***
Сознание возвращалось постепенно. Сначала Кастиэль почувствовал, что лежит на чём-то мягком (ортопедический матрас, две подушки в хлопковых наволочках), и что сверху он укрыт чем-то лёгким и приятным (тонкое одеяло из шерсти). Потом до него донеслись голоса. — Как он? Без изменений? — Пока да. — Дин, ты бы хоть душ принял. Три дня прошло всё-таки. Я приготовил сэндвичи. — Сэмми… — Мне уже лучше, честно. И я не собираюсь проходить третье испытание немедленно. Во-первых, временных рамок у испытаний нет, а во-вторых, Кевин ещё не закончил перевод. Ну а в-третьих, с Касом за полчаса ничего не случится. Я не отойду от него ни на шаг, обещаю. Дин и Сэм, с горячими, полыхающими душами, объятыми тревогой за него, Кастиэля. Он попробовал было открыть глаза, приподняться на подушках, но тело не слушалось. — Дин, ты меня вообще слышишь? — Отстань. — Ладно, ты сам напросился. Я старался быть вежливым, но раз такое дело, скажу прямым текстом: от тебя воняет. Ты же не хочешь, чтобы Кас, едва придя в себя, сразу же упал в обморок от запаха пота? — Сучка. — Придурок. Кастиэль услышал, как скрипнул стул (стальные ножки и спинка, сиденье из искусственной кожи), а потом тихонько хлопнула дверь (старый дуб, покрытый лаком). Стул скрипнул снова — на него уселся Сэм, безуспешно пытавшийся принять удобную позу. Кастиэль пошевелил пальцами, сделал несколько пробных вдохов и выдохов. В этот раз открыть глаза получилось, но после он с трудом удержался от вскрика. Перед ним предстала не просто комната в бункере (комната Дина): реальность в ней делилась на несколько пластов. Они наслаивались друг на друга, и там, где их края соприкасались, возникал золотистый свет, как у скрижали, превращавший пласты реальности во что-то вроде матрицы, с которой Кастиэль мог делать, что угодно. Это не пугало — пока не пугало, потому что он не успел до конца осознать, какой дар преподнесла ему скрижаль, растворившись в его благодати и крови. Кастиэль медленно сел. — Кас? — вскинулся Сэм. Кастиэль поднял руку, и время остановилось. Он вгляделся в усталое лицо Сэма, в мешки под его глазами, чёрную сетку вен на руках. Испытания, которые он проходил, чтобы навсегда закрыть Врата Ада, убивали его, медленно и мучительно. Сэма тошнило от еды, а утром он кашлял кровью, запершись в собственной комнате, чтобы Дин не видел. Сэм не хотел его волновать. Кастиэль считывал эту информацию из проявлявшихся в пластах реальности образов. Если бы он был человеком, то, наверное, сравнил бы их с документальной хроникой. Кастиэль раздвинул мешавшие ему пласты и заглянул ещё глубже. Ад запустил в Сэма когти на молекулярном уровне, и тьма заражала его клетки, как вирус, распространяясь по всему организму. «После третьего испытания Сэм не выживет», — понял Кастиэль. Но третье испытание ему лишь предстояло пройти, а пока Кастиэль был способен облегчить его муки, убрать тьму и вернуть её в Ад. Он потянулся к золотистому сиянию на стыке пластов, погрузил в него кончики пальцев. А затем, мысленно представив тело Сэма бесконечной лентой из молекул, лёгкими взмахами принялся «красить» их сиянием, как холст. Тьма сопротивлялась, не желая сдавать позиций, но Кастиэль был сильнее. И в конце концов тьма растаяла без следа. Кастиэль позволил времени снова начать свой ход и откинулся на подушки. — Кас? — встревоженно позвал Сэм. Но Кастиэль слишком устал, чтобы ответить.***
