Часть 1
31 июля 2017 г. в 23:50
Югём хороший добрый мальчик, немного капризный и безусловно шаловливый, как впрочем любой балованный ребенок. Он открытый и, кажется, любит весь мир без исключений, отчего абсолютно невозможно не отвечать ему тем же.
Джинен до одури любит его неимоверно умилительные обиженно сведенные бровки и надутые щечки, когда Пак посмеивается над старающимся прыгнуть выше головы мальчишкой. Джексон обожает звонкий заразительный смех несправедливо высокого макнэ и вовсе заворожен его танцами, готовый хвалить его бесконечно, лишь бы снова и снова видеть и то и другое. Для Ендже Югём милый щенок, неуклюжий чуть больше, чем он сам, и смешной. Он большой и теплый, игривый и совершенно не умеющий побеждать даже такого ужасного игрока как Чхве. Джебом наверное больше бурчит на младшего, но все знают, что это исключительно для поддержания имиджа «строгого лидера» и еще немного из ревности, ведь Нора все-таки его кошка, а не этого долговязого подхалима, что заграбастывает львиную долю внимания животинки. А еще Им просто не умеет выражать свою любовь и то доверие, что к Югёму у него самое большое из всей группы, даже больше чем к Джинену. И смущается лида от этого жутко, и от взгляда макнэ такого счастливого в ответ на малейшую похвалу, улыбку или ласку, отчего выходит это все у него совсем уж сумбурно и неловко. В противовес ему БэмБэм вечно виснет на завидно широких плечах, таскает за собой разве что не за шиворот, несмотря на разницу в росте, и проказничает в разы больше под заговорщицкий шепот и приглушенные смешки безотказного верного друга, что не задумываясь положит свою голову рядом под безжалостный топор праведного гнева хенов, даже если и не участвовал в роковой шалости, а это будет покруче любой реальной трагедии, в которой Югём не задумываясь жизнь отдаст за свою семью, это сомнений не вызывает ни у кого.
Но больше всех неугомонного мальчишку любит Марк. Любит немного по-своему: не только очаровательного непосредственного ребенка в нем, но и красивого обворожительного мужчину, что отвечает ему безусловной взаимностью. Иена иногда пугает эта безоговорочная вера младшего в него, его неизменная отзывчивость и безграничное обожание даже всех недостатков хена, привычек и людей его окружающих. Сам-то Туан исходит желчной ревностью, когда Югём уходит к своим друзьям-танцорам, которые тискают и лапают его как плюшевую игрушку, просто потому что невозможно с ним по-другому раз поддавшись его чарам. Мелкий тогда смеется, брыкается и выглядит совершенно счастливым, охватывая своей радостью и Марка и еще полмира минимум, как это было на Hit The Stage, которое Иен боялся не переживет вовсе.
И Марк никогда не смог бы себе представить, что его солнечный Югём тоже может ревновать, но ровно до последнего Тайского тура и приезда Эндрю. Собственно поначалу Югём был рад встрече с парнем не меньше самого Туана, но с каждой минутой отнятого внимания старшего в лучезарном макнэ росло неприятное чувство будто его бросили, заменили, как неинтересную больше игрушку. Отказываясь дурно думать о любимом хене, Югём пытался найти несуществующую проблему в себе, отдаляясь от пары воссоединившихся друзей.
Очарование заграничных туров с их уединенными вечерами в каждый раз новых, но от этого не чужих вовсе, номерах стало рассеиваться. Просыпаясь в общей комнате, Югём остро ощущал незнакомое чувство отчужденности и разочарования. Каждое утро становилось все более тяжелым, каждый день не приносил той привычной радости жизни, а вечером совсем не получалось расслабиться. Улыбки и взгляды потеряли свой блеск, их заменило раздражение, правда на себя и свои глупые навязчивые мысли, от которых никак не получалось избавиться и которым Югём все же поддается.
Пхукет - остров умиротворения, но макнэ капризничает больше обычного, выводя из себя всех и каждого, кроме Ендже, пожалуй, который и так на взводе после внезапной стычки с Ваном. Главный вокалист вцепляется в Югёма мертвой хваткой, стоит им услышать новость об индивидуальных домиках гостиничного комплекса, вместо обычных номеров. Чхве утаскивает сиротливо стоящего в углу мальчишку с собой, едва перехватив его обиженный взгляд в сторону Марка, что поддакивал воплям Эндрю про личный бассейн. На удивленный взгляд Иена, провожающий спонтанно образованный дуэт, Ендже зыркает с упреком и перехватывает грустного макнэ за талию, чуть подталкивая для скорости. Но уже в домике старший теряет весь свой праведно гневный пыл, оседая ровно за захлопнувшейся дверью.
