«Один раз в жизни Фортуна стучится в дверь каждого человека, но во многих случаях человек в это время сидит в соседнем кабачке и не слышит ее стука».
(с) Марк Твен.
В придорожном трактире «Семь эльфийских дев», где нередко за кружкой тёплого пива или стаканом крепкого эля встречались горбатые карлики, колдуны, великаны и люди, царил смрад и духота: окна были занавешены старым тряпьём, мешавшим белому свету проникать в заполненный битком зал, и большая входная дверь была закрыта, не пропуская ни звука наружу и ограждая всех собравшихся от внешнего мира. Пьяные разговоры смешивались с гоготом и дикими немелодичными песнями, которые пелись здесь особенно часто и исключительно после четвёртой кружки эльфийской настойки. Всё как всегда: неизменные обычаи, будто прежде оговоренные и общепринятые, те же самые лица (и при этом никто не называл себя пьяницей) и, конечно же, обычная для собравшихся и непонятная для других атмосфера товарищества и небывалого веселья; не отличались разнообразием и разговоры: здесь делились радостями, сочувствовали чужому горю или передавали из уст в уста рассказы о своих приключениях в морях, лесах и дальних странах. Как раз об одной из таких бесед и пойдёт речь. В один из знойных вечеров, как этот, когда солнце, закатываясь за горизонт, обливало нагретую за день землю своими золотистыми лучами и в деревьях томной дымкой застывал ветер, за одним столом завелась беседа между бывалым Странником, гордо величавшим себя Лаурусом, и Тёмным эльфом с людским именем Даниель. Несмотря на своё название, в трактир эльфы заглядывали нечасто, а Тёмные уж тем более – их считали нелюдимыми и мрачными, и потому по-дружески выпить кружку-другую хмельного приглашали, мягко говоря, нечасто, а сами Тёмные не видели смысла в такого рода посиделках. Однако сейчас Даниель сидел в компании рослого Путешественника, на котором мешковато висели его старые поношенные одежды, и ни эльфа, ни его собеседника оба эти факта ни капли не смущали. − Встречал я как-то одну из ваших, - начал Лаурус, хлебнув кислого вина и поморщившись. – Тёмную, я имею в виду. Она полдня пыталась заставить меня уверовать в родственность наших душ, мол, при встрече я сказал: «Здравствуй, цвет дней моих, нет ли здесь поблизости ручья или маленького озерца?», и по великой случайности именно эта фраза была на её руке. Я про ту, что знаменует встречу с Душой. − И ты поверил? – с усмешкой спросил его Дэн, и человек в ответ покачал головой. − С эльфийской письменностью я не знаком, поэтому слов на её руке разобрать не смог, но речи её звучали восхищённо и до чёртиков радостно, так что с уверенностью скажу тебе, что она во всё это верила. А я был вновь поражен наивности и легкомысленности вашего народца. Неужели эти чернила на руках и впрямь руководят вашей судьбой? − Только некоторых, - заметил эльф. – Многие из нашего селения не признают Знака и давно позабыли о том, что написано на их запястьях; но есть и те, кто посвящает себя поискам своей Души. Помешанные… Лаурус заметил горечь, промелькнувшую в затихшем голосе приятеля и, усмехнувшись, пригубил свой стакан. Даниель ни выпил ни капли из своего и, задумавшись, смотрел в потолок, короткими пальцами касаясь своих острых ушек. − И ты не один из них? − Нет. Уже нет. Но был когда-то, - со вздохом произнёс эльф и опустил глаза на лицо Странника, во взгляде которого читалась неприкрытая усмешка. − И что же заставило тебя бросить это занятие? Потерпел неудачу? − А ты думаешь, сидел бы я сейчас в душном трактире, в одиночестве попивая всякую дрянь из грязных кружек, будь у меня под боком моя Душа?.. Я просто отчаялся, вот и всё, - Дэн сделал глубокий вдох и разом опрокинул стакан с обжигающим горло элем. Прокашлялся. Несмотря на уныние, внезапно окутавшее молодого эльфа, в трактире продолжался кутёж и веселье, подбодряемое приходом новых гостей: кто-то затеял игру «Выпей, как только…», и теперь после каждого раза, когда у входной двери звенел колокольчик, раздавалось дружное улюлюканье и звон стаканов. Дэн подпёр подбородок рукой и хмуро глядел на краснощеких колдунов и валившихся с ног карликов. Как мало нужно им для счастья!.. Неожиданно для себя он продолжил: − Я прекрасно понимаю, что этот Знак, особенность всего эльфийского народа, связан с древней магией, а она редко когда ошибается или перестаёт работать, но почему вся жизнь эльфов должна быть посвящена этим жалким чернильным строчкам? И почему первое, о чём толкует Путешественник, возвращаясь с Древних лесов, - это глупая легенда про Небесную пару и Душу, которая будет казаться тебе, как своя? Почему всех так заботит эта