Когда он опять открыл глаза, на краю кровати сидел Дин. Он гладил запястье Кастиэля большим пальцем, несильно сжимая ладонь, озадаченно хмурился, а в волнах исходившей от него тревоги можно было захлебнуться. — Дин. Кастиэль произнёс его имя не словом, оно было образом человека с зелёными глазами, насмешливой улыбкой и веснушками на переносице. Тем не менее, Дин его услышал. — Очнулся. Слава Небесам. Ты напугал нас до полусмерти, дружище. Кастиэль улыбнулся, собираясь заверить его, что не планирует умирать в ближайшее время, что он спасён, но воспоминания о склепе Люцифера нахлынули лавиной. Он не владел собой, не мог остановиться, не мог остановить… Кас заметался, порываясь вскочить; из горла рвался жуткий хрип, и лишь руки Дина на его плечах заставили Кастиэля остаться на месте. — Прости. Прости. Кровь, хруст костей, отчаяние в голосе Дина: «Кас, это не ты. Кас…». — Кас! Всё в порядке, я жив. Слова — это только слова, в них не помещалась и сотая доля смысла: Кастиэль мысленно видел маленькую шкатулку, в которую пытались запихнуть множество вещей, они ломались и падали на пол. Дин перехватил его руку, прижался к ней небритой щекой. — Видишь? Кости целы. Кастиэль кивнул. Дин взял его другую руку, положил её себе на грудь. — Слышишь, как бьётся сердце? Я жив. Ты не убил меня, Кас. Стук сердца Дина завораживал; Кастиэль готов был до скончания времён прислушиваться к простой и цельной мелодии, свидетельствующей о том, что по жилам Дина бежала кровь, что он дышал, мыслил, жил, и план Наоми провалился. Дин отпустил его руки, но тут же обхватил ладонями его лицо и коснулся губ. Он не спешил прерывать поцелуй, но в то же время не стремился углубить его, сделать жарким и страстным. — Я не понимаю, — пробормотал Кастиэль. Точнее, хотел пробормотать, но голосовые связки ему не повиновались, и он мог лишь передавать свою растерянность, как невидимую волну. Дин, к удивлению Кастиэля, уловил её и помрачнел. — Когда я устраивал тебя на заднем сиденье «Импалы», — сказал он, — ты на пару секунд пришёл в себя и сказал, что любишь меня. Не как брата. Это была ложь? — Это правда. В воображении Кастиэля нарисовалась солнечная система, место планет занимали люди и ангелы. Дин находился в центре орбиты Кастиэля, от его редких улыбок и слов одобрения благодать сияла, как море в солнечный день. Дин с облегчением выдохнул и снова поцеловал Кастиэля, на этот раз уверенней. — Но Дин… Новые картины: полуосвещённый бар, Дин у стойки с бутылкой пива в руках заигрывает с симпатичной блондинкой. У неё длинные волосы, весёлый взгляд и облегающее платье. После — номер в мотеле, платье стекает на пол серебристой змеёй, движения в темноте, шёпот и вздохи. Утром Дин возвращается в номер брата и добродушно его поддразнивает: накануне Сэмми не повезло не только в карты… — Я… я не…, — попытался произнести Кастиэль, но вместо слов получались одни образы: озеро в штиль, Дин и Кастиэль держатся за руки, сидя на пристани… — Я знаю, — негромко перебил этот поток сознания Дин. — Я это понял уже тогда, когда привёл тебя в «обитель порока». Помнишь? При виде Честити тебя просто перекосило от ужаса; наверное, хорошо, что нас оттуда быстро выгнали. Я не должен был над этим смеяться, не должен был вообще приводить тебя туда. И я не понимаю, почему ты не отказался, не сказал «нет». Последняя ночь на Земле, да? Короче, до меня дошло, что тебя подобные вещи не интересуют в принципе, я правда не знал, как это правильно называется. Пока ты валялся в отключке, пришлось одолжить ноутбук у Сэмми. Занимательное чтиво; не думал, что у асексуальности существует столько разновидностей. Но хватит об этом. Как ты себя чувствуешь? Кастиэль прислушался к себе. Скрижаль больше не пела, но он всё равно ощущал её присутствие. — Ты действительно нас напугал, — продолжил Дин, не дождавшись ответа. — Чёртов Кроули. Ангельская скрижаль осталась у него. Но когда мы вошли и увидели, что ты лежишь в луже собственной крови и светишься, нам было как-то не до неё, извини. Но мы обязательно её вернём. — Не нужно. Скрижаль в безопасности. Слова всё ещё были ему неподвластны, и