Последнее плацебо

Двери лифта закрылись прямо у неё перед носом, и ни крикнуть что-то, ни попытаться догнать его Пелагея уже не пыталась, просто-напросто растерявшись. А что она могла ему сказать? Что ещё могла добавить к тому, что уже сказала Аксюте? Разве были какие-то варианты? Разве было хоть что-то, кроме того, чтобы застыть на месте перед только что уехавшим лифтом? Репутация неконфликтной девушки с жаждой мира во всем мире только что заметно подпортилась, когда она не сумела промолчать. Её этот жест в виде некой защиты и перехода на его сторону никто не оценил. Диме было абсолютно всё равно на то, как она реагировала на происходящее. Он даже не смотрел в её сторону, давно не пытаясь найти там поддержку. И не то, что бы не считал её достаточно смелой для подобных возражений, просто не хотел втягивать в эти разборки, где виноват исключительно сам. Сколько бы дирекция "Первого канала" ни пыталась найти причину такого его поведения, сколько бы ни находила ту причину в Пелагее, к ней у них не было никаких претензий. Она же исправно посещала свои репетиции и с ответственностью подходила к проекту. Она же всё делала правильно, ничегошеньки не нарушая. Она же мать. С какой-то непонятной обречённостью в глазах она наблюдала за тем, как сменялись цифры на маленьком экранчике над лифтом, показывая, что с каждой секундой тот всё ближе и ближе к первому этажу. К свободе. Краем глаза заметив приближающегося к тому же лифту или прямо к ней Аксюту, блондинка заметно напрягалась, предчувствуя ещё один нелицеприятный разговор. - Ну, вот в чём я не прав? - спросил мужчина, а она не сразу поняла, можно ли отнести этот вопрос к риторическому. - В том, что заставили его согласиться на этот сезон, - с готовностью ответила Поля, почему-то зная ответ на его вопрос. - Рейтинги проекта ведь гораздо важнее... - Ты прекрасно знаешь, за кем здесь последнее слово, и винить в этом меня бесполезно. Я не принуждал его соглашаться, но так действительно было лучше... - Лучше для кого? Для Вас? Для тех, кто сейчас в его команде? Может быть, для него самого так было лучше? Он не хотел быть в этом кресле, и Вы об этом знали!.. - Он не хотел быть рядом с тобой, а не в этом кресле, - внося небольшую поправку, заявил Юрий Викторович. - Да если бы я только знала, что дело во мне, то сразу бы уступила... - чувствуя, как подрагивают кончики пальцев, а внутри что-то нещадно опускается и поднимается то вверх, то вниз, проговорила она. - Я знаю, что просить тебя об этом очень глупо и неправильно с моей стороны, но верни его обратно, Поль... Я не хочу доводить эту ситуацию до каких-то конфликтов, не хочу, чтобы это перерастало во что-то серьёзное, потому что ни к чему хорошему оно не приведёт, - неожиданно сказал он, а проходящая мимо уборщица заинтересованно посмотрела на реакцию Пелагеи. - Вы сами только что сказали, что я делаю только хуже, а теперь просите вернуть его? Я даже не буду спрашивать, каким образом, - фыркнула она, возмущённо глядя на него. - Я не говорил, что ты делаешь только хуже. Вы меня пытаетесь убедить, что дело здесь далеко не в тебе, но я не идиот и прекрасно вижу, что происходит. Он никого, кроме тебя, не станет слушать, ты же знаешь... - Вы себя слышите вообще? Я не тот человек, который... который для него настолько что-то значит, что может повлиять. У Вас какое-то странное представление о наших взаимоотношениях. Я не буду даже лезть к нему с разговорами на эту тему. Я вообще не буду к нему лезть... И она не полезла, впервые за долгое время, если не за все эти пять лет, не послушав человека, к которому обычно старалась прислушиваться и выполнять необходимые требования. Этого не было в контракте. По крайне мере, она не видела там пункта "Возвращать Билана в случае, если тот пошлёт продюсера "Первого канала", куда подальше со своим контролем". Она на это не подписывалась. К тому же, была полностью на его стороне, считая, что он поступил правильно, потому что терпеть это уже стало невозможно. Лично она была свидетельницей подобных сцен уже трижды за все пять месяцев, а он, может быть, и того больше. И каждый раз Аксюта, как будто бы пытался навязать Диме причину такого состояния и поведения, указывая именно на неё. Мол, ну, я же точно знаю, что ты по ней убиваешься... Так зачем же ломать комедию? Не скрывай этого, даже не пытайся. На своей репетиции наставница появилась только спустя двадцать минут после начала, всё это время