×××
В такой необычно солнечный для Лондона день на улице было необычно мало людей. В основном это были мамаши, гуляющие со своими детьми. Некоторые из них были тихими, и спокойно шли рядом с мамами, некоторые же обладали неуемной энергией и желанием куда-то бежать и что-то делать, знакомиться, дружить, играть. Вот, например, идет мальчик с пшеничными волосами и пронзительно голубыми глазами, яркий тому пример — постоянно дергает свою маму за руку, бегает туда-сюда по улице. Вот он подошел к другому мальчику, чуть помладше его самого. — Привет! Как тебя зовут? — Привет.- он говорил смущенно, явно стеснялся незнакомого человека, к тому же требующего от него чего-то.- Я… эм… меня зовут Джон. — О, Джон! А я — Роджер. Давай дружить! — Ну… ну давай. А куда ты идешь со своей мамой? — В парк. Вот в этот. — А мы тоже в этот парк идём! — О, классно! Тогда давай наперегонки! Чур я буду первый! Оба ребёнка тут же сорвались с места и побежали к входу в парк. И Роджер все-таки победил. — Ну не переживай, Джон! Я научу тебя быстро бегать, вот увидишь! — Роджер стоял, пытаясь отдышаться, у ворот парка, и с улыбкой смотрел на Джона. А Джон, смотря на него, тоже начал улыбаться. Он вдруг понял, что Роджеру можно доверять. И что тот точно научит его быстро бегать.×××
Было уже 20 июля, а Роджер так и не решил, что он хотел бы на свой двенадцатый день рождения. Он целый день только и делал, что думал об этом. А под вечер он вспомнил, что пора бы поменять его старенький маленький велосипед на что-то побольше и получше, а то на том его колени уже стукались об руль, пока Роджер крутил педали. А ещё он бы очень хотел, чтобы пришел его лучший друг Джон. Он бы смог оценить его новый велосипед и они бы вместе покатались на нём в близлежащем парке. В парке, где прошло всё их детство. Мама пообещала Роджеру, что попросит Джона прийти утром, и что они смогут провести весь день вместе. И Роджер никак не мог заснуть ночью накануне, предвкушая предстоящий день. Незаметно для самого себя, он всё же провалился в сон. На утро он встал самый первый в доме, потихоньку оделся, чтобы мама не проснулась, и вышел в коридор. А его новенький велосипед уже ждал его там. И Роджер стоял и рассматривал его, дожидаясь момента, чтобы взять его и прокатиться по асфальту. Все уже встали и даже успели позавтракать, и Роджер от нечего делать ходил туда-сюда по прихожей в нетерпении, когда же наконец раздастся звонок в дверь и на пороге он увидит Джона. Пять минут, ещё пять… И наконец, долгожданная трель звонка! Роджер подскочил к двери, и как можно быстрее открыл её, боясь, что стоящий за дверью куда-нибудь исчезнет. — Джон! Наконец-то! — Роджер взял в охапку не успевшего опомниться Джона и, отпустив, завел в комнату.- Я так ждал, когда же ты придешь! — С днём рождения, Роджер! Вот, держи.- он протянул тому большой подарок, завернутый в бумагу.- Открывай. В коробке оказалась машина. Красная машина, копия одной из существующих машин, стильный спорткар, на изображения которого Роджер пускал слюнки уже давно. — Спасибо огромное! Как ты узнал? — Это уже мой секрет. Рад, что тебе понравилось. С днём рождения!×××
— Роооодж! — вместе со звуком закрывающейся входной двери донеслось из прихожей снимаемой студентами квартирки. — Роооодж! — снова прозвучало оттуда же, только громче. — Рооодж! — опять, ещё громче. — Да иду я, иду, чего надо? — произнес наконец сонный голос из, кажется, спальни. Джон наконец снял уличную одежду и сел на диван. Его лицо выражало крайнюю степень задумчивости и растерянности. Роджер подошёл, наконец, к дивану и плюхнулся на него рядом с товарищем. — Ты же помнишь Веронику? Так Вот, у нас, кажется, всё серьезно. Мне нужно сочинить ей песню. Но я не хочу, чтобы песня была как прямое признание в любви. Я хочу написать ей песню, почти как другу. Помоги, пожалуйста, Родж. Прошу. — Хорошо, Джонни. Тащи карандаш и бумагу. Они сидели весь день, сочиняя песню. Джон писал её для Вероники, это понятно, а Роджер писал эти строки для Своего лучшего друга, для Джона.Oooh, you make me live Whenever this world is cruel to me I got you to help me forgive. Oooh, you make me live now honey, Oooh, you make me live…