Бешеные псы

      Комнаты, по сути, не было: вместо стен — вертикальные бетонные балки, вместо пола — неровно положенные плиты. Дом бросили строить лет десять назад, и с тех пор он медленно разрушался, но, тем не менее, его привечали всякие скользкие типы, вроде Энтони, чтобы устраивать нелегальные сборища вдали от нежных законопослушных граждан и копов. В целом, место было идеальным, и Дину здесь даже нравилось — как правило, ему приходилось по душе все, где можно было надраться и поднять деньжат. В баре, сколоченном наспех из грубых досок и деревянных ящиков, наливали неплохой виски, а в Клетке крутились немалые бабки, которые запросто можно прибрать к рукам, если знать, как и на кого ставить. Поэтому Дин, вальяжно оперевшись на барную стойку — доску, уложенную на две жестяные бочки, — потягивал из пластикового стакана и ждал, когда сыграет его ставка, сулившая шестьдесят четыре косаря.              Толпа, собравшаяся вокруг Клетки и вжимающаяся в частые прутья потными разгоряченными лицами, казалась красноватой. Стекла очков, которые Сэм назвал пижонской херней, как только Дин нацепил их, сняв с какого-то зазнавшегося чувака, который вздумал перейти им дорогу, придавали всему кровавый оттенок. Дин подумал, что это забавно — он всегда был склонен к убийственным преувеличениям.              Громкий визг, вырвавшийся из круга Клетки, расколол толпу надвое: одна часть победно вскинула руки и заорала, другая — вздохнула с досадой и яростью и выбросила на крошащиеся бетонные плиты скомканные сероватые листы. Высокий черноволосый парень с непременной сигаретой в зубах, в котором Дин признал Энтони, быстро прошел по коридору, обнесенному рабицей и примыкающему к Клетке, и вывел из нее мощного питбуля с порванным ухом и мордой, выпачканной кровью. Пена капала из ощеренной пасти вырывающегося, рычащего пса, но Энтони с безразличным видом тащил его за ошейник, кажется, совсем не опасаясь, что питбуль мог перегрызть ему глотку, как только что проделал это со старушкой Индианой. Дин отсалютовал стаканом и отхлебнул виски: покойся с миром, собачка.              Сэм, отделившийся от ликующей части толпы, подошел к нему и, попросив у бармена двойную водку со льдом, чем вызвал у Дина ухмылку, сказал:              — Четыре сотни, чувак.              — Да ты рисковый парень, Сэмми. Бенджамина не пожалел, ради бойни.              — А ты, смотрю, не в духе, — скривился Сэм. — На Индиану поставил, что ли?              — Хорошая была псина, — хмыкнул Дин, — раньше, а сейчас — кусок мяса. Тони решил от нее избавиться, чтобы на корм не тратиться. Цезарь выйдет победителем во всех раундах. Помяни мое слово.              — Стало быть, ты сорвешь куш.              — О, да. — Дин с хрустом смял пластиковый стаканчик и выбросил в сторону. — Моя ставка играет единственная.              — Чего? — не понял Сэм. — На Цезаря почти все ставили.              Дин приподнял уголок губ и вытащил из кармана абсолютно черный флаер, на котором белыми крупными буквами значилось: ДЖЕРИКО.              — Блять, Дин, — выдохнул Сэм, — ты охуел? Это же Черное. Рулетка.              — Один к тридцати двум, что неизвестный пес сделает Цезаря.              — И сколько ты поставил?              — Два косаря, — сказал, ухмыляясь Дин, и получил быстрый, точный и хорошо поставленный удар в челюсть.              — Замочу, — прошипел Сэм, хватая брата за куртку, — это все наши деньги.              — Остынь-ка, — холодно приказал Дин, грубо отталкивая Сэма. — Ты получил свои четыре сотни, вот и гуляй. А ко мне не лезь. — Он пихнул брата плечом, проходя мимо. — Уж кто-кто, а ты мне не указ.              Сэм, глядя ему вслед, подумал, что Дину вообще никто не указ теперь, когда он, наконец, освободился, собрав полмиллиона и выкупив себя сам — и плевать, что для этого пришлось грабануть одного зажравшегося окружного судью. Сэм видел, как некоторые из здешней толпы боязливо отворачиваются или, наоборот, приветственно кивают при виде брата — последних было меньшинство. Сэм залпом проглотил ледяную водку и закашлялся, когда она обожгла ему глотку, — пить он так и не научился.              