пытаясь прийти в чувства и переварить этот "инцидент в квадрате". Дважды она порывалась набрать его и спросить, всё ли в порядке, но заранее знала, что варианта здесь всего три: 1)он не возьмёт трубку; 2) если возьмёт, то не ответит честно; 3)просто выключит телефон, если до сих пор этого не сделал. Всё было слишком очевидно, чтобы мучаться в догадках и накручивать себя, запивая это ромашкой. Всю репетицию Поля просидела в ожидании Азизы, пытаясь понять, когда же она залетит в помещение с огромными глазами и попросит её выйти "на минуточку", а затем начнёт расспрашивать подробности недавнего конфликта Билана с Аксютой, о котором "все уже говорят". Но подруга не появлялась, а репетиция продолжала идти, что давало некую надежду на то, что он действительно не станет выносить всё это, давая работникам "Первого канала" возможностью пообсуждать очередной выпад со стороны Димы, который, по их мнению, в этом году так же полезен проекту, как то же кресло, что просто стоит и всё. И она не имела никакого представления о том, как далеко он зайдёт, если не остынет и не передумает. Ему ничего не стоит не появиться на прямых эфирах, заплатить любимому каналу огромный штраф и заранее себя дискредитировать в глазах руководства, только она была абсолютно уверена, что он так не сделает. Подводить людей - не в его стиле, а репетиции - это совсем другое. Зритель понятия не имеет, был он на них или нет. Главное, что в кадре он по-прежнему в своём кресле, о чём-то молчит и витает в мыслях, периодически включаясь в происходящее. Остального не видно, остальное - издержки. Всю неделю Дима благополучно игнорировал звонки с "Первого канала", за что вечерами выслушивал от Рудковской много "ласковых" слов в свой адрес, так и не собираясь прекращать этот детский сад. Он почти нигде не появлялся, не считая новогодних корпоративов, что уже успешно стартовали. Он плохо понимал, как вернётся в любимый телецентр в этот четверг, чтобы посетить свою последнюю репетицию перед прямым эфиром, где от наставников уже ничего не будет зависеть. Он даже тайным образом узнал у Пелагеи время своей репетиции, не пожелав связываться с кем-то из своей команды или из руководства, как не пожелав и отвечать на её вопросы после полученной информации. Не проигнорировал. Просто попросил не задавать их. Пожалуй, только с ней он и не ругался за прошедшую неделю. Уже даже не мог объяснить своего к ней отношения, но не ругался. Относился лояльно, несмотря на то, что не имел огромного желания общаться. После своего монолога в тот предпоследний вторник осени Билан предпочёл воздерживаться от общения с ней, то ли испытывая какой-то стыд за всё сказанное, то ли просто не желая, чтобы она воспринимала его, как сумасшедшего. Он помнил тот вечер досконально и ночь тоже помнил. Помнил, как она снимала его свитер, уже собираясь уходить. Помнил, как тут же начала мёрзнуть, едва успев снять тёплую вещь, в которой провела часа четыре точно. Помнил, как уезжала ночью и уже в предпоследнюю среду осени, потому что времени было около часа ночи. Помнил, как обнимала его на прощание, почти ничего не говоря, что ей не свойственно. Он даже помнил, как утром той же среды пил чай с пирогом, который она привезла. Помнил всё и не хотел забывать, понятия не имея, что будет дальше. И та их встреча в телецентре получилась какой-то несуразной только из-за сложившихся обстоятельств: они оба этой встречи не ожидали, они не успели подобрать нужные слова, они находились в непонятном стрессе, так и не успев придумать, как вести себя друг с другом после того вечера. А появившийся из ниоткуда Юрий Викторович только усугубил ситуацию, и не столько своим появлением, сколько очередной претензией насчёт Диминого отношения к проекту из-за Пелагеи. Если бы он отчитал его как обычно и не приплёл сюда её, исход был бы другим. Дима бы стойко выдержал его поучительно-нравоучительную нотацию и продолжил бы своё существование в роли безответственного пофигиста, но не из-за кого-то, а просто так. Сам по себе. Свой собственный. Четверг случился слишком быстро, о чём сообщал и календарь на тумбочке, и телефон в руках. И если бы репетиция была назначена на утро, то вероятность не пересечься с продюсером "Первого канала" до завтра была бы очень даже велика, но ту, как назло, поставили днём, что значительно уменьшало эту вероятность. Внезапно появившись спустя десять минут после начала, Дима тихо уселся на место, предназначенное