***
Юбка, едва доходящая до середины коленей, шелестела приятным звуком. Юнги любил этот звук, любил нежные ткани платьев, мягкие кружева, вовсе не такие, как дешевый гипюр, каждый шов в этих маленьких произведениях искусства сделан с пристальным вниманием мастера. В свою очередь подъюбник был жестковат, чтобы выдержать тяжесть. Обычно, Юнги не надевал сетку, но в этот раз выбирать не приходилось. Плавные движения рукой, головой, позы – тщательно отрепетированные с хореографом, они ведь практически ставили танец, не марионетка, но шарнирный идол. Хотя не марионетка ли? Для него это просто работа, он куколка, которую наряжают те, кому нужна необычная реклама, а идеальное лицо – вечная слава мастеру-кукольнику. Выгода всем. Щелчки затвора попадали в ритм тихо играющей музыке, напоминающей мелодии из музыкальных шкатулок. Фотограф отличный, хотя Юнги и не знал его до этого, он обходительно относился к модели и не высказывал недовольства, если что-то не получалось так, как ему хотелось. Другое дело его ассистент, молодой парень, рыжий, с глазами цвета крепко заваренного черного чая. Суть этого чая в том, что он насыщенный темно-коричневый, глубокий, близкий к черному, но Юнги и Рини-тян кажется, будто в неотступно наблюдающих глазах отблески от костра сверкают. Взгляд у ассистента липкий, неотступный, модели сегодня даже жарче, чем обычно из-за этого. На перерыве вместо отдыха или еды Рини-тян занята переодеванием в новое платье – тесное, с узкой талией, которую пришлось затягивать в корсет, но Юнги привычный, ему продержаться без росинки воды до вечера не сложно, на то он и профессионал. Поэтому, после всех суровых процедур, он сидел и в задумчивости рассматривал очередной занимательный принт по подолу, повторяющий сюжет какой-то популярной сказки, не сразу заметив вошедшего ассистента. Даже в телефон не заглянешь, в самом-то деле, лишь бы отдышаться. - Здравствуйте, Рини. – Увидев, как кукла подняла голову, парень нервно вытянул букет из-за спины. – Это вам. Я ваш давний фанат. Юнги автоматически на сурдо языке сказал спасибо и взял цветы, стараясь не слушать скептический голос в голове, который намекал ему настойчиво, что все в этом месте должны были знать или догадаться, по крайней мере, что он "мальчик". И тут же сглотнул, понимая, что в букете подснежники. «Чертовщина какая», – на автомате подумал он, откладывая цветы в сторону и сложил руки в жесте, означающем умиление, а затем скрестил пальцы, окончательно смущая гостя сердечками. Насчет фансервиса его тоже проинструктировали, слава всем богам. - Меня зовут Чимин, - кажется, еще никогда Юнги не видел такого счастливого лица перед собой, и это даже несколько смущало его. Ладони вспотели, благо незаметно в перчатках, поэтому он плавно подвинулся на диванчике, все так же жестами указывая на место рядом с собой. Рини-тян никогда бы не простила ему игнорирование фанатов, все-таки встретиться вживую получается только с единицами. Чтобы занять руки, Юнги взял букет, поднося его к лицу и пытаясь уловить запах. Он не знал, как пахнут подснежники, но вряд ли это будет нечто особенное. Просто то, что в его представлениях делают все девушки. - Извините за мой акцент, я не так давно приехал из Кореи, - продолжал тем временем что-то болтать Чимин, но Юнги пропускал мимо ушей, украдкой разглядывая парня. «Младше меня ведь», – осознал он внезапно и едва не дернулся непозволительно, когда ассистент бурно жестикулируя, видимо от волнения, уронил съехавшее с тонкого пальца кольцо на пол и тут же бросился за ним, случайно задевая запястьем лодыжку Юнги. Место соприкосновения тел тут же потеплело, мурашки побежали по коже, и ему пришлось приложить усилия, чтобы не отодвинуться. Чимин, явно испугавшись, вскинул голову, причитая извинения, но его взгляд уперся не в глаза Рини-тян, а в обширные слои ее подъюбника, отчего он премило покраснел, словно кто-то щедро мазнул розовой пудрой по щекам от уха до уха. И тогда Юнги, к собственному стыду не удержался, сдвигая ноги так, чтобы обнажилась совсем узкая полоса кожи выше чулок и ниже кружевного края панталон, ведь нельзя было, чтобы коварный порыв ветра разрушил весь образ Рини-тян. Это действительно возымело эффект, теперь краска залила и шею парня, он поспешно вскочил, кланяясь. Крайне удачно Чимина позвал фотограф, он едва ли не сломя голову побежал выполнять поручение, а Юнги наконец позволил себе тихий сухой смешок. Он тоже поднялся, убеждаясь, что подол не помят и начал готовиться к следующему этапу съемок.***