Кастиэль «нарисовал» каменную табличку в тайнике в земле. — Отлично. Ты успел её спрятать, — сказал Дин и, посерьёзнев, добавил: — Тебе необязательно сообщать мне, где она. Сэмми утверждает, что в последнее время у нас проблемы с доверием. Не выдавай меня, но он прав. Это так. И я повторял себе, что отдал бы многое ради того, чтобы это доверие вернуть, так что, вероятно, сейчас мне представился шанс. Но Кас, я очень тебя прошу: если тебе понадобится помощь, любая, мы с Сэмом поможем, верь нам. Кастиэль замотал головой. — Скрижали ничего не угрожает. Она во мне. Сияние внутри грудной клетки. Золотистые ленты света, обивающие вены. — Кас, ты с ума сошёл? Прятать скрижаль внутри тела, это надо же было додуматься! Самый лучший тайник на свете, блядь! Это опасно и, без сомнения, очень больно. Как вытащить эту чёртову штуку? Кас, не молчи, возможно, она тебя убивает прямо в эту секунду! — Скрижаль во мне. Скрижаль — это я. Мы одно целое. Свет внутри, ласковый, согревающий, заставляющий благодать сверкать, как тысяча солнц. — Господи. — Это всё ещё я. Кастиэль, ангел Господень. Кас. Дин потёр шею. — Да уж, час от часу не легче, — пробурчал он. — Она точно тебе не повредила? — Точно. Кровь и благодать из ран. Золотистый свет успокаивает. Исцеляет. Спасает. — Я всё равно надеру Кроули задницу. Ублюдок. — Он боится, что Сэм закроет Врата. — Правильно боится. Тебе что-то нужно? Чай, одеяла, еда? — Мне нужен ты. Этот образ — Дин, обнимающий Кастиэля, недвусмысленный и чёткий. — Сентиментальный засранец, — проворчал Дин и вытянулся рядом с Кастиэлем. — Правило номер один: в нашем клубе никто не упоминает объятия. Правило номер два: особенно младшим братьям. Сэмми меня ещё за подколку с шампунем не простил. — Что ты сделал? Бутылка с шампунем, вместо этикетки знак вопроса. — Насыпал туда чесоточного порошка. Нечего было смеяться над моей любовью к «Доктору Секси». Ковбойские ботинки — это круто. Кастиэль придвинулся ближе, положил ухо к грудной клетке Дина. Сердце билось чуть быстрее, чем обычно, но так же громко и чётко, и он с улыбкой провалился в состояние между бодрствованием и сном.***
Солнце уже встало: хотя в бункере не было окон, Кастиэль ощущал изменения температуры в воздухе за его пределами. Земля постепенно прогревалась, просыпались пчёлы и птицы. Кастиэль проснулся один. Место рядом ещё не остыло, значит, Дин встал всего на пять минут раньше него. И оставил для него одежду — футболку, джинсы, носки и тапочки. Джинсы оказались впору, а футболка была мягкой и приятной на ощупь. Носки и тапочки Кастиэль надевать не стал. Он вышел за дверь и направился туда, где чувствовал сердцебиение Дина и Сэма. Братья спорили у двери в кухню. — Я в состоянии съездить за продуктами в одиночку, — настаивал Сэм. — Со мной всё в порядке. — Ага. А головокружением страдает Папа римский. И лёгкие периодически пытается выкашлять тоже он, — хмыкнул Дин, но выражение лица у него было встревоженное. — Я здоров, честно, — сказал Сэм, явно теряя терпение. — Кого ты хочешь обмануть, Сэмми? Я не верю, что ты неожиданно поправился за одну ночь, прости. — Это Кас. Я рассказывал, что вчера он ненадолго приходил в себя, пока ты мылся? Так вот, он что-то сделал, я понятия не имею, что именно, но… всё прошло, Дин. У меня больше ничего не болит. — То есть, он тебя исцелил, — скептически заметил Дин. — Да! И я очень этому рад. Ты не представляешь, как здорово, когда при попытке съесть сэндвич он не грозится вернуться обратно. А по кашлю, который чуть не свёл меня с ума, я точно скучать не буду. Так что давай ключи от машины, и я куплю тебе все необходимое для бургеров. — Ты уверен? — Абсолютно. Кроме того, я думаю, что Касу сейчас не следует находиться в одиночестве. И ты со мной