Толпа вновь сгрудилась вокруг Клетки, ожидая очередного раунда собачьей бойни — Цезарь порвет всех. Этот пес был создан, чтобы убивать. Какой-то коротышка с неровными, будто наспех обрезанными волосами, весь короткий бой с Индианой впаривал Сэму, что Цезаря кормят только сырым мясом и поят кровью, чтобы он не забывал ни ее запаха, ни вкуса. Парень неистово орал ему в ухо, чтобы перекричать рев толпы, и Сэм еле сдержался, чтобы не врезать ему — слушать этот треп было невозможно.              Дин держался в стороне все оставшиеся три основных раунда, в которых, как он и предсказал, питбуль без особых проблем перегрыз глотки неплохим молодым псам, держателям которых сегодня не повезло нарваться на неуправляемого питомца Энтони. Каждый раз, когда Цезарь смыкал мощные челюсти на собачьих шеях, ухмылка Дина становилась шире. «На что ты надеешься? — подумал Сэм, наблюдая за братом внимательней, чем за кровавым месивом в Клетке. — Что ты задумал?»              — А сейчас, — начал Энтони, когда последний бой был окончен и мокрую от крови тушу проигравшего дога унесли из Клетки, — абсолютный победитель сегодняшнего тура — мой ненаглядный Цезарь… — Толпа взревела и стала бить по решетке, на что Энтони приподнял ладонь с зажатой между пальцами сигаретой и продолжил: — …встретится с темной лошадкой — никому неизвестным псом, в первый и, я надеюсь, последний раз выходящим на эту арену. Итак, парни, Джерико! — проорал Энтони.              Сэм удивился, когда увидел, что коротышка, который вопил ему в ухо, входит в Клетку, держа на коротком поводке красивого серо-черного пса, совершенно спокойного на вид.              — Да это ж волк! Слышь, Тони, это волк! — крикнул кто-то из толпы.              Энтони выдохнул облако дыма и самодовольно заявил:              — Да будь он хоть дьяволом, Цезарь от него мокрого места не оставит.              — Джерико — волкособ, — тихо сказал коротышка. — И он победит.              — Победит, — эхом отозвался Дин рядом, и Сэм вздрогнул, не заметив, как брат подошел. — Спускай своего цербера, Тони! — прокричал Дин. — Я заплатил за это! Не заставляй меня ждать, ублюдок!              Коротышка отпустил Джерико с поводка. Пес пробежал круг по арене, как атлет на разминке, и замер точно напротив Дина.              — Не подведи, — прошептал он, вплотную приближаясь к решетке.              Пес оскалился, и Сэму показалось, что он повторяет ненормальную дикую улыбку брата, и ему стало не по себе.              — Дин…              — Заткнись и смотри.              Энтони и коротышка убрались с арены. Решетка, запиравшая Цезаря в отдельном вольере, поднялась, и взбешенный пес влетел в круг Клетки, ударяясь о прутья и тут же вскакивая, и понесся на Джерико. Волкособ оттолкнулся задними лапами и перепрыгнул Цезаря, в полете изворачиваясь и вцепляясь ему в бок. Питбуль взвыл и заклацал челюстями, пытаясь впиться в шею противника. Псы схватились и покатились по бетону. Толпа взревела. Дин вцепился в прутья, будто желая раздвинуть их и самому оказаться на арене.              — Цезарь! Цезарь! — вопил народ.              — Аве, Цезарь, и прощай, — шептал Дин, глядя, как Джерико опрокидывает питбуля, вырывая кусок мяса из бока, и, наступая ему на голову, вонзает острые волчьи зубы в горло, но Цезарь непонятным образом встал на лапы, и Джерико двинулся за ним следом, не разжимая челюстей — мертвая хватка. Кости хрустнули, и Цезарь упал на грязный пол, залитый кровью его предыдущих жертв.              — Еда, — неожиданно крикнул Дин, и Джерико, встрепенувшись, принялся разрывать пса на части, легко, точно Цезарь был хлипкой плюшевой куклой. — Жри.              — Господи, Дин, — Сэм потянул брата за рукав, — что ты?..              Дин резко дернул его на себя. Сэм ударился о решетку и почувствовал, как его голова вжимается в прутья.              — Смотри, — выдохнул Дин ему в ухо не своим голосом. — Смотри, — повторил он, и у Сэма пробежала мерзкая дрожь по хребту. — Мой пес сожрал эту тварь. Мой пес победил.              — Дин…              — Эй, Винчестер, — раздалось сзади. Дин оглянулся и отпустил Сэмов затылок, теряя интерес и к брату, и бою, превратившемуся в трапезу.              — Тони, мать твою, Симмонс, — произнес он, средним пальцем поправляя очки. — Где мои шестьдесят четыре косаря, мудак? Моя ставка сыграла.              Энтони глянул на него исподлобья и затушил окурок ботинком. Толпа расступилась.              — Единственное, что ты получишь, — сказал он, наставляя на Дина пистолет, — пулю в лоб. Думал, придешь и оберешь меня, притащив этого пса? Это мой бизнес. И мои бабки.              Дин усмехнулся. Энтони нажал на спусковой. Сэм инстинктивно пригнулся, прикрыв голову руками и слыша, как брат смеется: пуля пролетела рядом, чиркнув Дина по щеке.              — У тебя сбит прицел, — сказал он и бросился вперед, сшибая его с ног и нанося тяжелые удары, под которыми лицо Энтони смялось, как мячик для пинг-понга — однажды Сэм уже видел такое, очень давно, вот только на месте Энтони был шестнадцатилетний Дин, а месте Дина сегодняшнего — отец. — Где. — Удар. — Мои. — Удар. — Деньги. — Удар. — Псина.              Где. — Удар. — Твое. — Удар. — Уважение. — Удар. — Щенок.              Господи.              — Пожалуйста, — промямлил Сэм, ловя братову руку, занесенную для очередного удара, под заинтересованный взгляд толпы: новая бойня куда привлекательней старой. — Остановись.              Дин выдернул руку и продолжил бить, даже не заметив братовых слов. Толпа обступила их кольцом, образуя новую арену. Какой-то придурок стал орать «Джерико! Джерико!», сложив ладони рупором, и остальные подхватили, словно свора собак, начинающих лаять вслед за одной.              Разве. — Удар. — Я разрешал. — Удар. — Тебе. — Удар. — Раскрывать. — Удар. — Рот.              — Отставить! — заорал Сэм, не выдержав, и схватил Дина поперек туловища, стаскивая с Энтони. — Это приказ, солдат! Приказ!              Толпа недовольно загудела.              — Пусть добьет его! — крикнул кто-то.              — Эта мразь и мне денег должна! — поддержал другой.              — Да он бешеный!              — Знатная бойня!              — Джерико!              — Джерико!              — Джерико!              — Заткнитесь, — тяжело дыша, процедил Дин, выпутываясь из Сэмовых рук. — Заткнулись все!              Толпа примолкла. Дин толкнул Энтони ногой — тот не отреагировал — и, присев на корточки, обыскал его карманы: сигареты, зажигалка и купюры, свернутые в толстые рулоны и перетянутые резинкой.              — Это мое, — сказал Дин, забирая одну пачку — тысяч десять, наверное, — «Мальборо» и зажигалку, и поднялся. — Развлекайтесь, парни, сегодня все в выигрыше.              Толпа надвинулась на Энтони, стараясь растащить оставшиеся деньги. Коротышка незаметно вывел Джерико, спокойно обгладывающего кость Цезаря, из Клетки. Дин распотрошил рулон, сорвав резинку, и отдал примерно треть Сэму.              — Отдашь, — сказал он, кивнув на коротышку. — Его доля.              Сэм не решился перечить: все случившееся напоминало кошмар, который раньше часто снился ему — взбешенный отец избивает Дина до полусмерти, а он, маленький слабый Сэмми, просто смотрит и ничего не может сделать. Кошмар, который был реальностью.              Дин щелкнул чужой зажигалкой и закурил. Мир за красными стеклами очков казался невозможно правдивым — кругом кровь. Он выдохнул облачко пахучего дыма — дрянные у тебя сигареты, Тони Симмонс, — и зализал сбитые костяшки.              Да, он бешеный пес.              Отец, будь он проклят, никогда не ошибается.