Мое сердце тонуло вместе с тобой

-Значит, вы и это украли, -сказал Стоук Джонс с кровати амбулатории, когда наконец смог говорить. Я только что сообщил ему, что теперь в Чемберлен-Холле почти все украсили свою одежду воробьиным следком. Мне казалось он обрадуется. Я ошибся. - Не лезь в бутылку, - сказал Скип, похлопывая его по плечу. Стоук даже не смотрел на него. Черные обвиняющие глаза сверлили меня. Но было что-то еще в этих глазах кроме обвинения. - Присвоили честь за сделанное, затем присвоили знак мира. Кто-нибудь из вас обследовал мой бумажник? По-моему, там лежало не то девять, не то десять долларов. Могли бы забрать и их. Чтобы уж совсем подчистую. - Он отвернул голову и начал бессильно кашлять. В этот холодный день начала декабря 66-го он выглядел совсем хреново и куда старше своих восемнадцати лет. Прошло 4 дня после плавания Стоука в Этапе Беннета. Врач- его фамилия Карбери - на второй день пришел к выводу, что практически все мы- близкие друзья Стоука, как бы странно ни вели мы себя, когда внесли его в приемную, - мы то и дело заходили узнать, как он. Карбери не сказал как плохо было Стоуку. Но одна из санитарочек прояснила для нас картину, хотя в сущности, мы знали и так. Тот факт, что Карбери поместил его в отдельную палату, что первые 48 часов его пребывания в больнице нам не разрешили даже взглянуть на него; тот факт, что его не отправили в стационар, который был всего в 8 милях по шоссе от нас, сказал нам больше всего. Стоуку было худо, дальше некуда, а от этого факта худо было и мне. Мы со Скипом были первыми посетителями, которых к нему допустили.Мы рассказали ему обо всем, что произошло в тот вечер, опустив лишь одно: смех, который забушевал в гостиной, когда мы увидели, как он в тучах брызг преодолевал Этап Беннета, и не прекращался, пока мы не принесли его почти без сознания в приемную. Он молча слушал мой рассказ, глядя своими черными выразительными, несмотря на болезнь, глазами. -Благодарности я не ждал, но это уже слишком-слишком, - сказал Скип, складывая руки на груди. - На этот раз ты превзошел себя, Рви-Рви. -Не называй мне так! - его глаза сверкнули, и я заметил это лишь потому, что до сих пор не мог от них оторваться. -Тогда не называй нас ворами только за то, что мы пытались спасти твою тощую жопу. черт, мы СПАСЛИ твою тощую жопу! -Никто вас об этом не просил. -Да, - сказал я. - Ты никого ни о чем не просишь, так? Думаю, тебе нужны костыли покрепче, чтобы выдерживать всю злость, что ты в себе носишь. -Злость - это то, что у меня есть, дерьмо. - он замолк, но не надолго.- я почти ничего не помню о том дне. кажется я говорил вам, что хочу умереть. было такое? Я не ответил. Он дал мне предостаточно времени, но я отстоял свое право молчать. Наконец Стоук пожал плечами - ну, будто говоря, ладно, оставим это. -Вам пора, молодые люди. Мистеру Джонсу надо отдыхать и отдыхать. - Мы еще зайдем, - проговорил я, все таки оторвавшись от его глаз и направился со Скипом к выходу. - Ага, -прозвучало за спиной. Выйдя из амбулатории мы направились в общежитие, чтобы позаниматься, но тут я заметил, что мой учебник остался в палате Стоука. Бедный, замученный учебник, который я почти всегда таскал с собой в гостиную третьего этажа, чтобы поучить и, почти всегда, оставался забытым на диване или под ним, потому что я был слишком увлечен охотой на стерву. Когда я вновь зашел в палату, Стоук уже спал, думаю он много спал, потому что сил у него было очень и очень мало. Бледное, практически белое, лицо и длинные черные спутавшиеся волосы на белой подушке выглядели очень контрастно. Я подошел к постели, чтобы взять учебник, который лежал рядом с парализованными конечностями парня. Медленно провел ладонью по тонким ногам сквозь ткань одеяла, укрывавшего больно. Из его уст вырвался жуткий хрип и снова мысль о его возможно приближающейся кончине прошлась по моему телу, словно электрический ток. Тяжело вздохнув,я с коснулся губами лба парня ( он горел!! ) и быстрым шагом буквально выбежал из больницы.