Жара в Новом Орлеане

Летом в Новом Орлеане всегда жарко. И душно. И влажно, как между ног у целки, впервые смотрящей порнушку. Даже ночью, когда, казалось бы, должно стать прохладнее. - Да неужели, ты соизволил, наконец-то, притащить свою задницу и даже, судя по призывному звяканью пакетов, купил пиво! – Кэссиди развалился на истерзанной временем софе, закинув ноги на подлокотник, и нещадно смолил местными сигаретами. Дым от них вонял так, словно, вместо нормального табака в них пихали всякую болотную траву, и намертво въедался в наполовину отвалившиеся обои. - Меня не было всего три часа и – убери свою паскуднейшую ухмылку – ты ошибся! Это самогон от нашей соседки. Учитывая погоду и мое нихера не подобающее святому отцу настроение, я намерен нажраться вусмерть. Ну, или хотя бы до того состояния, чтобы не отличить… Да хоть чего-нибудь, от чего-нибудь! - парень в костюме священника водрузил на стол свою ношу настолько бережно, словно это было не пойло из непонятно чего, а дорогое вино для причастия. – Закуски нет, кстати. Вообще. Никакой. - Да и не надо, я полчаса назад пожрал. – вампир сыто оскалился, демонстрируя клыки, и перевернулся на живот, заставив многострадальные пружины застонать. – Ладно, Джесси, чего стоишь? Наливай уже свою бормотуху, чего мы там не пили… Проповедник сначала уставился на своего друга так, будто в первый раз увидел, а потом, качая головой и бормоча что-то о эксплуатации, рабстве и «когда такое было, чтобы дьявольские твари помыкали теми, кто служит в лоне церкви?!», добрался до кухонного гарнитура. После скрупулезного обследования шкафчиков и мойки на божьего человека снизошло откровение: чистой посуды нет, а то, что есть… Лучше бы его не было. С одной стороны, конечно, алкоголь все простерилизует, а Кэссиди бессмертный, но Джесси не хотел рисковать, поэтому, вернулся в комнату с пустыми руками. - Стаканов, подходящих под категорию даже «условно пригодные для использования» нет, поэтому пить будем из горла. - Видимо, это все потому, что я точно не сдохну, ты священник, а твоя баба свинтила в каком-то неизвестном направлении с пушкой наперевес. Не спрашивай почему я простроил именно такую логическую цепочку. – заявил вампир и, ловко извернувшись, подцепил стоящую на столе бутылку. Содержимое в ней интимно булькнуло, а после пятиминутного выдирания пробки из горлышка, сопровождавшееся чуть ли не мурлыканием Кэссиди, выдало восхитительный, в своей вонючести, выхлоп. Джесси рванул сразу же открывать окна, потому, как амбре из бутылки усиленно намекало, что в этой бутылке явно кто-то умер, а приправили его нестиранными год носками и женскими лифчиками. - Что за херню ты притащил?! Она смердит так, что, будь я живым, то умер бы сразу, а будь я мертвым – поднялся бы из могилы, лишь бы избавиться от этой дряни! - Да подожди ты гнать! Да, пахнет, конечно, не розами, но, может, на вкус ничего? - Если я после нее не встану, то сожги мое тело, а вместо поминок устрой вечеринку с блядями, бухлом и дорожками кокаина! - Ты сначала выпей, блять, а потом уже погибай трагической смертью! Да и вообще, тебя хрен убьешь, кровосос. - Ты – бесчувственный и безжалостный, а еще и святой отец! – Кэссиди надрывно взвыл, делая большой глоток из бутылки. Недовольное выражение лица тут же сменилось довольным и сразу стало понятно, что отлипать от пойла он не намерен. Джесси же громко заржал, вскрывая вторую бутылку и приникая к ней, словно к груди любимой женщины. Спустя пару часов, зашедший в комнату увидел бы прекрасную картину: пьяный в днище Кэссиди, сидящий на бедрах у такого же пьяного Джесси и примеривающийся к его шее. - Ты хочешь меня сожрать – так жри, балда! - С чего ты вдруг решил, что накормить меня собой – это отличный план?! - Ну мы же друзья! Давай уже. – проповедник поднял руку, вытаскивая белую полоску воротничка и расстегивая пару пуговиц. От его взгляда не укрылось, как дернулся кадык Кэссиди при взгляде того на оголившееся горло. - Придурок. – прошипел вампир и впился в Джесси. Но не в горло, а в губы, царапая их острыми клыками. Поцелуй получился нервным, жестким и с привкусом железа. - Ты продрал мне губу, кровосос! - А ты мне – сердце, но я же молчу! - И молчишь… - Больше не буду. И терпеть больше не буду! Горячие руки Кэссиди в буквальном смысле вырывают ремень из шлевок своих джинсов. В его голове горячечный пьяный туман, застилающий глаза невозможной страстью и… Любовью? Его дергает от этого слова, но он позволяет себе не думать об этом. Джесси нетерпеливо сопит под ним, а потом скидывает вампира с себя, принимаясь раздеваться, чем заставляет челюсть Кэссиди упасть на пол. - Джесс… - Кэсс, заткнись, пока я не передумал и не дал тебе в морду. POV Кэссиди Вы когда-нибудь трахались со священником? Я сильно в этом сомневаюсь. Особенно, с таким священником, как Джесси. Смуглая кожа, натягивающаяся на мышцах при любом движении. Голубая венка, лихорадочно бьющаяся на шее. Блестящие от похоти глаза. Он весь из этих мелочей. С какого хрена я стал таким поэтом? Его тело напрягается, сопротивляясь моему вторжению, я прямо физически ощущаю, как он готов закричать.. Но он только хрипит и просит дать ему привыкнуть. Внутри него жарко. Жарко настолько, что мне кажется - я сейчас расплавлюсь. Или воспламенюсь к чертям. Стоит мне начать двигаться, как до моих ушей доносится стон Джесси. И все, прощай крыша. Шифер и так прогнил, а то, как он выгибается… Это не передать словами, если не видеть, да вам и не понять. Мои пальцы настолько сильно сжимают его бедра, что завтра на них будут синяки. Впрочем, это мелочь – завтра он и сидеть не сможет. Но это все будет завтра. Сейчас же, я чувствую, как время застывает вокруг нас, словно янтарь вокруг насекомого, и в мире остается только жар наших тел, удовольствие, которое каждый раз отдается взрывом маленькой галактики в моей голове, пот, струящийся по телу и хриплые стоны Джесси. Как и все хорошее, это не может длиться вечность, хотя, по моим ощущениям, это была она, и я кончаю. Оргазм сильный, практически болезненный, как если бы я не трахался сто лет. Перед глазами распадается все мироздание, и я еле удерживаюсь, чтобы не рухнуть сверху на проповедника, по лицу которого я могу судить, что его вселенная тоже осыпалась оргазмическими осколками. Чтобы не давить его собой, падаю рядом, краем сознания цепляя идиотскую мысль: «Он меня не простит». Конец POV Кэссиди Под спиной Джесси неудобный дощатый пол, под головой – грязный ковер. Рядом валяется Кэссиди, по лицу которого можно подумать, что он только что укокошил собственную матушку и теперь раскаивается. Громко охнув, проповедник поднимается, цепляясь за стол, и встает в полный рост. Затем разворачивается и медленно идет в душ. У самого порога его нагоняет голос. - Джесс… Я… - Кэссиди, два пункта. Первый – завали хлебало… - Я… - Заткнись. Второй – я тоже тебя люблю и не прочь повторить. И уходит мыться, оставляя Кэссиди лежать на полу и искать укатившуюся под диван челюсть.