Энни и Брендон рядом. После всего, что случилось за этот чёртов июль. Они решили, что такого ужасного момента в их общей жизни не будет никогда. И решили закрепить это посиделками дома у Энни. Девушка пила чай, усевшись на диван и поджав ноги под себя, а рядом с ней расположился, или даже развалился Ури, время от времени попивающий давно остывший кофе.
— «Сегодня он снова унизил меня перед всеми, а я снова плачу. Когда всё это уже кончится?» — голосом трёхлетнего дитя Брендон читает эти строчки так эмоционально, что хочется плакать от его плохой актёрской игры.
Энни смущённо прикрывает лицо двумя руками, в то время, как Брендон смеётся над записями в её детском дневнике, который она нашла в том месяце.
А ведь всё началось с фразы Брендона:
— Что это за интересная книжка лежит на твоём столе, м?
Но когда Блэк отмахнулась обычным «ничего особенного», пошли претензии о том, что она всё скрывает от него, что она не доверяет, и в конце, в качестве приправы, Брендон сделал вид, что обиделся, надув губы.
— С каждым днём я узнаю о тебе всё больше и не перестаю удивляться твоей натуре, солнце. — Ури одним хлопком закрыл дневник и отложил его на одну из декоративных подушек дивана.
— А что я знаю о тебе? — выдала Энни, ухмыльнувшись, на что получила самоуверенный взгляд парня, который явно означал «тебе посчитать?».
— Ну, ты знаешь о том, что я солист группы, и играю на многих инструментах. — Брендон начал считать на пальцах и тут же пытался вспомнить ещё что-то, — знаешь, что я люблю выпить, и что я люблю Даллона, Джоша и Тайлера, — Энни засмеялась, — ну, и ещё знаешь адрес жительства. А, нет, ты знаешь что я Брендон. Нет, не так, ты знаешь, что я Брендон Бойд Ури.
— А как же то, что в пятнадцать у тебя был голубой ирокез?
— И это тоже, — засмеялся Брендон, прикрывая глаза рукой, и тут же вспомнил лихие дни школьные дни.
— Ммм, — задумчиво и робко начала Энн, — Как насчёт дня рождения? Как зовут твоих родителей? Ты никогда не заводил речь об этом…
Брендон тут же убрал руку с глаз и растерянно взглянул на Энн. Он ждал, что зайдёт речь о его родителях, но откладывал эти мысли на потом, и сейчас попросту не знал, что ответить своей девушке.
— Мой день — двенадцатое апреля.
Энни взяла сказанное на заметку, но тут же задумалась о том, почему он ответил только на один из её вопросов. Это беспокоило, потому что после того, как Брендон сказал дату своего рождения, он обеспокоенно опустил взгляд в пол и тяжело вздохнул.
— Но что насчёт родителей? — Энни мягко положила руки ему на плечо и начала перебирать его волосы ладонью, отчего он обычно чувствовал себя более-менее спокойно, но сейчас его голова заполнялась воспоминаниями. И нужно сказать, что не самыми лучшими воспоминаниями.
— Я могу сказать, что это больное место в моей душе? — Брендон взглянул на Блэк и увидел, что она тоже начала нервничать, потому что начинала часто моргать и покусывать нижнюю губу.
— Если объяснишь причину этого, то возможно.
Брендон приподнял брови.
— Хорошо, — с натянутой улыбкой сказал парень, — Мои родители Бойд и Грейс Ури. А я пятый ребёнок в семье. Знаешь, в этой семье я действительно чувствовал себя пятым. Если уточнить, то я был нужен как телеге пятое колесо. Я являлся явной незапланированной ошибкой в этом доме.
Я больше чем уверен, что мать поздно узнала о беремености и уничтожать что-то, что жило и медленно развивалось внутри неё, было тоже поздно. Я никогда не видел доброты по отношению к себе, но видел, как папа гордился Питти, самым старшим братом; как мама обожала Сенси, мою старшую сестру. Ещё была Бенни и Чарльз. Ну и я. Мы жили впроголодь, и так как я был самый маленький, еды доставалось мне меньше всех, а пиздюлей как раз-таки больше, потому что мои братья и сёстры любили, нет, они обожали сваливать всю вину на меня. По их словам, это я специально разбил любимую мамину форфоровую куклу, до которой даже если бы очень хотел, то не дотянулся бы, тупил ножи о бумагу, в то время как у нас не было специальных точилок для ножей в доме, и за каждую заточку нужно было платить отдельно, пинал нашего пса Дурби. Его я, кстати, любил больше всех в этой адовой семейке. Только никто не понимал этого. И да, если ты хочешь знать, я невероятно люблю животных. Даже думаю завести себе кого-нибудь…
— Ты точно про питомца? — Энни перебивает эту грустную речь этой шуткой, и Брендон невольно улыбается.