согласен, верно? — Я за него беспокоюсь, — после паузы признался Дин. — Кас сказал, что теперь ангельская скрижаль — это он. Она стала его частью. — То есть, вытащить её из Каса невозможно? — уточнил Сэм. — Да, но меня больше волнует его состояние. Вдруг эта штука его убивает? И я не знаю, как ему помочь… — Думаешь, проблемы с речью — это симптом? — У Каса нет проблем с речью, — огрызнулся Дин. — Он не говорит, он передаёт образы, — покачал головой Сэм. — Очень ярко и громко. — Попросим его делать это не с такой силой, — пожал плечами Дин. — Намекнём на хрупкость человеческого мозга и всё такое. — Он помолчал и добавил: — Я не вижу здесь никаких проблем. Кас сказал, что в слова все его… чувства не помещаются. Может, это из-за скрижали и со временем пройдёт. — А если не пройдёт? — не сдавался Сэм. — Когда не пройдёт, тогда и будем думать. Держи ключи и не забудь про пирог. — Когда это я забывал про пирог? — Тебе предоставить список? — Дубина. Иди уже… к Касу. — Не вздумай поцарапать мою машину, Шумахер. И звони, если что. Сэм лишь рассмеялся. В глазах у Кастиэля всё ещё двоилось. Он видел и предметы, и пласты реальности одновременно. От этого голова разболелась с новой силой, и он представил, как прикладывает лёд к вискам. Ему нужно было помещение с холодным полом, такое, где никогда не бывает тепло. Кастиэль свернул к подземельям. Там и правду было темно, тихо и прохладно. Он опустился на пол, прислонился спиной к стене и зажмурился. Он не сумел бы сказать, сколько прошло времени, когда Дин осторожно дотронулся до его плеча. — Кас? Почему ты сидишь в снегу? Кастиэль открыл глаза и огляделся. Стены подземелья толстым слоем покрывал лёд, а вокруг него образовался огромный сугроб. Только сейчас он почувствовал, что футболка и джинсы промокли насквозь. Но — удивительное дело — в висках перестало ломить. Кастиэль улыбнулся Дину, но потом по позвоночнику прошёл озноб. Дина и Сэма беспокоили его новые способности. Он думали, что с ним что-то не так. А если Дин решит, что Кастиэль представляет угрозу, и скажет, чтобы он уходил и никогда не возвращался? Кастиэль застонал и обхватил себя онемевшими от холода руками. В его сознании появилась до боли реальная картина: Дин отшатывается от него в ужасе, как тогда, в склепе Люцифера, когда Кастиэль был под контролем Наоми, его лицо искажает гримаса отвращения… «Ты чудовище. Монстр. Не наш друг». Нет, нет, нет. Кастиэль всхлипнул, сжимаясь в комок. Горло сдавило, и, хотя ангелы не нуждаются в кислороде, Кастиэль чувствовал, что задыхается от его недостатка. Он старался вдохнуть, но ничего не получалось. В глазах потемнело, лёгкие горели, и тут сквозь плотное красное марево до него донёсся голос Дина: — Кас, ты меня слышишь? Кас! Дин был рядом. Дин держал его за руки, а затем положил одну из ладоней Кастиэля к себе на шею, там, где бился пульс. — Кас, у тебя приступ паники. Дыши вместе со мной, очень медленно. Давай, ну! Вдох и выдох, вдох и выдох. Вот так, хорошо… Дин с шумом втягивал в себя воздух, и Кастиэль дышал вместе с ним, подчиняясь ритму его дыхания и биения сердца. Несколько секунд или минут спустя марево исчезло, как и ком в горле. «Приступ паники — это плохо», — решил Кастиэль. — Кас? Ты как, нормально? — Дин, — Кастиэль не осмелился поднять голову. — Ты меня боишься? К собственному огорчению, он задал этот вопрос не словами, а передал почудившийся ему образ: Дин отшатывается, презрение и страх в его глазах… — Нет! Конечно же, нет, — Дин, усевшийся на пол около него, подполз ближе, обнял Кастиэля, притиснул к себе. — Даже если ты никогда больше не сможешь пользоваться человеческими словами, это неважно. Ты по-прежнему Кас, наш Кас, ясно? И ничто этого не изменит. Боже, почему ты пришёл к выводу, что