colourful

      Тэхен тихо закрывает за собой входную дверь и проходит в комнату, стягивая перед этим кеды. Руки дрожат от волнения совсем чуть-чуть, и дыхание как-то учащается странно, не контролируется парнем, все выровняться никак не может. Останавливается около кровати и смотрит в окно, прислушиваясь к звукам из ванной комнаты. Сейчас там находится Чонгук. Тот самый Чонгук, у которого улыбка кроличья и нос большой до смеха. А еще у этого Чонгука кожа нежная и россыпи родинок по всему телу, которых касаться хочется жутко. Ким уже изучил все эти родинки пальцами, соединил их невидимыми линиями в созвездия, существующие только для него, и решил для самого себя, что хочет эти созвездия очертить губами. Хочет почувствовать нежность и сладость (в том, что кожа Чонгука сладкая, он не сомневался) чонгуковской кожи. Они никогда не заходили дальше, чем банально-невинные поцелуи и крепкие объятия. Но обоим хотелось гораздо большего. Даже в такой ситуации они спорили слишком долго, и на «цу-е-фа» решали, кто в аптеку за презервативами пойдет. Идти выпало Тэхену, который, зайдя в аптеку, приоткрыл рот от ассортимента и долго стоял, не в силах выбрать то, что придется ему по душе. В итоге выбор остановился на пачке разноцветных презервативов с каким-то приторным запахом тропического фрукта, судя по надписи на упаковке, и нарисованным воздушным шариком. Чонгук бы сказал что-нибудь, вроде: «Это как раз в твоем стиле, идиот». Но его здесь нет, поэтому Ким усмехается резко как-то и смущенно тыкает пальцем в витринное стекло, за которым стоит злосчастная упаковка. Расплачивается быстро, оставляя сдачу продавщице и слышит ее тихий смешок, от чего голова сама в плечи вжимается, а рука машинально запихивает упаковку поглубже в карман, чтобы никто ненароком лишнего не увидел. Шум воды в ванной комнате стихает, и до Тэхена доносится тихий полустон, который резко обрывается, будто рот рукой человеку зажали. Хмурит в непонимании брови и садится на кровать, откидывая кофту куда-то в сторону шкафа. Босые ноги шлепают по коридору, и Ким щурится, вглядываясь в дверной проем, где через несколько долгих (для Тэхена) секунд появляется Чонгук. На нем огромная белая футболка и черные боксеры, от чего парень выглядит как-то слишком невинно и непринужденно. Он смотрит из-под темной челки на Тэхена, прожигая дыру где-то в области его сердца, и направляется к нему, сминая в длинных тонких пальцах края майки. Щеки краснеют предательски, а взгляд быстро вниз соскальзывает, останавливаясь на кимовских ладонях. Сам Тэхен, у которого, кажется, отверстие в груди появилось мгновение назад, тянет руки к младшему и, обхватывая его талию, сажает на колени к себе, прижимая как можно ближе. Рубашка на собственном теле мешает ужасно, да и чонгуковская безразмерная футболка тоже лишняя. Ким чувствует, как дыхание снова учащается от волнения, нервов и чего-то еще, что читается в смущенном взгляде Чона. Чувствует, как пальчики парня медленно начинают расстегивать пуговицы, соскальзывая вниз, от чего младший злится и кусает губы, хнычет обиженно, когда отрывает пуговицу случайно. Тэхен видит его надломленные брови, и в груди тепло разливается от ощущения того, насколько этот мальчишка простой и милый по-детски. А еще этот мальчишка его уже почти полностью, и осознание этого невероятно примитивного факта делает Кима счастливым, как ребенка, получившего новую игрушку, до широкой квадратной улыбки и радостного блеска в темных глазах. Чонгук справляется с рубашкой и отмечает галочкой у себя в голове первый пункт понятного только ему самому плана. Улыбается невинно и стягивает вещь с кимовских плеч, кидая за свою спину. Он ждал этого момента долгое время, но сказать боялся потому, что стеснительно слишком и «Чонгукки, ты еще такой маленький для всего этого» в его сторону. Нет, он давно уже не маленький. Ему двадцать лет, и он всего на год младше Тэхена, который иногда ведет себя хуже, чем семилетний ребенок. Но Чон любит старшего таким, какой он есть, как бы банально ни звучало. Он любит его широкую геометрическую улыбку, его тонкие запястья, которые целовать приятно до безумия, его заразительный смех и ту трогательную родинку на самом кончике носа. Любит его всего, целиком и полностью, и