Под прицелом

      Он смотрит на нее через стекло оптического прицела и улыбается так нежно, что сидящему рядом Альфреду стало немного не по себе. Они устроили себе смотровую площадку на крыше заброшенного супермаркета, пока внизу дальше по улице расположились беженцы, чудом пересекшие границу до того, как ее окончательно закрыли для въезда. Американец, бывший спецназовец, сидел в несколько неудобной позе, прислонившись спиной и шеей и каменному парапету, а его напарник улегся на живот и пристально наблюдал за всем, что творилось внизу. Сейчас он как никогда походил на воплощение их эмблемы. "Ночные дьяволы" были известны в здешних краях своей военной подготовкой и жестокостью ко всем, кого посчитают врагами. И Брагинский считался в их отряде наиболее опасным человеком, если его еще можно было так назвать. После второй волны и начала эпидемии многие заразились, и в таком случае у них оставалось лишь два выхода: обезуметь и стать монстром или умереть как пока еще человек. Иван не двинулся ни в одном направлении. Его тело претерпело значительные изменения, правда, в основном внутри. Но разум остался почти человеческим. За редким исключением. Сейчас, подумал Джонс, шурша фантиком давно съеденной конфеты, в нем как никогда проснулся зверь, а глаза, обычно темные, едва не сияли фиалковым оттенком. - Вот сумасшедший... - пробормотал Ал, кидая взгляды на серое небо, застеленное густыми тучами и выхлопными дымами. И непонятно, чего было больше. - Что ты сказал? - почти ласково спросил Брагинский, но даже на секунду не оторвал лица от оружия, не смея упустить свою "пташку" из поля зрения. - Я говорю, что ты с ней возишься? Сейчас не то время, когда нужно строить из себя Романо или кем он там был, напевая серенады под окном! - Ромео, - мягко поправил русский, считающий грехом оскорблять произведения Шекспира, так любимого им в детстве. Но времена меняются, не так ли? Джонс небрежно отмахнулся и вновь уставился вверх, готовый хоть прямо сейчас вскочить на ноги и заорать во весь голос о том, как же его всё это достало, и что ему давно хочется домой, во Флориду. А не прозябать в этой богом забытой стране только потому, что вирус здесь оказывает наименьшее влияние, несмотря на довольно жаркий климат летом. - Ты не понимаешь, дружок, - усмехнулся Иван, следя за тем, как женщина в неровно обрезанных джинсовых шортах и подвязанной над пупком майке, раздавала указания по разделению еды и одеял, какие только были в их лагере. Он сверкала белозубой улыбкой, хотя достать зубную пасту само по себе было чудом в их мире, мотала головой туда-сюда, позволяя хвосту из пепельно-белых волос шлепать ее по спине и щекотать щеки. Она сильная и воинственная, будущий лидер, воин. А для Брагинского она была еще и настоящей богиней, Валькирией с необыкновенными по своему цвету и выражению эмоций глазами. В них плескалась усталость и решимость, и от этой жгучей смеси будоражило всё существо. Юльхен Байльшмидт. В прошлом дочь одного из богатейших людей в Германии, затем бывшая глава движения за права ЛГБТ, а ныне - член организации помощи беженцам и пострадавшим от вируса. Она слишком хорошо знала, что значит потерять всё и остаться одной среди обломков зданий в городе кишащем оголодавшими тварями, некогда являющимися людьми. Одна такая всего два года назад собиралась разорвать немку в клочья, но именно тогда на помощь поспешили Брагинский с отрядом, расстреляли чудовищ и увели девушку с собой. У них с самого начала не заладились отношения, они были похожи на кошку с собакой. Юльхен заигрывала с девушками на базе и назло носила старую одежду, пропитанную кровью и потом. А Иван не спускал с нее глаз и всё время улыбался, даже не замечая, как утопает в собственных чувствах. Сейчас Альфред понимал, что лучше бы держался от этой парочки подальше, а на свое место пихнул того же Ториса. Но литовец каким-то задним местом почуял неладное еще в тот момент, когда немку привели на их базу, и мигом ретировался в медицинский отсек. Чертов предатель. Беглец. Альфред тяжело вздохнул и перевел на Брагинского неодобрительный взгляд. - Во-первых, не смей называть меня своим дружком. Во-вторых, - кряхтя, приподнялся на локтях и принял все-таки более удобную позу, хотя теперь его светлая макушка выглядывала из-за парапета. - Прекращай вести себя так, будто охотишься за ней, а не приглядываешь. Ты даже дрожишь иногда. А вдруг чего случится и пулю в лоб своей ненаглядной пустишь? Брагинский дернул плечом и впервые за почти восемь часов наблюдения перевел свой очарованный взгляд на Джонса. В его глазах больше не плескалась та нежность, которой он одаривал немку. Лишь тысяча ледяных игл, остро вонзающихся по одной в кожу лица американца, заставляя его онеметь, широко распахнув рот в немом возгласе. - Ни за что на свете, слышишь? Никогда я не посмею причинить ей вреда, и никому другому этого не дам. Альфред молча кивает и больше эту тему сегодня поднимать не решается. А Брагинский снова отворачивается к прицелу и молча любуется на свою возлюбленную, которая пока еще не в курсе о своей роли в жизни мужчины. Она роется в большом картонном ящике и бормочет себе под нос. Выпрямляется в какой-то момент и оборачивает голову в сторону супермаркета. Иван вздрагивает и таращится в ответ, покуда белозубая улыбка вновь не озаряет лицо Юльхен, а правая рука не оказывается вскинута вверх с задранным средним пальцем.