сказка даже спустя сотни веков? И неужели всё, ради чего стоит жить эльфу, – это встреча с тем, у кого ты найдёшь понимания?.. Да, это прекрасно, что Знаки существуют, и всем кажется, что жить легче, зная, что ты всё равно окажешься кому-нибудь нужен, но... – Дэн покачал головой и, не зная, что ещё сказать, закатал рукав и вытянул перед Лаурусом левую руку. − Я не понимаю эльфийского, - тут же повторил человек. − Я тоже не сразу понял – это не наше наречие, Тёмные эльфы так не говорят. Здесь, кажется, написано что-то про милого друга и место, где обитает какая-то лягушка… Да и слова такие вычурные и заумные, что в голове не укладываются, - хмыкнул Даниель. – В своё время я повстречал стольких эльфов и эльфиек, что голова едва не распухла от вечных «Здравствуй, блуждающий» или «Могу я вам помочь?», но никто, понимаешь, никто никогда не говорил при первой встрече о такой чепухе. Теперь я даже не уверен, смогу ли я смириться с тем, что моя Душа – чокнутая любительница земноводных. − Да-а-а, дружище, удача не на твоей стороне. Возникшую между ними паузу прервал громкий смех с другого конца зала и возглас: «Ещё один остроухий! За такого не грех и два глотка выпить!», который был заглушен звоном стаканов. Лаурус скучающе обвел всех взглядом и наткнулся на медленно шедшего к ним высокого эльфа, который улыбался во весь рот и поправлял спадавшую на глаза тёмную чёлку. Сам внешний вид его напоминал едва расцветшее растение: салатовая туника, подпоясанная коричневой веревкой, переплетенной, словно корни лесного деревца, слегка потертые брюки, так же зелёного цвета, и остроконечные лёгкие туфли, напоминавшие летние листья, - и всё говорило о нём как о жителе Древнего леса. «Такие гости вообще редкость в здешних местах, - напомнил себе человек. – Они ведь живут чёрт знает где и к городу ни на шаг не подходят. А этот вон как далеко забрался!». Даниель, тем временем, вновь начал свой монолог: − Хотя, знаешь, Лаурус, я сомневаюсь, нужна ли мне вообще эта Душа. На кой чёрт все эти дополнительные муки? До сих пор мне жилось всласть, и думаю, проживётся ещё лучше, будь я всё время один, живи я ради себя, а не проводи всё время в поисках той самой, что будет дополнять меня. Я ведь и так целый, зачем же мне кто-то ещё? Странник согласно кивнул, всё ещё следя глазами за новоприбывшим. А эльф, тем временем, подсел на свободный стул рядом с Дэном и тут же улыбнулся ему. Тот, всё ещё мрачный и погружённый в собственные мысли, не обратил на него никакого внимания. Лаурус выглядел заинтересованным новым гостем: он значительно отличался от тех Лесных, что знал Странник, и казался более жизнерадостным и отзывчивым (всё это он понял по искренней улыбке, не слезавшей с лица эльфа). Кашлянув, Лесной коснулся плеча Даниеля и сказал: − Прошу меня извинить, милый друг, но мне показалось, что Вы знаете мой язык и потому сможете объяснить мне и указать место, где водятся остророгие лягушки пурпурного цвета… Послышался громкий звук бьющегося стекла и ругательства: Лаурус уронил на пол стакан и тихо пискнул «Простите!». Дэн, пропустив мимо ушей речь новичка, нахмурился и стряхнул с плеча чужую руку. Медленно оглянувшись и встретившись взглядом со светлыми сияющими глазами эльфа, ему стало не по себе, и он нахмурился ещё сильнее, надеясь, что весь его «грозный» вид в полной мере передавал всё то недовольство, что он ощущал. Отчего-то его левое запястье начало зудеть, и Дэн, недоумевая, машинально прикрыл его рукавом. − Послушай, Зелёный, - Дэн сверкнул чёрными глазами, - я тут очень занят самобичеванием, поэтому, по-хорошему, поищи кого-нибудь менее тёмного. Услышав эти слова, Филип (а именно так звали Лесного) покрылся румянцем и в неверии открыл рот; в его глазах сейчас искрился фейерверк из разноцветных огоньков, сияли звёзды и целые созвездия и попеременно мигали праздничные гирлянды – именно такой взгляд обычно бывает у случайных счастливцев и вечных безумцев. У него неожиданно пропал дар речи, и где-то в груди быстро-быстро затрепетало сердце, томившееся ожиданием и наконец-то нашедшее то, что давно искало (пусть это и не были пурпурные лягушки). Фил медленно перевёл взгляд на правую руку. «Послушай, Зелёный…». Даниель вынул из кармана пару серебряников и, высыпав их на стол, тяжело вздохнул. Голова неприятно кружилась от выпитого эля, поэтому встал из-за стола он без должной эльфийской грации, и, неуклюже помявшись на месте, похлопал обоих приятелей по плечу. Глаза человека и Лесного эльфа встретились, как только за их спинами послышался звон колокольчика от закрывающейся двери в придорожный трактир «Семь эльфийских дев».