***
Виктор не любил переживать по пустякам. Если постоянно принимать близко к сердцу все, что происходит в жизни, быстро устанешь и разочаруешься. Раньше, когда Виктор был совсем маленьким мальчиком, Яков постоянно упрекал его в излишнем «приставучестве». Но для своего возраста, как казалось Виктору, он говорил и спрашивал достаточно. Возможно, если бы еще тогда, он попытался себя ограничить, в будущем это бы не вылилось в столь серьезную проблему. Кроме Якова и извечно недовольного Юрки Плисецкого, больше никто не говорил, что Виктор Никифоров может утомлять, поэтому когда Юри, краснея, смущенно пробормотал, что хотел бы побыть наедине с собой, Виктора как холодной водой окатило. Он считал, что всегда предоставлял ученику достаточно свободного времени и личного пространства, но столь очевидный намек заставил все-таки сбавить обороты. Однако как Виктор не старался, проявляя чудеса тактики и осторожности, главная проблема никуда не девалась — Юри наотрез отказывался демонстрировать собственную комнату. Как-то раз Мари случайно взболтнула про плакаты, украшающие стены комнаты Юри на протяжении многих лет, но теперь, с приездом героя этих самых плакатов, их больше не было. Должно быть, именно это так смущало Виктора. Если плакатов больше нет, почему Юри даже находиться в своей комнате не позволяет? Конечно, иногда случалось, что Виктор вынужденно будил нерадивого ученика, тогда-то и приходилось украдкой рассматривать заветное помещение. Комната как комната. Видно, что обжитая и даже в какой-то степени уютная. Старый синтезатор неизвестного происхождения, какие-то медальки и награды, покрытые сантиметровым слоем пыли. Этого Виктор не очень понимал. Если Юри так трепетно относится к собственной комнате, так почему никак не приберется на столе или элементарно не протрет пыль?***
Юри облегченно выдохнул, но почти сразу напрягался по новой, услышав за дверью разочарованный вздох жениха. Да, он снова сделал это. Снова захлопнул дверь прямо перед носом любимого человека. Как же сильно Юри любил Виктора Никифорова. Любил так сильно, что последнюю неделю отдыха в Хасецу перед переездом в Санкт-Петербург, отчаянно отказывался спать вместе. Юри понимал, что для Виктора это становилось делом принципа. Он хотел спать вдвоем с Юри, у Юри в комнате. Но для самого японца это по-прежнему являлось чем-то настолько личным, что несмотря на переполняющую любовь заставляло задуматься: а готов ли он? Господи, это не должно звучать настолько ужасно, но для многих комната, в которой они провели бОльшую часть своей жизни, просто комната. К сожалению для самого себя, Юри не относился к таковым. Для него стены личной обители всегда были главными свидетелями. Они видели тихое счастье и граничащее с безумием отчаяние; видели первое робкое желание, вскоре переросшее в то, о чем обычно не говорят. Эти стены почти всегда были украшены вскоре выцветшими плакатами. Именно здесь Юри терял и находил себя много тысяч раз. Он привык, что если и можно покормить внутренних демонов, то только в маленькой комнатке на втором этаже общего дома. Маленькая, не всегда чистая и ухоженная комнатка, но всегда его. Здесь никто не осудит и не сделает больно. Здесь только ты, твои настоящие чувства и безмолвные, но понимающие стены. Разве мог Юри пустить сюда кого-то еще? Уезжая на соревнования или живя в Детройте, он всегда думал о ней. О пыльной любимой комнатке. Раньше, когда Вик-чан еще жил, он был единственным существом, которому разрешалось находиться здесь. Юри грела мысль, что пока он далеко-далеко, питомец присматривает, чтобы с комнаткой ничего не случилось. Хироко несколько раз безуспешно пыталась приватизировать пустующее помещение, но словно духи этого самого помещения всегда были против, делая так, что в последний момент планы срывались. Где-то в глубине души Юри хотел, чтобы Виктор перестал быть таким понимающим. Если бы после очередного отказа, он, наконец, обиделся, Юри бы точно удалось переступить невидимую черту и познакомить жениха с комнатным миром, но дни песком просачивались сквозь пальцы, а Виктор продолжал каждое утро делать вид, словно ничего не происходило. Юри знал, насколько Виктор обожал спать вместе, и его наверняка угнетало, почему вернувшись на родину и ничего не объяснив, любимый отказывался выполнять этот бесхитростный ритуал обычных парочек. В свою защиту Юри лишь мог сказать, что первую ночь в Японии, после возвращения с финала Гран-При, они с Виктором провели вместе. Хотя на самом деле это его мало оправдывало. Для кого-кого, а для Юри разрешить переночевать в собственной комнате, как вывалить все сокровенные мысли и желания на всеобщее обозрение. Это действительно звучит настолько дико?***
Юри внутренне кричал. Он совершенно не хотел делать Виктора таким. Оставалось два дня до самолета в Санкт-Петербург, а Юри уже не находил себе места. Он чувствовал, что просто обязан объясниться перед Виктором хотя бы потому, что тот неожиданно снял блокаду с заветной комнаты. Просто в один момент он не предложил Юри переночевать. Он не предложил вообще ничего. Юри понял, что так больше продолжаться не может, когда жених, игнорируя обычай вечернего поцелуя, пожелал спокойной ночи и, прикрыв дверь, тихо ушел к себе. Проводив ровную спину шокированным взглядом, Юри закрыл лицо руками, прислоняясь спиной к ближайшей стене и отчаянно сползая по ней. Виктор, тот самый человек, ради которого Юри двигается вперед и любит всем сердцем, чувствует себя лишним. Юри издал сдавленный стон. Он просто безнадежен. Решение было принято незамедлительно. Если сегодня он не сделает это, то не сделает никогда. — Юри? Что-то случилось? — Виктор выглядел встревоженно и несколько удивленно. Кровать была расстелена и несколько помята, что свидетельствовало о ее недавнем использовании. — Все в порядке. — Неуверенно улыбнувшись, Юри опустил глаза, сминая край футболки, что, разумеется, не ускользнуло от внимательного взгляда Виктора. За то время, что они провели вместе, Никифоров мог уверенно сказать, что научился безошибочно определять настроение ученика. Руки сжаты, нижняя губа прикусана, взгляд мечется туда-сюда. Сейчас он собирается с духом. Хочет сказать что-то важное. — Если волнуешься из-за скорого перелета, мы могли бы… — Пожалуйста, давай переночуем в моей комнате! — Перебив Виктора, выпалил Юри, тяжело дыша и густо краснея. Он серьезно только что сделал это? Удивленно моргнув, Виктор улыбнулся. Выключив в комнате свет и прикрыв дверь, он взял любимого за руку.***
— Знаешь, я уже начал переживать, что слишком приставуч. Подумал, может ты устал. — Ну иногда я действительно устаю. — Эй! Засмеявшись, Юри придвинулся ближе. Они обнимались, переплетясь ногами и с трудом умещаясь на одноместной кровати. Если бы раньше кто-то сказал Юри, что он будет делить комнатный мир с человеком, изображенным на множестве плакатов в этой самой комнате, Юри бы смутился, однако ситуация складывалась таким образом, что Виктор, живой человек из плоти и крови, сейчас дышал ему в макушку, обнимая как что-то настолько ценное, что слезы наворачиваются. Отныне, в своем новом комнатном мире, Юри не будет одинок.