чувствует, что его любят так же сильно, как и он сам. И это доставляет Чонгуку непонятную даже для него самого радость, которой он делится всегда с Кимом, не желая в одиночку давиться собственным счастьем. Рядом же есть человек, с которым можно это счастье разделить, верно? Тэхен откидывается на кровать и следит за тем, как проворные пальцы младшего быстро справляются с ширинкой на узких джинсах. Волнение уходит как-то слишком резко и быстро, а горячее желание, которое в узел все стягивает, разливается по телу, останавливаясь лишь в кончиках самых пальцев. Шумные частые вдохи и выдохи срываются с кимовских губ, которые быстро находят и накрывают губы Чонгука. Поцелуй выходит медленным, развязным и пошлым до жути, от чего младший смущается и ругает сам себя за краснеющие предательские щеки и дрожь во всем теле, а еще за тихий стон, который Ким ловит своими губами. Старший отстраняется первым и ловит взглядом тонкую нить слюны, которая в данный момент выглядит нисколько не мерзко, но по-странному очаровательно (так думает Тэхен), и возбуждает еще больше. — Что ты делал в ванной, Чонгукки? Чонгук кусает нижнюю губу и смотрит смело в глаза напротив. Стесняться нечего, а бояться тем более. Это же Тэхен, его Тэхен, который не засмеет, не осудит, не выкинет в этой ситуации ничего такого, что может испугать младшего или заставить его смущаться, поэтому он выдает тихим шепотом, все так же глядя на старшего. — Я хотел подготовить себя для тебя, хен. Это тихое «хен» звучит слишком пошло, как кажется самому Киму, особенно при таких обстоятельствах. Подготавливал себя для него, Тэхена? В то время, как этот самый Тэхен бегал в ближайшую ночную аптеку за пачкой разноцветных презервативов, смущаясь ехидных смешков продавщицы за стеклом. Ощущение того, что его мальчик занимался в их ванной чем-то непристойным, заставляло Кима кусать губы, точно так же, как это младший делал и смотреть на него взглядом, полным желания и еще чего-то, вроде нежности бескрайней и любви, которая была готова расплескаться и выйти за пределы своих «берегов». Ким умел портить даже самые трогательные и интимные моменты, поэтому через несколько секунд в его руке оказывается пачка с резинками разных цветов. — Тебе какой больше нравится? Чонгук мысленно дает себе ладонью по лбу и наугад вытаскивает первую попавшуюся резинку. Усмехается про себя и вертит в руках синий квадратик. Тэхен не меняется даже сейчас, от чего у младшего тепло где-то в районе сердца и «а разве не все равно, какой презик будет?» в собственной голове. Сжимает в кулаке презерватив и наклоняется, тяжело дыша куда-то в шею кимовскую. Мажет губами по кадыку, оставляя укус и думает о том, что кожа старшего нежная невероятно и на вкус сладкая до невозможности. Может, Чонгуку так только кажется потому, что на Тэхене помешан, но его это и не интересует особо. Главное, что его Ви сейчас здесь, с ним, и ничто не мешает им, кроме дождя и ноющего ветра за окном. Этот ветер просто завидует, поэтому и воет так противно, до скрежета непонятно в душе. Ким думает, что так неправильно, поэтому подминает младшего под себя и усмехается, сжимая пальцами бока чонгуковские. Футболка отбрасывается в сторону и белым нечетким пятном застывает на полу, выделяясь среди комнаты темной. Тэхен прижимает Чонгука к себе ближе и, подцепляя пальцами черные боксеры, стягивает их совсем. Взгляд блуждает по телу парня, останавливаясь на родинках, которых Ким до это еще не видел. «Скрытые до этого момента созвездия», — думает старший и чувствует себя так, словно открыл новую звезду или планету, никак не меньше. Проводит мягко губами по маленькой родинке на тазовой косточке и осознает, что нашел свою любимую звезду. В низу живота все ноет и сжимается до болезненно-неприятного, от чего младший хнычет и пальцы на ногах поджимает потому, что хочется быстрее, а Тэхен тянет, почему-то, и медлит, рассматривая его, заставляет Чонгука в который раз смущаться и краснеть, что ему не нравится от слова «совсем». Внезапный стон срывается с губ чонгуковских, а он сам зажмуривает глаза, сжимая пальцами одной руки белую простыню при этом. Тэхен губами сжимает головку члена Чонгука и за реакцией его следит, смотря на исказившееся от новых ощущений лицо. Это взбудораживает