белки остались только кости. Наверное, другие собаки их растащили, или кто-то убрал наконец. Я только стянул пару Белкиных клыков, позже они потерялись где-то в играх или в секретиках возле шалаша. Я не помню, если честно. Вот таким было моё первое, самое близкое знакомство со смертью.