— Точно, Энн. Я не променяю тебя на кого-нибудь другого, запомни это.
— Хорошо, — говорит она, прижавшись ближе, — Может… ещё что-нибудь расскажешь?
— Например то, что вдобавок ко всему эту месиву, я принадлежал семье мормонов, но всегда недолюбливал это движение. И если родители в общем-то не любили, когда я возражал им, то повод веры был особенным. И один раз… произошла страшная ссора. Из-за того, что я сказал им, что я отрекаюсь от веры, и что имею на жизнь свои взгляды. Клянусь, они были готовы выгнать меня из дома, все вместе, если бы я не ушёл сам. Уже тогда я начинал осваивать группу, но узнав об этом родители относились к этому с презрением, и даже пару раз не пускали на репетиции. В группу меня пригласил Брент. Ох, этот чувак буквально моё спасение, потому что после ухода из семьи я поселился у него. А потом я более подробно познакомился с Райаном, бывшим вокалистом. Потом вокалистом стал я. Потом появился Даллон, и… Всё забылось. Первое время я переживал о том, что думают обо мне родители. Но это всё рассеивалось со временем. Я понял, что я стал хозяином своей жизни. И стал творить неведомую херню. Я сам использовал людей ради своих целей, манипулировал ими. Познакомился с таким словом, как алкоголь, и даже, стыдно признаться, но и наркоту я тоже знаю. Я ввязывался в драки в притонах, клубах. Кутил на полную катушку. И подцепил много разных знакомых, след от которых иногда всплывает сейчас. Всё полетело по одной большой пизде, пока я не посмотрел в зеркало однажды, и мне стало так противно от отражения, которое я увидел там. Что-то внутри меня сжалось настолько сильно, что я даже блеванул.
— Фуу, — поморщилась Энни, — ты сейчас вот прям вообще не шутишь?
— Да-да, такое действительно было, — Ури усмехнулся, — и я решил сказать сам себе «Ты будешь счастлив и без этого дерьма, чувак, поэтому нужно прекратить». И я покончил с этим. Не совсем, ведь я всё ещё пью, но я покончил с этим. Я даже работал в барах и пел за чаевые, чтобы мне хватало хотя бы на питание, не говоря уже о спиртном.А потом дела пошли в гору, и на одном из концертов, на котором было человек сто от силы, в первых рядах я увидел знакомые глаза. Глаза, полные слёз. Это была моя мама. Я не придал этому значения, чтобы не вызывать бурю у других присутствующих в зале, но… Я видел, как она расталкивала толпу, выходя. И с того времени, я не видел её и вообще кого-то из семьи.
Брендон замолчал, обдумывая, правильно и кратко ли он всё рассказал. По его мнению, всё приобрело яркую и понятную картинку того, почему он терпеть не может свои корни и не хотел заводить разговор об этом.
— Возможно, я распотрошила твою рану, поэтому прости, — Энни гладила Брендона по спине и поцеловала его плечо в качестве достойного извинения.
— Когда-то я должен был это рассказать, — Брендон неловко улыбнулся, — но есть ещё одна вещь, которую я не могу забыть.
— Ну-ка, — Энни подняла свой взгляд на парня, — признавайся.
— Возможно, эта фраза покажется глупой, но мне никогда не доставалось подарков, — отчаянно сказал Брендон, неловко проведя рукой по подбородку, — На новый год мне просто отдавали старые игрушки моих братьев и всё. Про день рождение… забывали вовсе. Но я никогда не настаивал, в отличие своих старших братьев и сестёр, просто… — Брендон прикрыл глаза, — эта детская обида возможно живёт во мне до сих пор. Мне стыдно признаваться в этом, но я просто предупредил тебя о том, что если я отвечаю на фразу «что тебе подарить?» обычным, привычным «ничего», это не означает, что я скромничаю, это значит, что мне действительно ничего не нужно дарить, ладно?
И тут Энни будто молоточком по голове тюкнуло. Она вспомнила про именной плакат Брендону. После того случая, когда она была дома у Тайлера в качестве тёмной спасённой души, она всё-таки забрала его и по приходу домой положила в шкаф.
