mental disorders

Имя: Хосок. Фамилия: Чон. Возраст: 23 года. Диагноз: инсомния.

— Как долго Вы плохо спите? — спросил наконец доктор, когда обе фигуры приземлились на жестковатые стулья. Оппонент выглядел совсем незаинтересованным, водил глазами по комнате, будто в поисках необъяснимого спасения. Хосок поднял жутко усталые глаза и тяжело вздохнул: — Около года уже не могу нормально спать, — коротко ответил черноволосый юноша и сразу же опустил взгляд. Психотерапевт кивнул в знак понимания и немного задумался, поднося руку к подбородку. — Вы знаете что именно мешает вам спать? — задал вопрос врач, облокачиваясь на спинку стула. — Я думаю, что моя депрессия, — казалось, что ему даже говорить сложно. Голос звучал так слабо и даже беспомощно, что на пациента было жалко смотреть. Образ дополняла белоснежная кожа, худые руки и большие мешки под глазами. Через какое-то время он продолжил: — Я чувствую себя плохо на протяжении долгого времени. Разные мысли все время лезут мне в голову и мешают спокойно спать. — Вы как-нибудь пытались бороться с депрессивным состоянием? — напрямик спросил психотерапевт, взяв в руки какие-то бумаги.       Хосок опустил голову, будто был пойман с поличным. Он бы не смог ответить на этот вопрос честно, а врать не хотелось сейчас. Молодой врач будто бы прочитал на лице у пациента стыд и горечь за самого себя: — У меня есть выписки из больницы. Вы часто поступали в клинику с отравлением последние месяцы. Зачем вы принимаете столько антидепрессантов? — вопрос был слишком прямолинейным, — что заставляет Вас это делать?       Юноша совсем растерялся, сжимая руки в кулаки и перебирая пальцами. В горле совсем пересохло, а связки будто не хотели пропускать слова наружу. Руки предательски сильно задрожали от подступающей боли. Она прошлась по всему телу неприятными разрядами, словно электрический шок. — Вы можете рассказать мне все, как было на самом деле, все будет в порядке. Это останется между нами, — уверил его доктор и кивнул, когда пациент поднял взгляд.       Хосок вернулся с работы, швырнув сумку в сторону. Первым делом он пошёл в ванную, дабы помыть руки после тяжелого рабочего дня.       Дверь в уборную тихонько заскрипела и резко закрылась за спиной Чона.       Послышался шум, созданный вытекающей из крана водой. Быстро умывшись, Хосок поднял мокрое лицо на зеркало, висящее над белой неглубокой раковиной.       Юноша дотронулся худыми пальцами до своих острых скул, провёл ими до подбородка, словно видел себя впервые и пытался тщательно изучить незнакомые черты лица. Но так оно и есть — таким он видел себя впервые. Выжатым, словно старый, потерявший свою жёлтую яркость, лимон. Вялый, как фарфор бледный, с темными кругами вокруг безжизненных глаз.       Темноволосый отрывками вспоминает, как его прижимают к стене в подворотне, держат так крепко, что он не может даже пошевелиться. Он весь дрожит, он не видит того, кто сейчас над ним издевается. Рот ему тоже закрыли, так что он мог только тихо мычать и плакать, тщетно стараясь дергаться.       Внезапно Чону стало противно от самого себя. Он облокотился руками о раковину, опустив голову вниз.       Он помнит ту боль, которую перенёс тогда. Как днями не выходил из комнаты и не мог нормально спать, вспоминая все подробности того инцидента, того ужасного дня, когда группа незнакомцев его изнасиловала.       И почему под руку судьбе попался именно Чон Хосок — безобидный, абсолютно оптимистичный лучик солнца? И, как бы иронично это не звучало, его стихией стала ночь. Темная, тихая, такая спокойная и сочувствующая.        Психотерапевт внимательно прослушал историю, стараясь скрывать любые поступающие эмоции. Рассказ и вправду был душераздирающим. После этого на сердце осталась какая-то сильная тяжесть. Врач опустил взгляд на пару секунд, позволяя тишине окутать обоих, после чего сглотнул и попытался взять себя в руки: — Вы путаете сон с реальностью? — Да, такое бывает часто, — неуверенно ответил Чон, почесав затылок. После излития души ему в каком-то смысле стало легче, но не до конца, поэтому его голос все еще звучал обессиленным. — Хорошо, предлагаю Вам сейчас немного расслабиться и сконцентрироваться на реальности, — проговорил доктор и достал из квадратного чемоданчика белый листок и пару карандашей, — нарисуйте, пожалуйста, часы. Они могут быть любыми, какие захотите.       Хосок опустил взгляд на альбомный лист и робко взял карандаш, поднося его к плоскости. Он начал рисовать аккуратные, на удивление, линии, выводя все детали, какие ему хотелось.        Через пару минут послышался резкий и громкий крик где-то в коридоре. Он был настолько сильным и срывающимся, что Чон вздрогнул, перечёркивая весь нарисованный циферблат.       Времени больше нет. Его никогда не будет.