— Хен? — Югём пугается за старшего, опускается перед ним на колени и тормошит за плечи, — Что случилось, хен?
— Хен? — Усмехается Чхве, открывая глаза. — Ох, Югём-и, дело ведь не в тебе, — Ендже треплет мальчишку по волосам, прижимаясь лбом ко лбу. — Не забивай себе голову, Туан просто тугодум слепошарый.
— О чем ты? — Макнэ виновато отводит глаза.
— Иди в душ, а я пока вещи разберу, — Ендже улыбается невинности мальчишки и встает, топая к огромным французским окнам, чтоб впустить свежий воздух. Ему самому не меньше тонсена нужно успокоиться.
Подпорченное недалекостью слишком уж прыткого китайского полудурка настроение возвращается в норму только после контрастного душа и нелепого вида макнэ, задремавшего перед выходом на балкон. Растрепанная шевелюра на влажном полотенце под головой, совсем по-детски прижатые к груди колени и кулачки, запутавшиеся в кончиках пояса банного халата. Чхве улыбается, но тут же кривится от стука во входную дверь.
— Что-то случилось, хен? — Издевку в обращении вокалист и не думает маскировать.
— Ендже, — в голосе Марка предупреждение, как и во взгляде, который однако быстро меняется, стоит ему завидеть мелькнувшую из-за кровати знакомую ножку. — Он уже спит? — Туан смешно вытягивает шею, чтоб разглядеть комнату дальше линии, открывающейся из коридора. Ендже оборачивается за его взглядом.
— Спит. Я не успел перенести его на кровать.
— Знаешь, БэмБэм притащился к нам в домик. Они с Эндрю творят очередной блокбастер для Instagram, и судя по тому сколько у них еды, они просто не смогут протиснуться в двери утром.
— Сочувствую, — злобствует Чхве, отворачиваясь от хена.
— Не глупи, Ендже, — Марк хватает вокалиста за руку и тянет наружу.- Ты же знаешь, Джексон не отличается особым терпением. Да и умом тоже. У него единственный прямой контакт между языком и мозгом и тот постоянно замыкает, а рядом с тобой и вовсе коротит до междометий.
— Ну знаешь, у него хоть что-то есть, — Ендже устало трет покрасневшее лицо. — У тебя видимо совсем пусто, раз сейчас стоишь под дверью, вместо того, чтоб изначально оказаться на моем месте.
— Ну не даром же он меня Баку Марк зовет, — Иен нетерпеливо оглаживает ручку двери вымученно улыбаясь.
— Это уж точно, потому что ухитриться расстроить его нужно не дюжее дурошлепство. Эх, черт с тобой, — Чхве укоризненно качает головой и топает в сторону домика тоже дурного, но любимого китайца.
Марку кажется, что Югём живет на солнечных батарейках, так сильно он тянется к небесному светилу, подставляя под его лучи лицо, руки и всегда отвечая ему улыбкой, даже во сне.
— Югём-а, не спи на полу, простынешь, — Иен ласково убирает растрепанную челку с любимого лица, безжалостно разгоняя последние лучики закатного солнца, что все еще путались в волосах и скакали по пушистым ресницам и малиновым губам. Мальчишка не отзывается и лишь инстинктивно ластится к теплой ладони.
— Югём-и идем со мной, — Марк тянет за ворот халата разворачивая макнэ, — поднимайся. Ну же, Гёмдуна.
Сквозь сон Югём различает лишь ласковый тон родного чуть хриплого баса, а тяжелые веки позволяют едва уловить любимый силуэт. Утомленное сознание не желает просыпаться, но не может не подчинится зову. Югём поднимается и слепо следует за старшим, что осторожно отступает, ведя за собой за распускающийся с каждым шагом пояс халата, чтоб у самой кровати обнять, запуская руки под махровую ткань, прижать максимально близко, ревниво забирая у затухающего солнца свое сокровище, скрывая его в полумраке ночи.
