Пепел у него в руках

Алек следит за тем, как закрываются створки дверей, и все, о чем может думать, это... Ничего. Он не может думать. Вообще. Наверное, нужно было попытаться возразить. Да, лидеры ставят интересы своих подопечных на первую ступень, но ведь даже эта ступень куда-то ведет. У Алека она ведет к Магнусу. Разве тот сам не говорил, что нельзя выиграть войну, даже не попытавшись бороться за свое счастье? Наверное, нужно было просто схватить Магнуса за руку, стоило тому отвернуться, и притянуть обратно. Зарыться носом в волосы, пахнущие сандалом и кардамоном, обвить талию руками, стискивая до синяков, и держать так, пока тот бы не понял, что никуда уже не денется. Что Алек не позволит. Наверное, не стоило извиняться. Алек сожалеет, верно, но все, что он делал — ради Магнуса. Сейчас, стоя в пустом коридоре, слыша только тихий отзвук собственного сердца, которое и биться не должно, потому что Алек умер ровно в тот момент, когда Магнус сорвано, дрожащим голосом выдохнул его имя, когда улыбка окончательно стерлась с мягких губ, с которых совсем недавно он слизывал стоны, когда неверие в теплых глазах превратилось в такую боль, с которой не живут. Только почему-то Магнус все еще дышит, справившись, а Алек не может, давясь беззвучными рыданиями.

***

Алек выходит из палаты Макса, когда находит рядом с дверью засохшую и увядшую розу. Она рассыпается пеплом у него в руках, стоит коснуться пожухшего лепестка кончиками подрагивающих пальцев.

***

Вечером Джейс вваливается в кабинет, с грохотом приземляясь на стул напротив, сразу же начиная что-то говорить о рыжей девчонке, но Алек теряет всякий интерес в ту же секунду, когда понимает, что парабатай не ранен. Вместо этого снова утыкается взглядом в телефон, уголок экрана которого сколот от недавнего столкновения со стеной, когда ровный голос сказал ему "Абонент недоступен". Механический голос, а не тот мягкий и переливчатый, который он надеялся услышать. Да даже пусть холодный и ненавидящий, но живой бы. — Иногда ты бываешь таким эгоистом, — шепчет Алек себе под нос. Он обращается то ли к себе, то ли к невидимому собеседнику, но Джейс принимает все на свой счет, оборвав речь на полуслове. Алек впервые так благодарен и ему, и всем вокруг. — Алек, ты все еще... — Просто закрой дверь с той стороны. Он эгоист, пусть. Но впервые было плевать настолько, что он бы не обратил внимание, даже если бы перед ним замертво рухнул Валентин, смерти которого охотник так отчаянно желал раньше.

***

— Я же сказал, что занят! — Думаю, у тебя найдется минутка для меня. Мягкий баритон заставляет Лайтвуда моментально забыть о том отчете, который он прожигал невидящим взглядом уже минут десять, снова отвлекшись, хотя до этого он прилежно выполнял свою работу, потому что не мог подвести кого-то еще. На кону и так стояло слишком много. Алеку кажется, что сейчас-то он должен сделать то, что еще тогда, в пустом коридоре неделю назад, но он так и остается сидеть, ошарашено смотря перед собой, не в силах совладать ни с телом, ни с разумом, не со вновь запустившим работу сердцем. А он и не заметил, что не дышал все то время, как Магнус оставил его. Как казалось тогда — навсегда. Как оказалось на самом деле — сейчас маг прикрыл за собой дверь и кошачьей походкой подошел вплотную, опираясь руками о чужие плечи, надавив, не давая встать. Алек думал, что не может дышать, когда Магнус рядом, потому что от его красоты, от его жестов, от него всего, перехватывало дыхание. За те месяцы, что они вместе, оказалось, Алек больше не может дышать без него. — Тшш, успокойся, все хорошо. Александр, посмотри на меня. Охотник даже не замечает, как перетаскивает мага себе на колени, вцепившись в его бока так, что не было сомнений — синяки будут, — но тот не сказал и слова против. Наоборот, любимые губы чуть подрагивали в неуверенной улыбке, пока пальцы, без единого кольца, оглаживали грудь прямо над сердцем, будто стараясь усмирить его, дать прочувствовать и понять, что это явь, что снова можно жить. — Мы — лидеры, от нас зависит столько всего. Тише, дай мне договорить, не бойся. Жизни других людей, стабильность и сохранность мира, столько ответственных решений, жизни близких, но... какой в этом толк, если, сохранив все это, потеряешь самое ценное, что есть в жизни? На какой-то момент я потерял тебя и больше никогда не хочу проходить через это. Алек клялся себе, что рядом с ним Магнус никогда не заплачет. Сейчас же он сам собирает губами соленые капли, впечатав напряженное тело в свое, улыбаясь, как сумасшедший. — То есть мы... — Это никогда не будет просто, особенно, когда вопрос будет стоять о доверии. Но если я вдруг решу уйти, то лучше сразу стукни меня.