— Погоди секунду, — Энни отрывается от объятий Брендона и направляется в сторону шкафа.
— Что ты задумала? — Брендон нахмурил брови и улыбнулся, на что Энни загадочно и ехидно потёрла ладонями и хитро улыбнулась, а Брендон поджал губы и посмотрел на неё взглядом, в котором отчётливо была видна заинтригованность происходящего, и она улыбнулась ещё шире, пожимая плечами.
Когда Блэк нашла этот чёртов плакат, который не могла отдать ему ещё с июня, она обрадовалась, что этот момент наконец настал, и поэтому включила минусовку гимна США, который звучал торжественнее всяких фанфар в такой очень торжественный для них момент.
Энни спрятала плакат за спину и подходила к Брендону медленными неуверенными шагами, а Ури заводился и только ждал, что она сделает дальше.
— В общем, Бренни, — начала Энни, как только подошла к сидящему парню вплотную, — В тот вечер, когда мы ещё даже не встречались и не испытывали к друг другу ничего (разве такое было?), когда я вручила подарки всем, кроме тебя, в твоих глазах был какой-то огонёк, который заставил меня сделать это потом. Наедине.
— Правда? — Брендон резко встал, отчего они стали ещё ближе. Ури смотрел на девушку сверху вниз, его чёлка спадала на лицо и он постоянно поправлял её, отчего выглядел ещё привлекательнее и статней. Он так смотрел смотрел на неё, будто соблазняя прямо сейчас, а она растерянно смотрела на него и думала, как остановить всё это, ведь если она не отдаст плакат сегодня, да и вообще сейчас, то забудет о нём ещё на пару месяцев, а может и лет.
Поэтому она одним движением руки просто толкает парня обратно на диван, а после видит перед собой Брендона, явно не ожидающего такого события развитий.
— Так, мистер Ури, будьте добры выслушать меня и получить свой подарок сейчас, а не когда-нибудь потом, когда я благополучно забуду об этом, ладно? — Энни была настроена решительно, и, казалось, Ури никогда не видел её настолько сосредоточенной.
Но Брендон всё ещё в ахуе, а на фоне этого всего всё ещё играет гимн США.
— Вот и ладно. И вот, спустя полтора месяца, или даже больше, я делаю это, Я дарю тебе НОВЫЙ ПЛАКАТ НА ТВОИ СТЕНЫ В ДОМЕ! ТАДАМ! — Энни вручает плакат, скатанный в свиток, Брендону в руки и наваливается на него с объятиями, — Я люблю тебя, Брендон Ури!
Он разворачивает плакат, а Энни замечает надпись «Не суждено быть вместе» на обратной стороне листа, которую писала в тот момент, когда собиралась к Майклу и ей стало неловко, поэтому она решила сама сказать о том, что написано позади, подумав, что это будет лучше, чем Брендон заметит надпись дома сам.
— Тащи замазку, сейчас всё будет, — прокомандовал Брендон, задумываясь о смысле фразы на обратной стороне листа.
— А у меня её нет, — на полпути к письменному столу вспоминает Энни.
— У школьницы нет замазки?
— У школьницы нет замазки, Брен, — в доказательство Энни показывает полупустой пенал, в котором один незаточенный простой карандаш, маленький старый ластик и ручка.
— Тогда листок бумаги и скотч, мне тебя учить что ли? — Энни уже копошиться на столе, в поисках того и другого, и Брендон идёт ей на помощь.
— Вот листок, вот скотч, чего так долго?
— Я просто не заметила, — недовольно отвечает Блэк, — Что в этом такого?
— Всё нормально, не кипи, — Брендон поднимает ладони на уровне груди и отходит на пару шагов назад, — Я заклею сам.
Резкий перепад настроения его девушки Брендон оправдал предменструальным синдромом, но откуда ему знать, что на состояние столь эмоционального человека так бурно могут влиять воспоминания и всплывающие картинки перед глазами, которые затмивали реальность сейчас?
«— Давай просто забудем об этом элементе? Не забивай голову этим, это тяжело, но попробуй отвлечься. У нас вся ночь впереди, мы о стольком сможем поговорить.
— Хочешь сказать, я не буду вспоминать об этом, а ты будешь молчать?
— Именно так. — Джозеф улыбнулся.
— Я попытаюсь, — сказала девушка, и спустя пару минут она отдаёт градусник Тайлеру.»