— Люблю тебя, — мягкие чувственные поцелуи по красивой шее, и пальцы осторожные вкрадчивые по хрупким позвонкам, но у мальчишки нет никаких сил, чтоб ответить. Безвольно откинутая голова, неловкий шаг на месте и совсем уснувшее чувство равновесия. Югём валится на подушки, едва не придавленный Иеном, что вовремя выставляет руку, упираясь в матрас.
— Люблю, — совсем тихо, отяжелевшие руки распускают ответные объятья, распадаясь в стороны. Спящий Югём с раскинутыми конечностями похож на звезду, мягко святящуюся в темноте сахарно белой кожей, звезду, до которой Марку сегодня не суждено дотянуться.
Иен сокрушенно усмехается, позволяет себе еще несколько поцелуев, что бабочками по закрытым глазам, теплым губам, бездвижному кадыку и манящим ключицам, а после ложится рядом по-хозяйски устраивая руку на чужом бедре под пушистым халатом, и честно пытается заснуть. Получается плохо, снится всякая ерунда, и, просыпаясь, Туан зацеловывает спящего мальчишку везде, где может дотянуться, пока не приходит умиротворение от ровного дыхания под ухом, а с ним и сон.
Рассветное солнце в кои-то веки не норовит ослепить своими яркими лучами сквозь огромные окна, лениво прячась в плотных облаках. Марк потягивается сладко, разминая обескровленную руку, закинутую на Югёма. Мальчишка ни разу за ночь не попытался уйти от объятий, но извертелся на месте так, что только чудом не удушился халатом. В комнате прохладно из-за незакрытых створок, и Туан спешит исправить оплошность, чтоб вернувшись к кровати, устроиться рядом в изножье и наблюдать в приятной тишине за медленно отступающим туманом снаружи. Идиллию нарушает внезапно высунувшаяся из-под одеяла чужая пятка, что сверкает почти у самого носа старшего. Марк перехватывает голую лапку и целует в щиколотку.
— Неужели тебе так удобно? — Иен усмехается странной позе мальчишки, зарывшегося головой под подушку и подмявшего под себя все одеяло. В ответ доносится лишь неразборчивое бормотание, и захваченная конечность пытается снова спрятаться в простынях. Туан же откровенно смеется над бесплодными копошениями на кровати, ловко удерживая бьющуюся лапку.
— Вот не спится же тебе, — Югём всклокоченный щурится на невозможно радостного хена, принимает сидячее положение и еще минут пять, грозно сопя, воюет с опутавшим его халатом.
— Ты почему вообще здесь? Как тут оказался? Как же Эндрю?
— Не знаю, — ответ настолько размытый и неуместный, что Югём лишь закатывает глаза. С Марком так всегда. А Иен снова целует костлявую ступню и пальцами скользит к колену под одеяло, цепляя против роста тонкие волоски.
— Ну, фу! Баку Марк, — мальчишка, смешно гримасничая, вырывается и быстро-быстро водит ладошками по длиннющим ногам, скидывая одеяло.
— Ах, так?! — Возмущается старший и быстро карабкается по кровати к макнэ, резко заваливая того на спину. Югём лишь беспомощно успевает взмахнуть руками, оказываясь прижатым к подушкам. Марк пристально разглядывает любимые черты будто не видел их по меньшей мере вечность, от чего Югём смущается и прячет шоколадные глаза и розовеющие щечки с тени роскошных ресниц.
— Ну чего ты? — он елозит под весом Иена, упираясь ладошками ему в грудь.
— Я соскучился, — Туан сгребает любимую тушку в объятья и жарко сопит куда-то в шею.
— Ты видишь меня каждый день, — Югём машинально обнимает в ответ, тут же забывая все обиды глядя на такого нежного, открытого и беззащитного хена.
— Только тебя и вижу, а ты на меня совсем не смотришь, — Марк кусает покатое плечо и жмется еще ближе, стоит мальчишке чуть дернуться и отстраниться, чтоб с удивлением взглянуть в любимое лицо. Югём неотвратимо заливается краской стыда из-за собственных крамольных мыслей, что хен мог его разлюбить. Иен же тихо завоевывает по сантиметру безграничный доступ к желанному телу, мгновенно отбрасывая муки совести по поводу того, что как-то уж бесчестно так нагло пользоваться простодушием любимого макнэ.
Однако Югём не глупый ребенок и, чуть позже встретив растрепанного Бэма и изнуренного Эндрю, оценит все коварство Туана. От долгой и мучительной смерти Марка спасет обычное фото его необычной коллекции с видом из окна их очередного, но вовсе не чужого номера.