я должен тебя опасаться? Кас отстранился и, глядя прямо в лицо Дину, послал образ-воспоминание из склепа Люцифера: то, как Дин отползал в дальний угол, ища спасения от наносимых ангелом ударов; заплывший правый глаз, кровь на губах и щеке, вывихнутая челюсть, сломанная рука… Против его воли с этим воспоминанием смешались другие: о том, как Наоми тренировала его, тысячи клонов Дина за белой дверью, раны от ангельского клинка на их телах, невидящие взгляды в потолок и застывшие на бледных щеках капли слёз: «Кас, пожалуйста. Кас, я прошу…». — Господи, — вырвалось у Дина. — Вот же стерва. Это не твоя вина, Кас. Ты остановился, сам остановился, понимаешь? Ты не смог причинить мне вред, и я не верю, что сможешь, — он погладил Кастиэля по мокрой щеке и поцеловал его, ласково, целомудренно. — Пошли. Я не думаю, что ты простудишься, но рисковать не стоит. Дин отвёл Кастиэля обратно в свою комнату, стащил с него мокрую одежду и, порывшись в комоде, выудил старую футболку AC/DC и пижамные штаны. — Одевайся, и в кровать. Я принесу чай. Когда он вернулся с кружкой, от которой поднимался пар, Кастиэль уже лежал под одеялом. Дин пристроил кружку на тумбочку и забрался к нему, прижался тёплым боком к боку и обнял за плечи. — Мы во всём разберёмся, — пообещал он, — вот увидишь. — Я могу помочь Сэму с третьим испытанием, — неуверенно предложил Кастиэль, и опять эта фраза была выражена с помощью быстро сменяющих друг друга картин: открытые Врата Ада, демонская скрижаль, склонившийся над ней Кевин, Сэм с почерневшими венами и Кас, золотистым сиянием стирающий черноту. — Посмотрим, — резко ответил Дин. — Мы никуда не опаздываем, а тебе, по ходу, пора усвоить, что ты наш друг, а не инструмент. Я люблю тебя, чёрт подери. — Он взял с тумбочки кружку с чаем и поднёс его к губам Каса: — Я в курсе, что ангелы не пьют и не едят, но сделай мне одолжение, ладно? Кастиэль покорно отхлебнул горячую жидкость. Дин одной рукой придерживал кружку, а другой — его голову, чтобы ему удобнее было пить; когда кружка опустела, Дин вернул её на тумбочку и вновь прижал Кастиэля к себе. Кастиэль послал образ себя, свернувшегося калачиком под яблоневым деревом в саду, желая сказать, что он устал, и образ Дина рядом: «Не уходи». — Не понравилось просыпаться в одиночестве? — фыркнул Дин, но его взгляд был полон всех эмоций и чувств, которые он стеснялся высказать словами. Его душа чуть ли не пела от радости, и Кастиэль улыбнулся, впервые за долгое время чувствуя себя не просто довольным, а неприлично счастливым для ангела. — Тогда я позвоню Сэмми и обрадую нашего любителя травы, что сегодня его очередь готовить ужин. Надеюсь, он нас не отравит своей едой для хомячков…***
Кроули поднял каменную табличку, лишившуюся всех символов, и выругался про себя. Скрижаль превратилась в обычный, ничем не примечательный камень. Бесполезный тёмно-серый булыжник. Единственное, на что он годился — это ударить кого-нибудь по голове. Кроули швырнул табличку в стену, а затем невозмутимо поправил галстук. То, что произошло в этой комнате, послужит ему уроком на будущее. Он увлёкся погоней за ангельской скрижалью, потом — не сумел отказать себе в удовольствии и долго пытал Кастиэля, мстя ему за обман с Чистилищем. Хотя, если бы Кроули был до конца честным с собой, он мстил Кастиэлю в том числе и за то, что мятежный ангел ему нравился. Кроули не мог его не уважать, и это бесило до кровавых пятен перед глазами. Кастиэля хотелось сломать и защитить одновременно; и то, что он сломал себя сам, когда, повинуясь мысленным приказам Наоми, чуть не убил Дина Винчестера… огорчало. За всем этим Кроули как-то упустил главное: да, скрижаль входила в собрание божественных сочинений, и Творец в виде исключения писал её сам, не