— Так попытайся же, блять…
— Всё в порядке? — обернулся Брендон, услышав странное рычание возле стола.
Пару секунд Энни стоит, прикрыв глаза и впившись ногтями в какую-то книгу, лежащую на столе, и лишь после отвечает такое стандартное и умиротворяющее:
— В полном. Давай займёмся заклейкой этой противной фразы.
— Я уже заклеил, — уточнил Брендон, показывая проделанную работу, — Как думаешь, куда лучше повесить эту богемность? — Брендон широко улыбается, и Энни делает то же самое, подходя ближе.
— Над фортепиано. Чтобы ты всегда помнил обо мне в том месте, где всё произошло впервые.
— Символично, — ухмыляется Брендон и садится на кровать, — Пожалуй, я так и сделаю. Покажу, что вышло.
— Ага, — лениво выдаёт Энни, а после приземляется рядом с парнем, пытаясь выкинуть из головы последние ужасные картинки ничуть не меньше ужасных воспоминаний.
— Может, посмотрим фильм?
— Давай.
***
Электронные часы в комнате Тайлера Джозефа подают признаки жизни, раздавая громкий писк не то чтобы на всю комнату, а скорее на весь дом. Он как можно быстрее выключает часы, чтобы они не мешали ему наслаждаться этим утром.
Тем не менее, так Тайлера оповещают, что уже десять часов и пора начинать этот день.
Но парень не может встать, оставшись незамеченным, чего так хотел сейчас. Его крепко обнимали руки блондинки, лежавшей за спиной. Такие родные и, будто бархатные, руки. Он чуть слышит её милое посапывание, ощущает дыхание кожей. Но Тайлеру так хотелось взглянуть на то, как она спит, что он решил просто перевернуться. Не медленно, чтобы звука не издать, а одним резким движением. Кровать сильно скрипнула. Джозеф испугался, что тем самым разбудил Дженну, но та спала, будто убитая. Её веки беспокойно дёргались наверняка из-за активного сна, бывало, что у неё так приподнималась одна бровь, будто она не спала сейчас, а делала своё естественное удивлённое выражение лица.
Тайлер захотел сделать приятное для солнышка, которое спало напротив него сейчас. Например, завтрак в постель.
Но проверив состояние продуктов в холодильнике и шкафчиках, он понял, что ничего хорошего у него сегодня не выйдет. Он надеялся удивить Дженну блинчиками, но было слишком мало муки и всего лишь одинокое яйцо лежало на полке дверцы холодильника.
Когда он вышел в коридор, увидел валяющееся на полу переливающееся от света платье, белоснежную рубашку и свой замшевый пиджак и в его голове всплывали отрывки с вчерашнего вечера. Сейчас Тайлер
улыбался.
Потому что ему не казалось, что это выглядит мерзко и нужно немедленно поднимать вещи. Он был бы только рад, если бы платье Дженны всегда было у него дома, даже если не на полу; он был ты только рад, если бы его рубашка и пиджак были раскиданы по полу в порыве страсти и желания. Ему не казалось это бардаком. Это было некой эстетикой.
Родители часто путешествовали и не бывали дома, и Тайлер привык к «почти холостятскому» образу жизни. В отъезд родителей в этом доме всегда всё валялось не на своих местах, а еды едва хватало на пропитание одному человеку. Раньше они делили одно куриное яйцо с Мэри на двоих. И этого им хватало на весь завтрак. Но это же не Мэри, которой он в детстве попу подтирал.
Это Дженна. Нет, Тайлер не спорил о том, что Дженна с удовольствием бы съела и половину крохотного куриного яйца, не высказав ни одной претензии, но смысл сейчас был в том, что он
хотел удивить.
Тайлер глубоко и разочарованно вздохнул и закрыл холодильник. Ничего интересного там не было.
В отличие от кухонного стола.
Джозеф потёр нос, не переставая удивляться своей персоне, которую не волнуют бытовые, однако заботят внутренние, психологические проблемы людей. Он припоминал, что из-за такого мышления он мог не есть целый день, попивая покупной сок, и не убираться в комнате месяц.
Тайлер присел на стул, чтобы сообразить, что ему делать в данной ситуации, но увидел крайне подозрительный листок бумаги, лежащий между сахарницей и салфетками. Он не знал, насколько была свежа его память, но вчера днём этого листка не было, ведь он спокойно исплозовал сахарницу для того, чтобы посластить свой чай, и ничего возле неё так таинственно не лежало. Таинственно и напрягающе.