- Господин Юнги, вынуждены попросить отпустить нас. Только что звонили с агентства, возникли какие-то проблемы и нас срочно вызывают. Сможете сами снять это всё? – Стилистка действительно выглядела очень напряженной, поэтому ему не оставалось ничего, кроме кивнуть. - Все в порядке, это не сложно. - Спасибо. Оставьте, пожалуйста, сумку с вещами у охраны, я потом отправлю кого-нибудь забрать её. - Хорошо. Юнги вздохнул, входя в пустую гримерную и сходу снял парик и маску, отправляя следом на стол шапочку, удерживающую его волосы. Потратив некоторое время на приведение в порядок прически и нанесения на уставшую кожу тонеров и лосьонов, он поднял руки, в сомнениях оглядывая платье. Где-то это должно было расстегиваться. - Рини-тян, я… - В дверь стукнули и тут же ввалились, замирая. Юнги посчитал глупым напяливать маску и лениво повернул голову, взглянув на Чимина. - Что, не нравлюсь? – Насмешливо проговорил он уже на корейском, решив, что фаната не сохранить. - Н-наоборот! – Парень выпалил быстрее, чем они оба ожидали и снова раскраснелся. – Из-звините, что потре… Юнги с сожалением почувствовал, что ему очень хочется подразнить это смущенное заикающееся существо, и он даже не подумал отказывать себе в таком удовольствии, разворачиваясь и наклоняясь. Взявшись руками за край стола, он требовательно попросил: - Помогите мне, пожалуйста. Никак не могу расстегнуть. - Да, сейчас! – Голос Чимина прозвучал неожиданно бодро, он поспешил к Юнги. Развязав бант на поясе, парень принялся за шнуровку и пуговички, пока тяжелое платье не съехало с плеч. Юнги переступил через него, поднимая и вешая на спинку одного из стульев. «Нет ничего странного в раздевании парня перед парнем, правда, Чимин?», – ехидные мысли едва не отразились на выражении его лица, но он быстро взял себя в руки. - Спасибо. – Поставив ногу на край журнального столика, он поочередно расстегнул кнопки на туфельках, нагибаясь достаточно, чтобы подъюбник задирался совсем неприлично. Ему льстило, что младший мнется, стыдится, но продолжает смотреть на него во все глаза, едва ли не моргая. Открытая кожа между чулками и панталонами горела под этим взглядом. - Крючки на корсете, пожалуйста. – Тщательно маскируя повелительные нотки в голосе, Юнги присел на край столика, вздрогнув, когда холодные пальцы зацепили голую кожу. Он блаженно застонал, когда, наконец, смог вздохнуть глубоко без сковывающих пластин на животе. От этого звука ноги у Чимина подкосились, он осел рядом с Юнги на пол, замечая все же ухмылку на фигурных кукольных губах парня. Но больше его интересовали красные широкие полосы на боках, контрастирующие белой коже, оставленные чересчур затянутой шнуровкой корсета. Хотелось разгладить их до зудящих кончиков пальцев, но без приглашения Чимин не смел прикоснуться к телу своего идола. Юнги тем временем снял лифчик и перчатки, раздвигая ноги на мужской манер и приподнимая край подъюбника, с удовольствием задержав взгляд на приоткрытых влажных сочных губах ассистента. - Можно. – Наконец благосклонно обронил он, и Чимин, не теряя ни секунды, скользнул руками по бедрам вверх, под пышные слои ткани, подцепляя ногтями резинку панталон и стягивая их вниз. Он не ожидал увидеть под ними что-то необычное, но образ Юнги был продуман до мелочей, поэтому дыхание у младшего перехватило от вида мягких кружевных боксеров, цвета ванильного молока. Поддавшись порыву, он нырнул под юбку, прижимаясь щекой к кружеву и нежась о выпуклость, с удовольствием слыша сдавленное «Хороший мальчик» сверху. У Чимина появилось ощущение, что он продал душу дьяволу, до того сладко ему стало, между ног его Рини-тян было жарко, словно от влажноватой кожи сейчас пар пойдет и до головокружения нежно пахло пудрой. Он затрепетал, когда худые ноги опустились на его плечи, жадно, как оголодавший, сжал бедра чуть выше чулок, оставляя следы и слушая тяжелое дыхание. - Хочешь поиграть по-взрослому, Чимин-и?