не на шутку, и хочется прожигать глазами дыру в младшем. Очаровательно по-странному и трогает до глубины души. Проводит кончиком языка по всей длине и оставляет поцелуй легкий, потом поднимается, поднося аристократические пальцы к губам чонгуковским. — Оближи. Одно слово, от которого у парня мурашки по спине бегут, а он сам готов подчиняться беспрекословно. Послушно вбирает в рот пальцы старшего и мажет языком лишь по самым подушечкам, смотря в глаза напротив. Возбуждение уже болезненно до пятен ярких перед глазами, терпение лопается со звуком приготовившегося попкорна (так происходит у Чонгука в голове). Обильно слюной фаланги смачивает, не понимая немного для чего это, он же растягивал себя, и со звуком пошлым отстраняется, выдыхая такое нужное сейчас «не тяни, хен». Тэхен уже знает, что младший готов, старается не тормозить потому, что свое собственное желание уже переваливает за все возможные пределы и границы. Слегка поглаживает руку младшего и забирает у него блестящую упаковку. Зубами разрывает обертку, чувствуя себя героем какой-то второсортной порнухи, и в спешке раскатывает нелепый синий презерватив по собственному, уже давно налившемуся кровью, члену. Ветер за окном все так же воет, давясь собственной черной завистью, и жалуется усилившемуся дождю. А в их комнате жарко до невозможности, и кажется, будто никакой злой ветер их никогда не достанет. Любовь ломает все преграды и защищает от всего дурного. Тэхен с Чонгуком это знают прекрасно. Ладони младшего отлично подходят Киму, поэтому умещаются в его руках именно так, как ему надо. Спохватывается резко, будто вспоминает что-то, и одной рукой направляет член вовнутрь Чонгука. Толкается на половину и останавливается потому, что там горячо и узко до сноса собственной крыши и потери рассудка. Не чувствует сопротивления со стороны своего мальчишки и двигает бедрами, входя до конца. Это еще более прекрасно, чем он себе представлял. С губ чонгуковских срывается первый тихий стон, а сам он делает движение навстречу старшему, без слов прося не медлить и поскорее расправиться с болезненным возбуждением обоих. Ощущает, как Тэхен начинает плавно и размеренно двигаться в нем и прикрывает глаза, сжимая пальцами ладони кимовские. Приятнее того чувства, что Чонгук испытывает сейчас, он не испытывал никогда в своей жизни. Кусает губы, в надежде заглушить рвущиеся наружу громкие стоны, но слышит хриплое «не сдерживайся», и расслабляется, давая себе и своим чувствам полную и абсолютную свободу. Тэхен вдавливает мальчишку в кровать, на скорый темп срываясь. Понимает, что на долгое время не хватит ни его, ни Чонгука, поэтому старается как можно быстрее закончить. Мелкий мог бы стрельнуть шуткой про скорострелов, но он не в состоянии, да и не стал бы — знает, что в первый раз всех без исключения хватает ненадолго. Ким думает, почему-то, про синий презерватив, и тут же отбрасывает подобные мысли потому, что не к месту совсем. Прижимается носом к уху чонгуковскому и дышит тяжело, выдыхая горячий воздух, от чего у младшего очередной табун мурашек по шее и спине. Пальцы разжимает и обхватывает член Чонгука, стараясь подстроиться под ритм собственных толчков. Чонгук на грани. Мечется на простынях под старшим и глотает чуть холодный воздух. Шепчет что-то, похожее на «я сейчас» и кончает с протяжно-громким стоном в руку кимовскую. Дышит глубоко, стараясь дыхание собственное восстановить и жмурится от приятного ощущения внутри. Тэхен кончает с низким стоном и именем младшего на губах, от чего тот улыбается по-ребячески как-то и чмокает нежно старшего в щеку, когда он ложится рядом, откинув перед этим уродливый синий презерватив в сторону куда-то. Для этих двоих весь мир сейчас в их собственной комнате. И друг в друге. Тэхен — целый мир для Чонгука. Чонгук — целая вселенная для Тэхена.

* * *

      Ким раскладывает на кровати оставшиеся презервативы в порядке цветов радуги и переводит задумчивый взгляд на сидящего в кресле Чонгука. В тэхеновской голове сейчас решается сложная дилемма. — Мы с тобой их по порядку использовать будем, или кому какой цвет нравится? Ладонь младшего встречается с собственным лбом, а с его припухших губ срывается стон отчаяния и разочарования. — В следующий раз я пойду в аптеку.