Джозеф испугался. Что в нём может быть? Краем глаза он увидел, что весь лист исписан. Послание с того света? От инопланетян? Да ну, к чёрту эти мысли. Не могли приехать родители и оставить список продуктов, которые нужно купить, правда? Тогда что это?
«Иногда надо идти на чересчур решительные поступки», — подумал Тайлер и всё-таки решился взять лист в руки.
«Здравствуй, Тай.лер Тайлер.
И никто больше, пожалуйста. Не давай это читать никому, хорошо?
Наш с тобой последний разговор, да и встреча… закончились очень плохо. Я не собираюсь говорить, якобы я долго думала об этом. Хотя нет, я правда долго думала об этом, Тайлер. Когда я стояла перед тобой, перед ними, и высказывала все свои неисправляемые грехи. Я размышляла о том, почему я говорила это с такой лёгкостью и открытостью, почему в моей голове не тюкнуло «хватит их мучить своими погаными словами»? Энн ревела, старшая сидела с таким надутым лицом, будто я только что пророчила ей скорую смерть, жаркий брюнет кидался при каждом негативном отзыве о его подружке, а ты… Ты тащил меня, крепко держа за руки к ним всем. Тащил против моей воли. Мне было больно.
— Больно блять ей было…
…С этого дня я попыталась перечеркнуть всё наше жалкое детство. Всё то, чему ты и наши с тобой придурковатые родители, помешанные на вере, пытались научить меня. Вы все считали меня сумасшедшей и повёрнутой на мести. Да, возможно, что это так, но вы не думали, что это был детский лепет, который бы стоило пережить, а далее просто не обращать внимания? Говорят, дети так быстрее успокаиваются, и я думаю, что со мной было бы так же, но вы пытались исправить меня до такого состояния, чтобы «перед другими стыдно не было». Маленькая Мэри Джозеф не придавала этому значения, считая, что ваше решение является лучшим. Но дети, как известно, становятся старше, взрослеют. Не только на внешние данные, но и мозги у них начинают работать. И когда вы стали бояться каждого моего шага, контролировать всё, что я совершаю, с кем встречаюсь, с кем общаюсь, мне хотелось придушить вас. Это не шутка. Пару лет назад ночью мои руки с ремнём в них находились около твоего горла. Спросишь, почему я не сделала это? Я догнала, что это уголовно наказуемо. Так вот, спрашивается: к чему это всё? Тогда и сейчас я задавала себе огромное количество вопросов о теме вины и совести, и поняла, что не имею ни того, ни другого. Я считаю себя невиновной, Тайлер. Но и совести у меня тоже нет, и я признаю это. А то, что вы пытались вселить в меня, называется «зависимость от мнения других». Теперь я не ваша собственность марионетка, и от этого я испытываю невероятное облегчение.
Чувствуешь ли ты то же самое, Тайлер?
Я обронила слово о Майкле в тот вечер. Представляю, какое он чудовище в твоих глазах. Такое же, как и я. И мы смогли найти друг друга. Помнишь, ты когда-то сказал очень хорошие слова: «В каждом чудовище женщина может разглядеть заколдованного принца». Низкий поклон тебе за эту цитату, Тайлер.
И это я заставила его забрать заявление, потому что добиваться ваших слёз уже было бесполезно. Мы поссорились на этой почве, но уже всё хорошо, не волнуйся :)
— Будто меня это колышет… — фыркнул Джозеф и продолжил чтение послания, сморщив лоб.
…Всё стало настолько хорошо. Я будто вдохнула свежего воздуха, Тайлер. И если ты читаешь это письмо утром, то я ещё на пути к новой жизни. Если днём, то я уже в ней. Я не вернусь в клетку, где я должна была прикидываться, что всё замечательно. Мы решили уехать. Далеко и… навсегда. Где нас никто не знает, и где мы никого не знаем. Я не брала с собой ничего, кроме вещей на первое время.
И разъясни ситуацию с родителями. Думаю, ты умеешь рулить не только ими, но и обстоятельствами. Придумай что-нибудь убедительное, ладно?
Даже если ты сейчас ревёшь, как девчонка, то Тайлер, пожалуйста, улыбнись хоть раз. Даже если ты был той ещё занозой, которая бесила меня больше всех, ты мой брат, и я желаю тебе счастья. Честно. Избавься от своих страхов. Перестань бояться даже их. Отпусти. И ты будешь счастлив.
07.08.
М. Джозеф.