для ответственных наставников, и не издавал ни звука, кажется, вообще не шевелясь. Молча смотрел на происходящее и внимательно слушал, прикидывая в своей голове у кого из его команды больше шансов попасть завтра в полуфинал, а оттуда и в финал, учитывая интересы телезрителей. На репетицию Аксюта заглянул ради собственного интереса, дабы понять, стоит вообще завтра надеяться на его присутствие или уже можно поднимать шум на весь телецентр. И его удивлению не было предела, когда он застал там Билана, не особо принимающего участие в самом процессе, но зато хотя бы находящегося на репетиции. Разумеется, увидев его, он тут же подумал, что Пелагея всё-таки выполнила просьбу и поговорила с Димой, но крупно ошибался, о чем она сама ему и сообщила, по началу успев выслушать в свой адрес массу благодарностей. Пятницу следующего дня все пережили успешно, без конфликтов и происшествий, а разговор между продюсером "Первого канала" и одним из наставников благополучно состоялся. И произошло в ту пятницу следующее: к огромному удивлению Димы, Юрий Викторович сам извинился за свои слова недельной давности, признав, что погорячился и не должен был вмешивать сюда Пелагею и их взаимоотношения. Таким исходом довольны остались все трое, а в частности Поля, которой, кажется, всё-таки удалось донести до Аксюты суть Диминого поведения и отношения к проекту. Дни пролетали незаметно, стремительно подбираясь к предпоследнему этапу главного вокального проекта страны. А двадцать первого декабря, в точно такой же четверг, как и неделю назад, случилось нечто, подкосившее одного из наставников после очередной репетиции, которые он отчего-то больше не пропускал. Никто не умер и не заболел. Все были живы и вполне здоровы. Покидая стены "Останкино" тем утром, что почти заканчивалось, вот-вот намереваясь превратиться в полдень, Диме, видимо, было суждено проверить свою нервную систему на прочность. Ведь если встречу с любимой коллегой в коридоре телецентра можно назвать радостной, то встречу с любимой коллегой, идущей на репетицию за руку с любимым мужем в том же коридоре, назвать радостной уже не поворачивается язык. У него же язык не повернулся даже для банального приветствия, потому как такой "подставы" с её стороны он точно не ожидал. Мол, ну, всё же было хорошо, Поль, зачем ты так?.. Он молча прошёл мимо них, проигнорировав её вполне обычное "О, Дим, привет!", после которого она отпустила руку своего адекватного мужа и уже хотела было привычно поцеловать его в щеку, нисколько не стесняясь вышеупомянутого молодого человека. Шарахнувшись от неё в сторону, мужчина прошёл мимо, только через несколько секунд понимая, что сделал. И тихий шёпот мужского голоса с интонацией явного удивления: "А чё это было?" вернул Билана на землю только ближе к первому этажу на седьмой ступеньке сверху, по которым он и спускался, отказавшись от лифта, где наверняка на тот момент ещё не успел выветриться запах Её парфюма и одеколона Её мужа вперемешку. Отличный подарок на его предстоящее тридцатишестилетие. Лучше и не придумаешь. Хотя она однозначно смогла бы... Например, могла привести всю семью в полном составе, чтоб уж окончательно добить. И остатки Диминого здравомыслия тихонечко повторяли один и тот же вопрос: "Ты что, до этого, что ли, не знал, что она замужем?". Только одно дело знать, а другое сталкиваться в самый неподходящий момент. Для него все моменты, связанные с её мужем, - неподходящие. Ничего не поделаешь. Фобия. Аллергия. Болезнь. Обострение. А дальше был полуфинал, на котором тоже присутствовал её муж в качестве поддержки... словно опорно-двигательный аппарат перестал выполнять эту функцию. На сцене решалась судьба тех, кто так долго шёл к своей цели, и вот-вот дошёл до финала, у экранов телевизоров судьбы вершили телезрители, голосуя за тех, кто, по их мнению, этого заслуживал, а в креслах всё так же продолжали сидеть те, чьи судьбы давно были решены. Те, кто заранее знали, что после окончания их ждёт любимая семья и родной дом или квартира, что не играло роли. А кого-то ждал просто дом, просто квартира, просто грядущее тридцатишестилетие и пустота. Всё это действительно просто по-отдельности, но жить с этим почему-то очень сложно и очень больно. Даже в почти тридцать шесть, когда ты снова начинаешь бояться темноты, как в детстве, зато точно знаешь, что под кроватью нет монстров. Точно знаешь, что здесь вообще никого, кроме тебя, нет...