Потанцуй со мной

— Миш, это ужасно… — запрокинув голову назад и заливаясь громким хохотом говорит Дженсен. — Так зачем ты пересматриваешь это видео в десятый раз? — расплываясь в улыбке произносит Миша. Нет. На Дженсена нельзя обижаться, категорически нельзя, да и Миша сам знает, что танцует просто отвратительно. Эклз прав, да и танцем эти безобразные движения назвать врядли можна. — Ну, не все же танцуют так ты, — выпаливает Миша, поздно осознавая, что своими словами только похвалил этого зеленоглазого засранца. Нельзя хвалить его вслух. В своих мыслях Миша три раза на день поет серенады Дженсену о его красивых глазах, веснушках, умению играть на гитаре и всем тем талантам, которые перечислять можно до бесконечности. Но сказать это так прямо, в глаза… Н-е-ет, мистер Эклз. Вы этого пока ещё не заслужили. — Ух, мы уже перешли на комплименты. Видимо, тебе пора завязывать с виски, — игриво отвечает Эклз, подмигивает Мише, облизывает губы и при этом тянется к стакану своего яблочного сока. От этого зрелища Коллинз нервно сглатывает. После сегодняшнего вечера ему будет нужно погуглить: Как оставаться с коллегой и лучшим другом наедине и контролировать своё возбуждение, каждый раз, когда он облизывает свои хреновые губы? — Это тебе пора завязывать. Или ты хочешь показать мне что-то кроме своего нижнего белья, как на джибконе в этом году? — Миша выпаливает это на ходу, зная, что Дженсен не нахмурится сейчас от подобной шутки и не подожмет губы. Он слишком пьян и слишком расслаблен, для того что бы думать. Для того чтобы обращать внимания на такие «шутки». Раньше, бы Дженсен уже злился, но сейчас это не необходимо, потому что все гладко и спокойно, ровно… И теперь Миша может запросто перегибать палку, кое-где кидая пошлые шутки про них куда чаще, и не боясь нарваться на «то самое, блять, лицо, когда Коллинз понимает что сейчас ему будет пиздец». Так как и нужно. Миша тянется к своему стакану с алкоголем, и, закидывая голову, вливает в рот содержимое, ощущая, как жидкость обжигает желудок и становится ещё жарче, чем раньше. Ему всегда жарко, когда он рядом с Дженсеном. — Ты же знаешь, что для тебя всё что угодно, — поднимая бровь, наконец-то отвечает Дженсен, тихим и ровным голосом, глядя куда-то не на Мишу, а сквозь него. В зеленых глазах игриво пляшут черти, манят и приглашают к себе. Так ты хочешь поиграть, Дженс? Без проблем. — Милый мишка, так и хочется зарычать… Что собственно ты и сделал. — Так мне зарычать? — Не стоит. Этот свой талант ты уже продемонстрировал два месяца назад. Конечно, блять, не стоит это делать. Потому что выглядит это уж слишком сексуально, а я и так держусь из последних сил рядом с тобой, чтобы не набросится на тебя и не начать молить о том, чтобы ты выебал меня прямо здесь, в своем хреновом номере. — Так чего же ты хочешь? — спрашивать Дженсен и расслабленно откидывается назад на спинку кресла. Тебя. Но отвечает лишь: — Можешь попробовать научить меня танцевать. — Я учу тебя этому в Риме каждый год, — отвечает Эклз, ставит стакан на стол рядом с ноутбуком, на котором в двенадцатый раз проигрывается сегодняшнее видео с Комик Кона. — Но, как по мне ты очень непослушный ученик. — Можешь меня выпороть, может быть я тогда попробую исправиться. У Миши перехватывает дыхание, становится нечем дышать, собственные слова раздаются эхом по номеру, в воздухе. Что блять это с ним? Почему он со мной играет? — Да, Миша, ты прав. Тебе не помешала хорошая порка, — у Дженсена низкий голос и расширенны зрачки, но нет, блять, он не сдастся. Миша не выиграет эту игру, нет. Не сегодня. Эклз ощущает, как внизу живота тянет, но старается не обращать на это внимания. Что, блять вообще происходит? Он не понимает. Поэтому просто поддается плавному течение алкоголя в крови, ставит на паузу видео и находит папку со своим плейлистом, намеренно включая медленную, но довольно-таки зажигательную песню. — Вставай, — резко говорит он, видя, как у Миши на лице появляется недоумение. — Зачем? — хрипло отвечает Коллинз и Дженсен замечает как нервно дергается него правая нога. За столько лет он знает, что этот жест обозначает лишь то, что Миша очень сильно нервничает. Это произойдет сегодня. Я не могу больше ждать. — Ты же хочешь научиться танцевать, — отвечает Эклз, да он учился держать в руках столько лет, что нет, нихуя, он не сорвется сейчас. Дженсен плавно начинает двигать бедрами, прикрывает веки и намеренно закидывает голову назад, кайфуя от происходящего. — Повторяй за мной, — произносит он, и наблюдает, как Миша не отрывая от него взгляда медленно начинает повторять за ним, но эти движения не имеют ничего общего с тем, что делает Дженсен. Стараясь контролировать желания рассмеяться и толкнуть Мишу на кровать прямо в эту секунду, Эклз просто обходит Коллинза сзади, останавливаясь буквально в двадцати сантиметрах от его спины. — Тебе нужно немного грациозности, — Дженсен наклоняется вперед и произносит эти слова, опаляя ими Мише ухо. А после касается его бедр и делает шаг вперед, вплотную прижимаясь стояком к Мишиной пояснице, заставляя Колинза застыть на месте. — Дженс, блять, что ты творишь? — хрипит Миша и немного поддается назад, ещё больше вжимаясь в Дженсена, ощущая его тепло и одурманивающий запах. Эклз ели заметно улыбается и отвечает: — А ты что? И после накрывает губами Мишину шею, вызывая из его глотки громкий стон. Дженсен чувствует, как рука Коллинза проводит над его по выбритому виску и зарывается в густые волосы выше. Дает понять, что да, что все правильно. Что все так и нужно. Здесь и прямо сейчас. А после Миша резко разворачивается и впивается жадным поцелуем в полуоткрытые губы Эклза, не и прижимается к нему как можно ближе, чувствуя его в себе прямо сейчас. Не в том банальном смысле, а где-то внутри его души… Дженсен вылизывает его губы, ощущая как пекут собственные, но нет он не остановится, только не сейчас, когда наконец-то позволил себе эту слабость. Да, Миша его слабость. И он никогда этого не скрывал, просто всегда находились дурацкие причины для оправдания, но сейчас их нет. И больше никогда не будет.