доверил Метатрону, но в действительности она являлась ничем иным, как магическим артефактом. После того, как умирающий Кастиэль предпринял глупую в своей самоотверженности попытку отнять скрижаль у Кроули, на неё попали его кровь, слёзы и благодать. Этого хватило, чтобы активировался древний механизм защиты. Скрижаль будто бы «перетекла» в Кастиэля, слилась с его сутью, тем самым спасая его жизнь, и… образовала вокруг него защитный барьер. Кроули, как ни старался, не мог приблизиться к нему даже на пару шагов — барьер отшвыривал его прочь. Поэтому, когда появились Дин и Сэм, он злорадно усмехнулся, представив, что они потерпят неудачу, и Кастиэль будет вечно лежать без сознания под золотистым куполом. Однако его ждало разочарование: Дин в два шага оказался подле Кастиэля и легко подхватил его на руки, будто никакого барьера и не было. На его шее, рубашке и джинсах виднелись бурые пятна, такие же украшали джинсы Сэма и его лицо. В общем, ответ, как Дин и Сэм узнали, где Король Ада держит Кастиэля, напрашивался сам собой: Кроули остался без нескольких подданных. Что же, жалеть их он не станет: раз они выдали братьям ценную информацию, на их преданность изначально рассчитывать не приходилось. Дин бросил на него угрожающий взгляд и пошёл к двери; Сэм молча последовал за ним. Демоны, охраняющие вход, расступились, пропуская их, и Кроули не находил в себе сил злиться на них за это. Дин и Сэм выглядели так, будто, если кто-то посмеет их задержать, они убьют демонов голыми руками. Даже не поморщившись, оторвут им головы, руки и ноги, и скажут, что так оно и было. Кроули почти не сомневался, что у них это получится, и не торопился проверять теорию «разозли Винчестеров и посмотри, что случится» на практике. Дверь захлопнулась за ними со стуком, от которого вздрогнули стены. Кроули подумал: то, что он сам не пошевелился, можно считать поводом для гордости. И проигранная битва не означала проигранную войну. Он сделает всё, чтобы помешать Сэму Винчестеру закрыть Врата Ада; король он или не король, в конце-то концов? Тем не менее, наверное, всё же стоит предупредить всех заинтересованных лиц, что Кастиэль, ангел-который-выжил, отныне личность ценная и неприкосновенная. Скрижаль растворилась в нём и при этом наверняка подарила ему новые способности: например, влиять на реальность и время. Кроули это не волновало: Кастиэль никогда не был тем, кто рвётся к власти и стремится использовать силы для собственной выгоды, бескорыстный глупец. Кроули страшило другое: извлечь из Кастиэля скрижаль или хотя бы информацию, которая в ней содержалась, не представлялось возможным. Как раз по той причине, что скрижаль добровольно слилась с благодатью ангела, который желал одного: спасти её, Землю и Небеса. И теперь всем, кто хотел Кастиэлю зла, следовало молиться, чтобы он жил долго и счастливо. Потому что скрижаль обладала огромной силой, но не делала Кастиэля неуязвимым, и если бы кто-нибудь попытался его убить, после его гибели высвободилось бы такое количество энергии, что её выброс уничтожил бы Вселенную вместе со всеми измерениями. По сравнению с этим Большой взрыв походил на выстрел из газового пистолета. Кроули не был уверен, что Наоми знает об этой маленькой детали. Пожалуй, надо её предупредить, а то погубит себя и весь мир в придачу. Поистине, самый страшный враг — это невежество, а знание — сила. Возможно, они с Наоми терпеть друг друга не могут, но в память о Месопотамии она его выслушает. И примет верное решение — она всегда была умной, в отличие от своих братьев и сестёр, особенно Метатрона. Писаря божьего не зря погнали с Небес за гордыню и мелочность. Кроули в последний раз посмотрел на расколовшуюся от удара о стену каменную табличку и растворился в воздухе.